И тысячу лет спустя. Трэлл

— Райан! — наконец, она сдалась и закричала шепотом.

Он остановился и забормотал что-то на своем. Его голос и манера говорить не были обычными. Райан был зол. Она могла догадаться, что от нее требовалось вернуться назад, пока другие варяги не спохватились. Трэлл Синеуса теперь действовал по приказам Рёрика, и над Мирославой было два надзирателя: Райан и Катарина. И если первый был не только сносным, но и приятным, вторая щекотала нервы.

Темнота не позволяла всмотреться Райану в глаза и пронять его жалобным взглядом. В девятом веке они не могли говорить на одном языке и не могли быть услышанными.

— Линн, — Мирослава перебила ругающегося Райана, — Линн!

Голос ее дрожал. Райан на мгновение замолчал, видимо, принимая решение, но все же взял Мирославу за предплечье, пусть и нежно, чтобы отвести обратно в зал. От возмущения она выругалась на ирландском.

— Мне стыдно видеть тебя таким! Видеть, как ты подчиняешься тому, чью голову тебе суждено снести с плеч! Да что с тобой не так?! Если раньше я думала, что попала в свою книгу, то сейчас мне кажется, что… я в пародии на нее! Все не так! Не так! Райан МакДауэлл, найди в себе силы сражаться и перестань быть трусом! Разве я делала тебя таким! Нет!

Ругаться на ирландском было ее обычной и очень удобной привычкой. Мирослава родилась в Лимерике и жила там до восемнадцати лет. По иронии судьбы этот город был основан викингами. Несмотря на то что ее воспитывала русская семья, она посещала ирландскую гимназию, дружила с ирландскими девочками и влюблялась в ирландских мальчиков. Она говорила на ирландском, который давали в ее гимназии дополнительной дисциплиной, лучше, чем на русском, хотя на ирландском мало говорили даже сами ирландцы. К тому же было удобно ругаться или сплетничать, меняя один язык на другой. Каждый раз, когда Мирослава хотела выругаться дома при родителях, в университете или при муже, она делала это на ирландском. Как она сделала это и сейчас.

Райан разжал пальцы. Если бы она могла видеть его лицо в тот момент, то ей бы польстило его изумление. Он почти понял ее. Она говорила на языке, который был так похож на его родной. Райан, прежде ругавшийся на древнескандинавском, перешел на древнеирландский. Однако теперь он не ругался. Он задавал один вопрос за другим, надеясь узнать хоть что-то, надеясь впервые с ней поговорить.

— О боже! Как я раньше не додумалась!.. — выпалила она, снова нащупывая его руками в темноте.

Она взяла его ладони в свои и крепко сжала. Мирославе казалось, что так она может лучше чувствовать его, понимать, слышать, видеть. От кончиков пальцев до самого сердца по венам прошел ток.

— Я держу тебя… за руки… ek… halda… yakkarr… hond, — прошептала она и на скандинавском. — Тебя, Райан МакДауэлл… того, кого нет, но кто был во мне долгие годы… И какими же настоящими кажутся эти руки…

Мирослава погладила его ладони большими пальцами. Райан стоял смущенный и не шевелился, но все же рассмеялся.

— Почему с тех пор, как мы встретились, ты так много трогаешь меня?

— Райан, мой милый Райан, ты единственный, кого я так люблю и кому могу здесь доверять. Пожалуйста, не подводи меня так. Не закрывай за мною двери… не предавай меня… Я знаю, что чище сердца здесь нет, чем твое. Ибо твое сердце — это мое сердце, Райан.

Они пытались говорить, находить общие слова, придумывать новые, свои. Так, через десять минут нелепой игры ей удалось объяснить Райану, что она должна освободить Линн, с чем он был отнюдь не согласен. Райан не был варягом, викингом, язычником, но даже он, христианин, понимал важность, нужность и священность обряда для норманнов, каким бы чудовищным этот обряд ни был. Сорвать его — дать сорвать и свои головы с плеч.

— Ты не отпустишь меня, верно? — цокнула Мирослава. Она была в отчаянии. — Райан МакДауэлл! Если бы ты знал, кто я… Если бы… ах!

Ей нужен был козырь. Ей нужно было нечто, что заставит Райана встать на ее сторону. Оставалось лишь хорошенько подумать, ведь никто не знал его так, как она. Его боль. Его радость. Его страхи и желания. Его самые опасные секреты и светлые воспоминания.

— Маккенна, — скрепя сердце она произнесла имя, которое эхом разнеслось по комнате и зажужжало в ушах Райана.

Он отпустил ее руки, которые прежде держал с нежностью, и сделал шаг назад.

— Кто ты такая? Откуда ты знаешь?

Мирослава слышала, как Райан начал ощупывать себя. Вероятно, он искал лезвие. Кто она такая и откуда может знать?

— Эти люди верят в живых мертвецов и троллей, верят в Иисуса Христа и в то, что он превращал воду в вино, — ухмыльнулась Мирослава, перейдя на русский. — А что, если скажу, что я писательница, что я их всех написала? — она посмеялась, тоже сделала шаг назад и прислонилась спиной к стене. — Быть может, я... колдунья? — она смеялась все громче, пугая Райана, и он продолжил искать оружие. — Ведьма? Точно! Вёльва! Вала! Или как их там…

— Volva? — повторил ее слово Райан, узнав его на скандинавском. — Ты провидица? Vala?

Он снова нащупал ее руками в темноте и потряс за плечи.

— Докажи... что ты не подослана сюда и не опасна для… для Харальда. Я люблю его, и его жизнь мне дороже своей.

В его голосе слышалась надежда. Марна нравилась ему, и он бы не хотел причинять ей вред. Мирослава не понимала его слов полностью, но знала, чего он от нее хочет. Она могла ему это дать. Взамен на спасение Линн.

— Маккенна, — собравшись духом, продолжила она.

— Да... моя сестра... Маккенна... — прошептал Райан.

Перед его глазами замелькали страшные события. Ее насиловали у него на глазах, а он не смог ничего сделать, кроме как только смотреть и слушать. Его заставили смотреть, если он хотел остаться живым. Мертвые отец и мать, красные от крови, лежали у его ног. Райан был мальчишкой, когда это случилось, и многие воспоминания с тех пор либо совсем стерлись, либо извратились. Он не помнил тех мужчин, которые сделали это. Не помнил, сколько их было. Не помнил теперь и лица Маккенны. Тогда, после содеянного, его вывели из жилища, словно щенка на поводке, с веревкой, обвязанной вокруг тонкой бледной шеи, чтобы распять на кресте, и он слышал за своей спиной крик. Он слышал, как его сестра умирала.

— Маккенна жива, — твердо и уверенно ответила Мирослава, подбирая разные вариации слов, чтобы он понял ее. — Она жива... живет... не умерла... не убили... Маккенну не убивать.

— Что?.. — его голос совсем ослаб.

Райан сжал в руке нож и не заметил, как большой палец оказался на лезвии.

— Спасти Линн, — Мирослава настаивала на своем.

Райан не мог прекратить задавать вопросы.

— Спасти Линн, — только и повторяла Мирослава. — Если спасти Линн, то спасти тебя и Маккенна.