Игрушка
Шрифт:
"Ах, Григорий Лукьянович, как же я рад вам, - громко заговорил Ганопольский, направляясь на встречу гостю.
– Милости прошу, заходите в мой дом. Чайку попьём, поговорим. На чём мы в прошлый раз-то остановились?
– спросил он, обняв гостя за плечи и увлекая его к дому. Чарнота зашёл в знакомую прихожую. Без приглашения снял сюртук и повесил его на вешалку. Придерживая гостя за локоть, хозяин ввёл его в гостиную и, усадив в кресло, сказал:
"Я сбегаю на кухню, чайку сварганю, а вы уж не скучайте, а то моя Жаннетта на рынок с утра умчалась".
"Не торопитесь вы, Михаил Борисович, дайте отдышаться, да и на ваш вопрос я должен ответить",- возразил Чарнота.
50 Ганопольский согласно закивал и сел на стул, стоявший рядом с креслом.
"Мы с вами беседовали об организации "Земля и Воля"",- напомнил
"Да, да, - согласился Михаил Борисович, - землевольцы..."
Он на некоторое время задумался. Затем решительно встал и направился к двери. "Я всё-таки поставлю чаёк - пусть греется".
Он вышел, а Чарнота, расположившись поудобней в кресле, стал рассматривать комнату. Темно-вишневые тяжёлые бархатные гардины на двух больших окнах были раздвинуты. Из окон открывался вид на цветущий сад. Вдруг ожили напольные часы, стоявшие в углу комнаты, и пробили одиннадцать раз. Когда Чарнота отсчитал последний - одиннадцатый удар, в дверном проёме показался улыбающийся хозяин и с порога заговорил:
"В 1879 году мне было 19 лет. Тогда и раскололись землевольцы на народовольцев и чёрнопередельцев. Мы ещё тогда шутили: первые взяли себе волю, вторые - землю. Народовольцы ненавидели царизм не меньше молодого Пушкина, готового кишкой последнего попа последнего царя удавить. Чёрнопередельцы хотели мира и труда в стране любви, доброжелательства и взаимопомощи. Возглавил вторых Георгий Валентинович Плеханов. Он был старше меня всего на четыре года, а фактически стал нашим наставником и отцом; умнейший человек был. Наладили выпуск газеты. Так и назвали - "Чёрный передел". А потом Плеханова 51взяли за выступление на митинге у Казанского собора в Петербурге.
– Рассказчик задумался и как бы про себя произнёс, - или сначала его взяли, а затем уж мы и "Чёрный передел" организовали. Память подводит. К высылке Георгия приговорили, а он за границу уехал, да так там до конца своих дней и остался. Если не считать краткосрочного его приезда в Петроград в начале семнадцатого года. Умер он в 1918, где-то в Финляндии. До смерти в политике больше активно не участвовал, хотя Савинков и предлагал ему пост премьера в правительстве после большевиков. Наивный Борис - он думал, что победит большевистов, а они его как ребёнка провели - заманили в Россию и шлёпнули. Ну, чтож, - хоть умер на родине".
Хлопнула входная дверь и Ганопольский замолчав, прислушался.
"Жаннетта вернулась - сказал он.
– Я вас оставлю на несколько минут, Григорий Лукьянович. Вот журнал полистайте".
И он, взяв с журнального столика издание, протянул его Чарноте и быстро вышел из комнаты. Чарнота, взглянув на обложку журнала, отложил его, встал и подошёл к окну. За окном бушевала весна. Залитые ярким солнцем цветущие деревья, видимо, благоухали ароматами. Чарноте нестерпимо захотелось в сад. Это пожелание он и высказал, вернувшемуся хозяину. Тот улыбнулся, согласно кивнул и снова вышел из гостиной.
Ганопольский явно получал удовольствие, рассказывая о своём революционном пути такому заинтересованному слушателю. Да и молодость всегда приятно вспомнить. Вернувшись в гостиную, он сразу 52продолжил свой рассказ:
"Дела у нас шли неважно. Никакой поддержки. Руководитель - за границей, а мы - молодые со стороны интеллигенции слышали смешки: "Деревенщина хочет мирно основное богатство страны поделить"; а со стороны тех же крестьян - недоверие: "Ведь обманут небось, себе больше хапнут при переделе". А ведь какая идея хорошая: переделив землю поровну, мы бы тотчас сняли социальную напряжённость в стране. Оказалось, что в России мирные люди представляли из себя разрозненное сообщество тупых и ленивых особей, а воинствующие и злобные, видя это, - этому радовались. Крови им хотелось. Эти вампиры думали, что их-то кровушка не прольётся. Кишки выпускать жаждали. Глупые людишки не понимали, что кишки-то и им выпустить можно".
Михаил Борисович замолчал. Часы в тишине продолжали отсчитывать ход времени и с каждым стуком их механизма оно безвозвратно уходило.
"Маркс оказался прав: действительно на нашем историческом этапе все серьёзные вопросы истории решаются только силой.
– Продолжил Ганопольский.
– Заинтересованные в мирном труде люди, ещё не научились этот мирный труд охранять. Зато отколовшиеся от нас товарищи были на пике внимания. Им сочувствовали,
"Позволь тебе представить моего молодого друга - генерал Чарнота", - в свою очередь сказал Ганопольский. Женщина подошла к Чарноте, взглянула ему в лицо и подала руку, а Чарнота галантно её поцеловал. Мудрый Борис Михайлович с удовольствием для себя отметил: "Эти люди понравились друг другу".
В саду разговор продолжился.
"Георгий Валентинович Плеханов первый понял, что мы обречены на неудачу и перешёл в марксисты, - сказал Ганопольский.
– Но и там он пытался быть мирным марксистом. Согласно доктрине Маркса, сначала капитализм распространяется на весь мир. При этом пролетариат увеличивается количественно и улучшается качественно. И только после этого - мировая пролетарская революция или - революция в нескольких передовых странах. Так что, большевики искажают марксизм, предполагая установить диктатуру пролетариата в одной, да ещё отсталой, стране. Да и ни черта у них не выйдет путного", - повысив голос, закончил говорить Ганопольский.
От горячего чая, аромата цветущих яблонь и вкусных круасанов Чарнота разомлел. Но мысль его работала чётко и нить беседы он не терял.
54 Помолчали.
Продолжил Чарнота:
"Я тоже полагаю, что у них не получится что-нибудь такое, чтобы на века, чтобы лучше там жилось всем и чтоб мир позавидовал. Скажи, Михаил Борисович, я понял, что чёрнопередельцы предлагали поделить земли, но как и на каких условиях? Были у вас теоретические разработки?"
"Опыт переделов земель был у сельской общины. Крестьяне так и называли эти общины: "передельными". А по теории, - так Плеханов написал манифест тайного братства "Чёрный передел" и мы его опубликовали, - ответил Ганопольский.
– Главное там звучало так: немедленный передел лесов, полей, лугов, земель помещичьих и казённых между всеми поровну".
"Поровну, значит, между всеми, - повторил Чарнота и после небольшой паузы, сказал уверенным тоном человека принявшего решение, - А что, нужно было на этот вариант соглашаться всем. Тогда бы и не передрались в 1917 - м".
"Если бы, да кабы", - с грустью в голосе произнёс Ганопольский и тут же сменил тему, как будто ему было неприятно сознавать, что и он виноват в том, что россияне начали междоусобную войну, так и не сумев договориться.
"Ну что, окончательное решение по отъезду в Россию приняли?" - спросил он Чарноту.
"Да, решено, но поеду я не один, а с женщиной", - ответил тот.
55 "Ваша воля, но оплачиваем и обеспечиваем переход границы мы только вам, как нашему курьеру, - перешёл на официальный тон Ганопольский.
– Жёстких временных рамок мы вам не ставим, но постарайтесь собраться так, чтобы в России оказаться летом. Нелегальный переход границы зимой практически невозможен. Вы меня понимаете?"
"Да, конечно, понимаю, Михаил Борисович, - согласился Чарнота.
– Месяц, ну, самое большее, два и я буду готов. Ну, а теперь разрешите откланяться.
– сказал Чарнота, вставая из-за стола.
– Рай тут у вас, - добавил он, взглядом окидывая яблоню, под которой они сидели.
– Но в этой жизни в земных условиях постоянно находиться в раю человеку вредно".
"Это кому как, Григорий Лукьянович, - возразил Ганопольский.
– Если есть жизненная закалка, да голова работает, то и не вредно, а полезно: есть возможность подвести итоги перед уходом из этого мира. Засел я за мемуары. Думаю, потомкам будет интересно прочесть их".
"Без сомнения!
– воскликнул Чарнота, протягивая руку для прощания.
– Я первый в очереди, Михаил Борисович".
На этом они и расстались.
Последняя их встреча состоялась ровно через месяц, когда Чарнота уже полностью был готов к отъезду и жил в гостинице на улице Лафайет.