Игра на двоих

Двумя стремительными шагами я приближаюсь к зеркалу и резко сдергиваю закрывающую его черную ткань. Она падает на пол к моим ногам, напоминая о том, как Хеймитч встал передо мной на колени. Что заставило его повести себя таким образом? Это совсем не похоже на того ментора, которого я, как мне казалось, хорошо знала. Непокорный. Независимый. Гордый. Все эти до боли знакомые черты противоречат каждому слову, которое он сказал мне, каждому действию по отношению ко мне.

Память продолжает услужливо подкидывать нужные воспоминания. Вот Эбернети в Капитолии: ругается с Эффи, спорит с Цинной, холодным, полным ненависти голосом разговаривает с Президентом, окидывает презрительным взглядом министров, язвительно отзывается о других Победителях. Вот Хеймитч в Дистрикте: с соседями, миротворцами, мэром, нашими общими знакомыми, моими родителями. Он все такой же — мрачный, язвительный, жесткий, даже жестокий. Со всеми, кроме меня. Вот ментор со мной. Выполняет любое мое желание, защищает, рискует жизнью. Он и правда готов на все, не требуя ничего взамен. Уйти в изгнание, убить любого или умереть самому.

Наконец я отваживаюсь поднять глаза и взглянуть на себя в зеркало. Первое, что вижу — горящее лицо и пылающий взгляд. Не могу понять, знакома ли я с девушкой, которая отражается в зеркале. Внешне она все та же — тонкое, хрупкое тело, бледная, почти прозрачная кожа, длинные угольно-черные волосы, насмешливая улыбка на обескровленных губах. Но внутри все по-другому: боль притупилась, пустота исчезла, а на месте угольков вспыхнул яркий огонь.

В комнате светлеет, но я, завороженная сверкающим взглядом, не сразу понимаю, откуда исходит этот свет. Сквозь тонкое оконное стекло на чердак проникают первые лучи восходящего солнца. Прорываясь через вереницу облаков, оно освещает меня рубиновым и золотым светом. Я подхожу ближе, позволяя ему пройти сквозь мое тело, сквозь всю мою сущность. Пока солнечный диск медленно, сантиметр за сантиметром, поднимается над горизонтом, продолжаю любоваться открывающимся видом. Солнце отбрасывает радужные блики, которые словно танцуют на моих руках. Открыв окно, раскидываю руки в стороны и закрываю глаза. Хочу поймать крохи солнечного тепла и почувствовать освежающее дуновение ветра.

Я словно просыпаюсь после долгого и мучительного сна. Все то, что происходило после возвращения из Капитолия, заставляло меня опускаться ниже и ниже, на самое дно, но лишь затем, чтобы я набралась сил, оттолкнулась и вынырнула на поверхность. Теперь я понимаю и принимаю это. Путь вниз был долгим и мучительным, наверх — таким же болезненным, но коротким и стремительным. Я больше не считаю нас с ментором частью окружающей жизни, но я никогда не чувствовала себя настолько живой.

Солнце поднимается все выше, наступает новый день. Еще раз окинув взглядом вид за окном, решаю остаться дома. Неслышными шагами продолжаю бродить по дому, наверное, впервые замечая его громадные размеры. С любопытством заглядываю в комнаты, обнаруживаю библиотеку с такой же богатой коллекцией книг, как в доме ментора. Вернувшись в свою комнату, убираю и раскладываю по местам разбросанные вещи. Следующие две недели я медленно и с трудом восстанавливаю то, что когда-то было привычным мне миром. Пытаюсь привыкнуть к новому дому, сделать его хоть немного похожим на наше прежнее жилище — бедное, но уютное — и вновь обрести чувство защищенности. Стараюсь найти общий язык с родителями и преодолеть разделяющую нас пропасть. Заметив мои попытки, они тоже делают шаг мне навстречу. Лед в наших отношениях постепенно тает; я стараюсь проводить с ними больше времени и находить темы, на которые мы могли бы общаться, не касаясь болезненных для обеих сторон вопросов. Они моментально замечают произошедшие изменения. Мы заново учимся доверять друг другу. В их взглядах больше не сквозит тень страха и настороженности, когда они смотрят на меня, мой же лишается враждебности и отчужденности — это самое малое, что я могу сделать для них.

Я продолжаю учиться, теперь уже без наставлений и ценных указаний Хеймитча. Вспоминаю старые увлечения и снова начинаю охотиться. Изредка заглядываю в Котел. Устав от ненужных мыслей и напрасных переживаний, стараюсь отвлечься и с головой уйти в повседневные дела. Днем у меня это получается — занятий обнаруживается на удивление много. Однако с наступлением ночи, когда родители расходятся по комнатам, а я возвращаюсь к себе на чердак, устраиваюсь в кресле и беру в руки книгу, мысли не заставляют себя ждать. Сознание снова разрывается надвое от противоречивых желаний; разум твердит одно, сердце подсказывает другое.

Однажды вечером, в один их таких моментов, мне на глаза попадается ежедневник, который когда-то принес сам ментор. Я продолжаю время от времени делать в нем записи, но сейчас даже не могу подобрать слов, чтобы написать хоть одну строчку. В конце концов рука все же тянется за блокнотом, а я оставляю попытки сосредоточиться и просто описываю все то, что творится у меня в голове. Строчки бегут одна за другой; я перечитываю написанное и нервно усмехаюсь. Я сумасшедшая. Но мне становится немного легче.

Стоит закончить, как все становится на свои места; противоречия больше нет. Ментор давно определился в своих желаниях; ему оставалось лишь дождаться меня. Этой ночью приходит мое время. Что происходит вокруг? Неважно. Жители Дистрикта ненавидят нас? Плевать. Весь мир не имеет значения. Почему? Просто его для меня больше нет. Мне не было нужно ничего из того, что предлагал Хеймитч, чтобы вернуть подопечную к жизни. Мне была нужна любовь. Не чья-то — родителей, друзей, зрителей, Капитолия — только его, ментора. Отчаянная, разрушительная, горькая, отравленная годами разочарований и одиночества, пропитанная алкоголем и кровью. Хеймитч понял это раньше, чем я нашла в себе силы признаться. За прошедшие месяцы ментор успел так сильно привязать меня к себе, что сам стал моим миром. Все это время мы не встречаемся, но я отчего-то уверена, что это правильно, что так и должно быть. Нам обоим следует привыкнуть к произошедшим изменениям, прежде чем двигаться дальше. Все, что нам нужно сейчас — время.

Близится конец декабря, а вместе с ним к Двенадцатому подкрадывается Рождество. Этот праздник не только сохранился со времен существования прошлой цивилизации, но и не потерял своего значения. Единственное, что изменилось, — религия больше не является его основой. Теперь это обычный, светский праздник, отмечаемый каждой семьей вне зависимости от ее материального положения.

Вовремя вспомнив о приближении Рождества, задумываюсь о подарках семье, но первой в голову приходит мысль о менторе, от которой во вспыхнувшее огнем сердце словно вонзаются сотни крошечных иголок. Почти бегом спустившись на первый этаж, я влетаю в кабинет, хватаю со стола телефонную книгу и быстро перелистываю страницы. А вот и номер того, кто мне нужен. Сомневаюсь, что он успел забыть свою подопечную — сам же дал мне свои координаты, чтобы держать связь, когда я покидала Капитолий. Набираю номер и, затаив дыхание, жду ответа. Вскоре равнодушные гудки сменяются знакомым бархатным голосом:

— Рад тебя слышать, Генриетта. Как себя чувствует Победительница?

— Замечательно, Цинна. Как ты?

Минут десять уходит на то, чтобы обменяться новостями. Стилист интересуется всем, что успело произойти за те несколько месяцев, что мы не виделись, и рассказывает, что интересного случилось в Капитолии. По голосу слышно, что парень на самом деле рад моему звонку; я же ловлю себя на мысли о том, что успела соскучиться по своему второму наставнику.

— Цинна, ты можешь оказать мне услугу?

— Конечно, что бы ты хотела? Одежда? Туфли? Украшения? Я как раз работаю над созданием новой коллекции — ты была бы идеальной моделью!

— Сильно сомневаюсь, но поверю тебе на слово, — смеюсь я. — Не совсем. Мне нужно кое-что другое, но помочь с этим можешь только ты.

— Ты мне льстишь. И что же?

— Это…

Обговорив со стилистом все детали, я ставлю телефон на место и убираю блокнот в ящик стола. Несколько минут спустя быстрым шагом покидаю Деревню и направляюсь в Дистрикт, в дом главы миротворцев. Не горю желанием общаться со старыми знакомыми, но на что ни пойдешь накануне Рождества.

— Давно не виделись, мисс Роу, — Крей с важным видом восседает за письменным столом.

Мои отношения с миротворцами вообще и с их главой в частности нельзя назвать ни враждебными, ни приятельскими. Как говорится, ничего личного, просто бизнес. Большинство из них были моими постоянными покупателями, когда мне удавалось добыть что-нибудь на охоте. Мы можем приветливо кивнуть головой при встрече, но не более. Например, никто из них не подумал вступиться за меня во время допроса, а я и не ожидала их вмешательства. Тем не менее, не думаю, что глава миротворцев откажется выполнить мою просьбу, тем более я готова щедро заплатить.