Игра на двоих

Не оборачивайся к ней. Не подходи к ней. Не прикасайся к ней. Я стремительно вылетаю из комнаты, теряя последние крохи самообладания.

Проходя мимо гостиной, замечаю темный силуэт у окна. Пит. Забрался с ногами на подоконник, обнял себя за плечи и уставился на Главную Площадь, откуда, несмотря на предрассветный час, все еще доносятся воодушевленные крики толпы, предвкушающей незабываемое зрелище.

— Не спится? — я подхожу к нему со спины и сажусь напротив на широком каменном уступе.

— Уснешь тут, — невесело улыбается в ответ парень.

— Это было очень смело с твоей стороны, — замечаю я, имея в виду его интервью. — Не каждый решится поведать о своих чувствах на весь мир в прямом эфире.

— С моей стороны было бы смело не поддаться влиянию Хеймитча и играть по своим правилам, — усмехается Пит. — Спасать себя, а не Прим.

— Он хочет как лучше.

— Знаю. Спасибо вам обоим.

— За что?

— За то, что пытаетесь вытащить нас из этой ямы, полной крови невинных детей.

— У нас нет выбора, — смеюсь я. — Мы вас туда столкнули, нам же теперь и спасать. Так почему ты поступил так, как сказал ментор?

— Я просто испугался, — замявшись, признается Пит.

— У тебя много страхов?

— Не слишком. По правде говоря, их вообще не было до того момента, когда ты назвала мое имя со сцены на церемонии Жатвы.

Я не выдерживаю его взгляда и бессильно опускаю глаза.

— Так получилось. Здесь нет моей вины.

— Знаю, — повторяет парень. — Я говорю не об этом. Когда я стал трибутом, меня вдруг начало страшить то, о чем я никогда и подумать не мог.

— Смерть?

— Нет, — он снисходительно качает головой. — Я боюсь потерять себя в этих Играх. Стать кем-то другим.

— Попробуй удержаться от соблазна измениться, может, очередная попытка очередного наивного трибута окажется успешной, — мой голос вибрирует от раздражения.

— Я просто не хочу быть пешкой в чужих руках, — оправдывается Мелларк.

— Ты уже ею стал. Пешкой в руках Хеймитча.

— Это другое.

— Ты думаешь, твоя жертва ради беззащитной девочки, которая тебе никто и которую убьют сразу после того, как расправятся с тобой, поможет тебе остаться человеком?

— Возможно.

— Ты и правда в это веришь?

— Стараюсь. Как бы то ни было, попытаться всегда стоит.

— Я бы сказала, стоит попытаться выжить самому.

— У меня не хватит сил, — сухо отвечает Пит. — Трудно верить в себя, когда даже самые близкие люди не поддерживают эту веру.

Я задумчиво смотрю на него из-под нахмуренных бровей. Они слишком слабые от того, что слишком добрые. Но почему тогда я теряю свою силу перед их слабостью?

— Ты очень добрый, — чуть помолчав, говорю я. — Прим повезло бы, если бы ты и правда любил ее сестру. Тогда бы она вернулась домой целой и невредимой.

— Она и так вернется. Я обычно выполняю свои обещания.

— Если все ждут, что ради каждого из них ты будешь рисковать своей жизнью, — мой тебе совет, обещай как можно реже. Тогда, возможно, спасешь еще одну жизнь. Свою.

Вместо ответа Пит лишь устало улыбается.

— Удачи тебе, Мелларк. Заставь меня поверить, что эта жертва и правда стоит твоих идеалов.

— Спасибо, Генриетта.

Я оставляю парня любоваться светлеющим в преддверии рассвета небом и возвращаюсь к себе. Ментор уже ждет меня. Я молча подхожу к мужчине и, уткнувшись в широкое плечо, начинаю смеяться. Мой смех звучит беспечно, бессознательно и совершенно бессмысленно для тех, кто не знает, что значит быть ментором. Но это, конечно, не про Хеймитча. Он не смеется вместе со мной, догадываясь, чем все закончится. Я не могу остановиться до тех пор, пока смех не сменяют слезы. Я все крепче обнимаю ментора, не слыша, как хрустят его кости под моими, казалось бы, слабыми руками. Зная, что слова здесь не помогут, тот осторожно гладит меня по волосам. Моя истерика продолжается долго, до восхода солнца. На рассвете я наконец беру себя в руки и отправляюсь в ванную: у меня есть еще немного времени, пока Цинна и Порция одевают наших подопечных в серые балахоны и готовят к поездке на Арену. Хочу принять душ, но что-то удерживает меня. Я смотрю в зеркало на свои покрасневшие глаза, прокручивая в голове все откровения и признания, услышанные этой ночью. И, не в силах справиться с внезапным приступом раздражения, размахнувшись, со всей силы бью рукой по стеклу.

На шум прибегает Хеймитч. Я заперла дверь, но его это не останавливает: он легко выламывает ни в чем не повинный кусок дерева и врывается в ванную.

— Тебя можно хоть на минуту оставить одну, не боясь, что ты что-нибудь натворишь?! — орет он.

Я лишь молча смотрю на брызги крови на разбитом зеркале. Руку пронзает острая боль, и я опускаю ее под струю холодной воды, не сводя глаз с наших отражений.

— Ты, в отличие от твоей обреченной Прим, еще жива! Почему ты ведешь себя так, будто сама готова умереть?!

— Я не умираю, Хеймитч. Я убиваю. Я несу смерть.

— Ты несешь бред, детка. Я уже говорил тебе, помнишь? Ты жива, Эрика. Ты — жизнь.

От гнева не остается и следа.

— Нет, Хейм. Жизнь — это она. А я — всего лишь ее тень.

Светает. Один за другим в столовую приползают невыспавшиеся — или так и не спавшие? — стилисты и Эффи. Приходит Пит, ведя за собой сонную, едва открывшую глаза Примроуз. Меня занимает мысль, станет ли этот новый день последним для наших трибутов.

Бряк и обе команды подготовки провожают нас до лестницы, ведущей на крышу, где трибутов и их менторов уже дожидается планолет. Все происходит очень быстро, и я рада этому: так у меня не остается времени на ненужные размышления. Вскоре мы оставляем Капитолий позади и приближаемся к Стартовому Комплексу. Хеймитч провожает Пита, я — Примроуз. Стою в центре знакомой маленькой комнатки под Ареной и помогаю девочке одеться. Ее наряд похож на мой, и это наталкивает меня на мысль, что нынешние условия не будут сильно отличаться от тех, в которых пришлось выживать мне. Пока Прим неохотно завтракает, даю ей последние указания. Вспомнив совет, которые в свое время дал мне Эбернети, категорически запрещаю соваться в Рог Изобилия. Девочка кивает, но по ее виду ясно, что она не слышит и половины моих слов.

Шестьдесят секунд. Пора прощаться. Примроуз стоит напротив меня, но не решается сделать шаг навстречу. Я подхожу к ней сама. Девочка протягивает сжатый кулачок, жестом показав, чтобы я сделала то же. Я подставляю руку, и в ту же секунду на мою раскрытую ладонь неслышно падает золотая брошка в форме птицы.

— Сойка-пересмешница, — торопливо поясняет Прим. — Это талисман. Сестра дала мне ее перед Жатвой.

— Она защитит тебя, — шепчу я. — Давай я прикреплю ее к твоей одежде.

— Нет, — качает головой девочка. — Возьми. Отдай ее Китнисс. Ей тоже нужна защита. Меня же больше не будет рядом…

Я прячу оберег в глубокий карман и порывисто обнимаю Примроуз. Она цепко обхватывает меня руками за шею и шепчет на ухо:

— Я не боюсь.

Я держу ее руку в своей до самого конца, пока нас не разделяет стеклянный цилиндр, а часы не принимаются отсчитывать последние десять секунд до старта.

========== Глава 35. Фас! Апорт! Умри! ==========