Игра на двоих

— Хотел взглянуть на тебя до начала церемонии, — поясняет мужчина. — Стилист не посчитал нужным советоваться со мной относительно твоего образа.

Спустившись с диска, поднимаю руки и поворачиваюсь. Ментор окидывает меня долгим взглядом, но не говорит ни слова. Внезапно я замечаю, что его глаза потемнели, но не могу понять, какое чувство прячется в глубине пристального взгляда. Наконец мое терпение заканчивается:

— Как я выгляжу?

Хеймитч подходит, осторожно проводит рукой по моим волосам и тихо отвечает:

— Как Победительница. Не хватает только победной улыбки.

— Боюсь, после всего того, что натворили Организаторы, я способна разве что на хищный оскал, — мой смех отдается эхом в темном помещении.

— Постарайся не отравить Сноу своим ядом, — усмехается ментор. — А что касается Распорядителей…

Мужчина замолкает и задумчиво смотрит на меня. По моей спине пробегает неприятный холодок.

— Хеймитч?

Вместо ответа тот обнимает меня и прижимает к себе. Спрятав лицо у него на плече, я тихо спрашиваю:

— У меня проблемы?

— Я не знаю, — честно признается Хеймитч. — Организаторы явно недовольны, но…

— Недовольны чем? — прерываю я. — Моей победой? Тем, что я выжила?

— Тише, детка. Можно сказать и так. Ты стала одним из тех неудобных Победителей, о которых я говорил. Распорядители не рассчитывали на твою победу, надеясь, что ты погибнешь в первые дни. Им кажется, что ты слишком много знаешь, причем-то, что знать не должна.

— Моя выходка на аттестации? — у меня замирает сердце.

— Да, и это тоже. Часто случается так, что Капитолий сам выбирает Победителя — обычно это самый сильный трибут, —, а неугодных и непокорных старается уничтожить. С тобой этот номер не прошел — ты выжила, несмотря на все старания Сенеки. К тому же, он смертельно боится реакции Сноу на твои последние слова на Арене. Победив, ты подарила жителям Дистрикта-12 надежду на то, что Капитолий не всегда остается в выигрыше, как считалось раньше. Не могу сказать, что за всем этим последует, но на всякий случай нам с тобой следует держаться настороже.

— Мне снова придется играть роль?

— Нет, время спектаклей давно закончилось. Можешь наслаждаться победой, только не слишком увлекайся.

— Это несложно, — невесело улыбаюсь я. — Тем более, наслаждаться, судя по твоим словам, нечем.

— Вот такие дела, детка, — Хеймитч отстраняется и поправляет выбившуюся из прически прядь. — Будь осторожна, ладно?

— Как обычно, — я всеми силами пытаюсь скрыть охвативший меня гнев. — Меньше яда, больше счастливых улыбок.

— Договорились, — подводит итоги нашей беседы ментор.

Вдруг мне в голову приходит мысль, но я отчего-то не сразу решаюсь ее озвучить.

— Я должна еще раз увидеть все, что произошло на Арене?

— Да. Считается, что так ты сможешь сполна насладиться своей победой, — по лицу ментора пробегает тень. — На самом деле, это еще одно испытание для выжившего трибута. Некоторые могли пережить две недели на Арене, но не выдерживали трех часов Игр по эту сторону экрана. Постарайся отвлечься от окружающей тебя действительности — порой это единственный способ сохранить рассудок.

— У меня в запасе есть еще один, — я все же решаю высказать свою просьбу.

— Интересно… И какой же? — прищуривается мужчина, внимательно глядя на меня.

— Если ты будешь рядом.

Взгляд Хеймитча теплеет; на губах появляется улыбка.

— Как и обещал, — тихо отвечает он и, слегка наклонившись, шепчет:

— Ты прекрасно выглядишь, волчонок. Забудь о том, что я сказал тебе несколько минут назад, и получай удовольствие: несмотря ни на что, сегодня твой праздник. А я сделаю все, что в моих силах, чтобы он был радостным.

Бросив мимолетный взгляд на часы на стене, он помогает мне подняться на диск и, прошептав: «До встречи на сцене», оставляет меня одну. Стараясь привести мысли и чувства в относительный порядок, делаю глубокий вдох и на мгновение закрываю глаза. Сенека пытался уничтожить неугодного трибута. Я выжила. Распорядители недовольны.

В тот момент я, наверное, впервые по-настоящему осознаю всю несправедливость окружающего мира и того, что творит Капитолий. «Жизнь вообще несправедлива, детка», — звучит в голове усталый голос Хеймитча. Я знаю, что он прав, но не могу подавить в себе ощущение горькой обиды. Не помню, когда обижалась в последний раз — это чувство всегда казалось мне слишком детским и несерьезным; я не имела права на подобные глупости. Обида ничем не поможет: мне не станет легче, а политика Капитолия по отношению к жителям не изменится. И в чем смысл?

Если Организаторы сами выбирают Победителя, почему бы им тогда не закончить эти жестокие игры, настоящие правила которых известны лишь одной стороне? К чему издеваться и унижать нас, демонстрируя нечеловеческую жестокость: старику Сноу недостаточно просто убить свою жертву — он должен насладиться ее мучениями и предсмертной агонией. Капитолий силен, сильнее всех нас, однако он так и не смог правильно распорядиться своей силой, и в этом его слабость.

Я чувствую себя мышкой, попавшей в мышеловку. Как умирающий от голода грызун рискует жизнью ради кусочка сыра, так и я осталась последним выжившим трибутом ради спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. Но даже у мыши есть выбор: смерть от голода или от рук человека. А у меня нет. Теперь меня лишили и надежды на светлое будущее. Конечно, жизнь любого Победителя нельзя назвать легкой — вернувшись с Арены, он вынужден готовить малолетних трибутов к тем ужасам, которые когда-то пережил сам, а затем — бесстрастно наблюдать за их гибелью. Из года в год он возвращается в Капитолий по приказу Распорядителей. Из года в год зрителям напоминают подробности его Игр. Из года в года его жизнь разбирают на кусочки, обсуждая каждый сделанный шаг, каждую победу или поражение, ведь судьба трибутов во многом зависит от него. Ему больше не скрыться от Сноу и его приспешников: на ним неусыпно наблюдают.

Единожды выбранный на церемонии Жатвы, ты уже не сможешь вернуться к прежней жизни. Теперь она целиком и полностью в руках Капитолия, который не отпустит тебя, пока не наиграется вдоволь. В Игре, участником которой ты стал, есть начало, но нет конца. Игры заканчиваются лишь с твоей смертью, и тебе очень повезет, если ты сам сможешь решать, когда умереть. Это своего рода бессрочный контракт, вот только твоей подписи там нет.

Поднимаясь на борт планолета, который вернул меня в Капитолий, я наивно полагала, что теперь моей жизни уже ничего не угрожает, что все самое страшное позади. Судя по словам Хеймитча, ужасы только начинаются. И вновь вместо паники я чувствую лишь усталость и разочарование.

Однако не время отчаиваться: рядом со мной есть человек, которому пришлось пережить куда больше испытаний, чем мне. Что бы ни говорил Джейк — хотя теперь я не могу точно сказать, были ли его слова искренними, — ментора никак нельзя назвать слабым человеком. Он выдержал все: Игры, смерть близких, менторство, изгнание. Вернувшись с Арены, он так и не смог найти место в привычном мире — Капитолий недолюбливает Хеймитча за выходку с силовым полем, а жители Дистрикта-12 и вовсе ненавидят, считая бесчувственным и равнодушным к судьбе их детей-трибутов. А между тем он не сломался, не покорился, не дал Играм и Распорядителям изменить себя. Единственная слабость, которую позволил себе мужчина, — хотя бы на время отвлекаться от ужасной действительности. Он выбрал не самый худший способ забыться, ведь кто знает, какой выберу я. Насколько сильным должен быть человек, чтобы не сойти с ума или не покончить с собой, столкнувшись с тем, что пришлось пережить моему ментору? Кажется, теперь, вернувшись с Арены, я понимаю Хеймитча чуть лучше и могу ответить на те вопросы, которые не давали мне покоя еще до знакомства с ним. Стоит отметить и новое, медленно зарождающееся во мне чувство — уважение, которое, учитывая мой возраст и непростой характер, заслужить почти невозможно.