Игра на двоих

Длинные тонкие пальцы летали по черно-белым клавишам, почти не касаясь их. Однако сила звука, исходящего из самых недр инструмента, не оставляла сомнений в том, с какой страстью играл мужчина, пусть это и не было заметно на первый взгляд.

Стоило мне прислушаться и поймать ритм, как в плен попала и я. Весь мир перестал существовать. Осталась лишь музыка. Она окутывала собой все, до чего могла дотянуться. Всех, кого могла тронуть. Каждого, кто готов был слушать и слышать ее и следовать за ней. Высокие ноты сменяли низкие, мажорная мелодия приходила на смену минорной, громкие аккорды уступали место тихим, но не менее мелодичным одиночным звукам.

Даже когда ментор закончил, его руки так и продолжали покоиться на затихших клавишах, словно не желая разрывать священную связь, возникшую между инструментом и музыкантом. Я так же тихо подошла, присела рядом и молча взглянула на мужчину. В его глазах читалась тревога. Он выглядел как никогда уязвимым.

– Это мой секрет, - прошептал мужчина, не отрывая взгляда от собственных рук.

– Я сохраню его, - тоже шепотом ответила я, опустив глаза и кончиком пальца коснувшись белой клавиши, блестевшей в свете настольной лампы. Приятный звук - глубокий и насыщенный. Подумав пару секунд, я добавила:

– При одном условии.

Темно-серые глаза уставились на меня, а светлые брови взлетели вверх.

– Ты научишь меня.

По лицу ментора пробежала тень удовольствия.

– Я уже перестал надеяться, что ты попросишь меня о чем-то. Что сама проявишь интерес.

– Могу передумать, - предупредила я.

Ментор засмеялся, прижал подопечную к себе и ответил:

– Конечно, детка. Я же обещал научить тебя всему, что знаю сам.

Я снова посмотрела на него, но на тот раз не смогла отвести взгляд так скоро, надеясь поймать и запомнить каждое из чувств, отражавшихся в серых глазах. Слегка наклонившись, Хеймитч коснулся моих губ, но быстро отстранился и продолжил играть. Как всегда. Единственное, что изменилось - мелодия стала более эмоциональной и гармоничной.

Его прикосновения столь мимолетны, что порой я даже не успеваю ответить. Хеймитч не так уж часто позволяет себе переходить определенную черту, боясь, по его же собственным словам, потерять контроль над собой. Но мне не страшно. И чем реже такие моменты, тем ценнее для меня каждый из них.

Той ночью в лесу Хеймитч сказал, что не хочет спешить. Игры закончились, нам ничто не угрожает. Боюсь, ты не прав, ментор. Сам ведь повторяешь, что Арена - это только начало. Что те, кого Капитолий заключает в своих объятия, остаются в них навсегда. Я не решилась возразить ему, понимая, что все его слова - не более, чем попытка успокоить подопечную, не допустить появления новых страхов и, как следствие, кошмаров.

Теперь мы еще реже выходим из дома. На улице все холоднее, зима вступила в свои законные права, окутав весь Дистрикт ледяным покровом. Но мы не замерзаем: нас согревает огонь в камине и бессонные ночи, проведенные за книгами или старым инструментом.

Снова ловлю себя на мысли о том, как плохо знаю Хеймитча: он оказывается удивительно многогранной личностью.

– Я все время открываю в тебе что-то новое. Сколько еще тайн ты скрываешь?
– порой в шутку спрашиваю я.

– Бесконечность, детка, - каждый раз повторяет ментор.
– И она готова раскрыться только перед тобой.

Он словно еще одна книга, которую я откопала на полках библиотеки. Язык, которым она написана, невероятно сложен, но сюжет настолько захватывающий, что я готова на все, лишь бы дочитать ее до конца.

Ментор все же учит меня играть на фортепиано. Ему неинтересна теория, а потому, только он замечает меня в библиотеке с учебником в руках, как пыльная книга летит обратно на полку, а я возвращаюсь в кабинет, чтобы осваивать нотную грамоту на практике.

Считается, что у каждого Победителя есть увлечение - дело, которому он с удовольствием посвящает освободившееся от учебы или работы время. Эффи прислала целый список занятий, которые, по ее мнению, я просто обязана попробовать. К несчастью, эта кипа бумаги толщиной с учебник истории древних времен первым делом попала в руки Хеймитча. А оттуда, как уже можно догадаться, - прямиком в камин. “Тебе это явно не понравится”, - ответил он, поймав мой вопросительный взгляд.

– “Ты в состоянии самостоятельно решить, чем хочешь заниматься”. Все правильно, ментор. Тем более, я уже нашла то, что искала. Моим увлечением стала музыка. Не факт, что у меня появится желание обсуждать это с Цезарем во время интервью, но ведь всегда можно слегка приукрасить действительность и выдумать что-то новое?

А вот музыка оказалась не только приятным времяпрепровождением, но и полезным навыком. Иногда нам с Хеймитчем не нужно слов, чтобы понять настроение друг друга: достаточно лишь подойти к инструменту, откинуть тяжелую полированную крышку и сыграть несколько нот.

Пока ментора нет рядом, я с интересом изучаю старинные нотные тетради. Мне удается найти несколько пьес, написанных еще в древние времена и сохраненных нашими предками, но пока это слишком сложно для меня. И я начинаю экспериментировать. Воскрешая в памяти любимые мелодии, я стараюсь обратить их в ноты и дать им новую жизнь.

Это не только музыка Дистрикта. Это незатейливые песни, которые пел для меня отец всего несколько лет назад. Свист соек-пересмешниц. Звуки природы - дуновение ветра, шорох травы на склоне, шелест листьев в лесу, плеск воды в озере. Печальный вой волка в полнолуние. Голос ментора. Все, что я когда-либо слышала. Звуки, сопровождавшие меня все эти годы. Со временем мелодии становятся все сложнее, а в голове почти постоянно звучит музыка, отражая то или иное настроение, мысли, чувства. Все, что происходит вокруг.

– Ученица превзошла своего учителя, - с улыбкой произносит Хеймитч, когда узнает о подобных упражнениях.

Я недоверчиво усмехаюсь в ответ, на что он шутливо рявкает:

– Я уже говорил: ты слишком понятливая и шустрая!

– Не отставай, ментор, - мой игривый тон заставляет его добродушно рассмеяться. Он подходит ближе и треплет меня по волосам. Я оборачиваюсь, обнимаю мужчину за шею и притягиваю к себе. Он не пытается сопротивляться. Наши лица все ближе друг другу. Но в последний момент я слегка отталкиваю его, отворачиваюсь и продолжаю играть. Хеймитч становится перед инструментом, опирается на отполированную поверхность цвета антрацита и лукаво улыбается. Я бросаю на него мимолетный взгляд и отвечаю на улыбку.

Мы оба стараемся не вспоминать о том, что ждет меня дальше: Тур Победителей, выступление на многочисленных сценах всех двенадцати Дистриктов перед местными жителями, возвращение в Капитолий, следующий сезон Голодных Игр, во время которого мне придется предстать перед зрителями в другом качестве - в качестве наставника для новых трибутов, выбранных на очередной церемонии Жатвы.

Очень скоро Хеймитч даст мне последние указания от имени моего бывшего ментора, после чего я стану его напарницей, чтобы вместе представлять Дистрикт 12 и выбранных трибутов в Капитолии и на Арене. Как ни странно, Эбернети нервничает ничуть не меньше меня при мысли о подобном будущем. Такова участь всех, чьей судьбы коснулся Капитолий: не только мирные жители, но и Победители живут в постоянном страхе и беспокойстве. Каждый спасается по-своему. Мы с Хеймитчем стали спасением друг для друга. Не лучший вариант, учитывая пренеприятную привычку Сноу причинять боль выбранной жертве посредством убийства дорогих ей людей, но все же лучше, чем многие из доступных. Сегодня, в первый день Тура, и я, и он, не сговариваясь, попытались найти собственный способ забыть о безрадостной действительности. Я ушла на охоту, ментор сел за инструмент, хотя в последнее время он больше учил меня, чем играл сам.