И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

— Я не понимаю…

— Идем, — Рузи Кара позвал опера войти во двор.

— Я не могу, — шепнул Аристов, но все же вошел. Входная дверь также была на замке. — Она там?

— Да. Хочешь войти?

— Я могу спасти ее?

— Это не имеет смысла. Скоро все будет кончено.

— Значит, не успею?

— Все будет кончено. Вообще все, — добавил Рузи, но Марк его снова не понял. — Все это ошибка. Как и Марина. Как и ты.

Рузи Кара достал ключ из-под крыльца, словно всегда знал, что он был там, и открыл замок. Сердце Марка Аристова остановилось на мгновение, когда он увидел ее. Женщина лежала на полу, свернувшись калачиком и стонала. Кажется, ее мучили боли в животе.

— Я так не могу, — простонал Аристов и бросился к Мирославе. — Давай поможем ей…

Она вдруг открыла глаза. Аристов узнал эти глаза. И хотя в лице Мирославы изменилось все: постаревшая кожа, седые волосы, шрам, глаза ее были неизменны. Зеленые и острые.

— Воды… — шепнула она ему пересохшими губами.

— Сейчас… сейчас…

Аристов забегал по дому как юла. Наконец, он отыскал большое ведро с колодезной водой, почерпнул оттуда немного в кружку и поднес к губам Мирославы, приподняв ее голову. Рузи Кара все это время стоял в дверном проеме и наблюдал, скрестив руки на груди.

— Прошу тебя, давай поможем ей…

— Ты только что напоил ее отравленной водой.

Аристов тут же отдернул свои руки, оторвав Мирославу от кружки с водой, и голова ее упала обратно на пол.

— Эта вода — ядовита, — лукаво вздохнул Рузи Кара, вошел в комнату и сел на постель. Теперь Мирослава лежала в его ногах, а Марк снова поднимал ее голову, чтобы уложить на свои худые колени.

— Почему?

— Потому что Марина знала, как ее мать в прошлом страдала зависимостью от… они это называют сатанинский гриб.

— Кто они?

— Викинги… варяги, — Рузи Кара зевнул, и Марк вышел из себя.

— Это шутка какая-то? Здесь человек умирает, а ты ножками болтаешь?!

— Марк, вы в прошлом. Она умерла еще полгода тому назад. Просто представь, что это ночной кошмар.

— Значит… Марина отравила воду? Зачем?

— Мне всегда казалось, что лучшее оружие женщин — это яд. Я в этом прав. Искусно, не правда ли? Бедная Мирослава сидела взаперти неделями, умирая от голода и жажды. Но чем больше она утоляла ту жажду, тем больше сводила себя с ума… Жизнь ничему ее не научила. Однажды с ней подобное уже делали, а она снова… не проверила ту воду, что приносят чужие.

Аристов посмотрел в лицо женщины. Он хотел сказать ей, что жалеет обо всем. Но Анна МакДауэлл уже была мертва. Опер прижал ее голову к своей груди и заплакал.

— Не стоит. Нам пора уходить. Она совсем скоро вернется, чтобы спрятать труп.

И когда Аристов и Кара вышли во двор, взгляд опера упал на кучу дров, сброшенных в углу и неприкрытых ничем посреди холодного и сырого марта.

— Поленница… она сложит над ней поленницу… — Аристов усмехнулся. — Я был здесь. Я копал эту чертову землю. Но ее не было здесь. Значит, она перезахоронит ее позже? — Аристов посмотрел на Рузи, который закрывал замок, оставляя Анну Макдауэлл в своем склепе. — Почему она делала это? Зачем? Она бы не стала. Должна быть причина!

— Да, и она есть.

— Скажи мне ее!

— Анна МакДауэлл пыталась остановить себя, не дать себе упасть под воду и не запустить петлю. Она хотела все исправить. А значит…

— Марина бы не родилась…

Аристов вновь посмотрел на свои пальцы, чтобы пересчитать их. Их было ровно десять.

— И как я мог полюбить такого монстра?..

— Марину? — по-хитрому улыбнулся Рузи. — Ты полагаешь, что любишь ее?

— Но ведь… я здесь, потому что дирхам…

— Да, но ты здесь вовсе не из-за Марины, — Рузи подмигнул Аристову, и тот призадумался.

— Странно, что тебе приходится гадать над ответом, когда он уже внутри тебя.

— Я бы не мог полюбить человека, которого никогда не видел, который мертв. Нет…

— И все же ты здесь.

Глава 15 Похоронить как человека

— Ты уже оседлал эту красотку? — Кнут, один из воинов конунга, толкнул Бьерна в плечо и посмеялся так, что слюна слетела с его гнилых зубов. — Какая деваха, я б ее… — он облизнул толстые губы и чуть наклонил голову, чтобы заглянуть под юбку Марны, когда та нагнулась, чтобы собрать немного веток для очага. — Ты посмотри, какие лодыжки. По лодыжкам всегда можно понять, какие у бабы титьки.

Бьерн представил, как тут же хватает Кнута за шкирку и выбивает ему оставшиеся гнилые зубы. Но он встретился взглядом со своим другом Магнусом, и потому лишь сжал кулаки и натянуто улыбнулся.

«Нет воина слабее, чем тот, что влюблен», — это была любимая присказка Магнуса, какой он объяснялся, почему женился на самой некрасивой женщине в племени.

— У конунга есть дела поважнее, ты, ослина, — за Бьерна ответил сам Магнус. Но то была лишь насмешка. — Тебе лишь бы свой тонкий жухлый стручок куда присунуть.

Кнут презрительно хмыкнул, почесал вшивый затылок и оставил Бьерна и Магнуса вдвоем, не упустив момента еще раз оглядеть Марну. Шли уже третьи сутки в лагере, куда они держали путь все это время. Воины готовились проникнуть в крепость Хольмгарда и должны были выступать этой ночью.

— Она рассказала тебе, как попасть в темницу? — Магнус задал важный вопрос.

— Да.

— И ты веришь ей так просто? Что, если это ловушка? Мне не нравится то, как ты на нее смотришь, — Магнус покачал головой и понизил голос. — Не забывай о том, что она так и не показала своих способностей. Дай ей последний шанс, а если не выйдет — убей или возьми ее уже.

— Чушь, — рявкнул Бьерн и стиснул челюсти. Его голубые глаза засверкали в сумерках. — И я верю ей. Она хороший человек, и потому сказала правду, чтобы уберечь других людей в Хольмгарде.

— Я знаю тебя, и я знаю тебя, когда ты слаб. Не дай этой вёльве одурить тебя, иначе нам конец. В лагере уже многие шепчутся, что она околдовала тебя. Слабый конунг — слабые воины.

— Чушь, — повторил Бьерн еще более громко, смотря вдаль.

— И впрямь, почему ты не заскочишь на нее? Она хороша, а у тебя давно не было женщины. Быть может, влюбленный конунг — слабый конунг, но еще слабее он с полными яйцами.

Бьерн ничего не ответил. Он посмотрел на Марну, которая подкидывала веточки в очаг, и на ее длинные белые пальцы, которые умело с теми веточками справлялись. Он все думал: как при всей ее силе она оставалась такой нежной? Ведьма. Не иначе.

— Аскольд и Дир дали бы за нее увесистый сундук, — Магнус продолжал подначивать Бьерна, заметив, куда тот смотрел. — То, как они о ней говорили… А Рёрик? Он будет готов стать нашей собачонкой, если мы вернем ему вёльву.

— Мы с этим решим, как только дело будет сделано. Сначала — Харальд и крепость, затем уж женщина, — Бьерн повернулся к другу и посмотрел на него свысока, чуть приподняв подбородок.