Игры престолов. Хроники Империи

Долгое время герцог Турио был бесконечно благодарен брату за то, что тот простил невольное предательство, вынужденную службу узурпатору... но всему когда-нибудь приходит конец – даже благодарности, ибо с каждым прожитым днём Фабио всё больше и больше преисполнялся жгучей завистью и ревностью к более удачливому сопернику. Верно – Эвазар через многое прошёл, заслужил свой трон по праву, щедро окропив его своей кровью, так почему же видеть его, сидящего на яшмовом престоле, так горько?! Фабио скрипнул зубами, сминая в руках папку с выстраданным докладом. Всё должно быть не так. Где-то в своих хитрых расчётах он допустил фатальную ошибку, допустив коронацию Эвазара вместо того, чтобы воцариться самому. Ведь это он – Лестер Турио Барр Амадо – истинный Повелитель, настоящий наследник, тот, кому отец доверил не просто Дворец, а ключи от всей Империи! И теперь он на побегушках у “героя войны”, победившего исключительно за счёт сил, собранных Араши и Владыкой Айроном.

Градус недовольства начальника “Акелла” своим Императором неуклонно приближался к критической отметке. Всё чаще они разговаривали друг с другом на повышенных тонах: этот новый Эвазар оставил кротость и смирение вместе с мантией Инквизитора, обнаружив свою истинную силу и властность, в чём ему немало поспособствовала супруга – мерзкая ведьма из Дома Фетт! О, как Фабио искренне, всеми фибрами души ненавидел её! Всё в ней вызывало в нём отвращение, начиная от внешности ничем не примечательной скромницы и заканчивая ехидным нравом, причинившим герцогу достаточно неприятностей. Её влияние на Эвазара было неоспоримым и в этом Фабио видел ещё один огромный минус. Да что уж там, он дорого заплатил бы самым лучшим наёмным убийцам Галактики, лишь бы Тагира исчезла, а ещё лучше – вообще не появлялась на свет. Она видела насквозь хитроумные планы Фабио, пытавшегося исподволь, только ему доступными методами влиять на политику Императора, стремясь хоть и через посредника в лице венценосного брата, управлять мирами. Как? Каким неведомым волшебством эта полуграмотная дикарка могла противостоять тому, кого обучали многие годы лучшие учителя столицы? Однако она стояла на пути герцога Турио, мучая его, словно острая кость, застрявшая в горле, увеличивая тем самым его необузданный гнев и ярость, выплёскивающийся в подобных сегодняшнему спорах с Эвазаром.

Попадавшиеся на пути придворные испуганно шарахались от принца, предпочитая не встречаться с ним взглядами. Всем было известно – дурное настроение Протектора может легко обернуться проклятием для раздражающих его людей. Дворец не просто защищал своего нового Отца, он учился любить и уважать его, так же, как Фабио – проявлять заботу и внимание к своим многочисленным “детям”. У него получилось далеко не сразу, пришлось смирить свою гордость, помнить о тех вещах, о которых спесивый герцог предпочитал не думать вовсе... но постепенно он смог заслужить доверие Дворца. И если Эвазар правил Империей, Фабио владел Столицей.

Это приносило ему некоторое удовлетворение, всё же, далёкое от истинного триумфа.

Его путь лежал через огромный холл, общий сразу для пяти этажей. Фабио намеренно выбрал эту дорогу – раньше здесь было многолюдно, располагались офисы пресс-служб, с недавних пор перенесённые в другое крыло, теперь же гулкое эхо шагов единственного посетителя металось между величественных колонн. Лорду Протектору не хотелось лишний раз демонстрировать придворным своё дурное расположение духа, итак слишком много досужих сплетен ходит среди дворян и великосветских бездельников о напряжённых отношениях между Императором и начальником разведслужбы. Следовало остыть, а тишина покинутых залов как никогда способствовала этому. Следуя вдоль стройного ряда малахитовых и янтарных столпов, поддерживающих белокаменный свод, Фабио задумчиво глядел себе под ноги, машинально отмечая взглядом геометрический рисунок мраморных плит, как вдруг яркий свет, хлынувший сквозь огромные окна холла заставил его зажмуриться. Принц растеряно поднял глаза и увидел на противоположной стене зала великолепный портрет императорской семьи в полный рост. Фабио вряд ли помнил, как и когда позировал для этой картины, но безмерно удивился, встретив её. По приказу Императора Эвазара, все портреты прежнего Владыки были сняты и убраны в чулан – бывший Инквизитор не очень любил вспоминать предшественника и то, чем закончилось правление Тимо Лайтонена. А про этот портрет, судя по всему, все просто забыли, так как холл оказался заброшен.

Удивительно, как изменились все они за прошедшее время!

Фабио, смотрящий на герцога Турио с полотна, казался юным и увлечённым какими-то фантазиями, он и не думал, что когда-нибудь в его душе поселятся тяжёлый гнев и удушливая зависть. Не мог он знать и того, на какие страшные поступки будет готов пойти ради собственной мечты. В серых глазах двойника с портрета отражалось лишь осеннее небо и светлая улыбка юности.

Стоявший рядом Браних в своих неизменных кожаных доспехах, уверенно сложил руки на могучей груди, через которую шла перевязь с символом его власти – Алмазным Мечом Империи. Теперь он не принадлежал Дому Амадо, а в соответствии со старинным законом служил Дому свой возлюбленной жены – Чёрному Дракону Ттаров, ибо в тот день, когда не стало Тимо Лайтонена, все долги и обязательства Дома Ттар были выполнены, позволяя древнему Роду вновь появится на галактической арене политических игр. Отныне же Грель могла похвастать таким огромным преимуществом, как собственный Адмирал, обладающий практически непобедимым Покровом. Фабио скрипнул зубами от острого чувства досады.

Неразлучные близнецы стояли, положив ладони на плечи друг друга в жесте вечной поддержки. Увы, но вечность эта для мальчишек закончилась слишком уж быстро, отныне только белоснежные цветы “звёздных слёз” знают, каково спится Лукасу в маленьком склепе, устроенном в пределах Лиги Одарённых. На территории, принадлежавшие Девяти Башням, больше не было доступа имперским военным – Матиас и его верные наместники создали для этого все условия, отгородившись от внешнего мира завесой таинственности и запретов. Что происходит в замкнутом мирке Лиги не знал даже Фабио: все шпионы, которых он посылал туда, бесследно исчезали и со временем он прекратил попытки проникнуть в штаб Одарённых. Они сами решали – когда следует вмешаться в политику Империи и всегда советы их были разумны. Фабио внимательнее всмотрелся в черты лица Матиаса. Никогда бы не подумал, что из ветренного мальчика тот превратится в настоящего политика – хитрого, жестокого и прагматичного. Смерть брата так изменила его или долгие пытки, которые применял Альфред в попытках использовать одарённого в своих интересах? Как бы то ни было, но Матиас из беспечного юноши превратился в холодного, циничного правителя своего личного мирка, живущего по особым законам.

И с ним вполне могли возникнуть проблемы. В предыдущую их встречу, происходившую исключительно по желанию Владыки Девяти Башен, Фабио попытался надавить на младшего брата, намекнув, что знает о предосудительной связи Матиаса и некоего Иохима из Гэлли, и что факты эти, будучи обнародованными, вполне могут подорвать имидж и авторитет Наместника у простых граждан Империи, на что Матиас рассмеялся сухим, ломким смехом, в ответ заявив, что у него компромата на самого начальника “Акелла” куда как больше, заставив герцога Турио глубоко задуматься о собственной безопасности.

Следующий на портрете – Джейнно, вызывал у Фабио и вовсе острые желудочные боли. Неполноценный, ограниченный варвар, созданный отцом как инструмент в ведении войн и более ни на что не пригодный, каким-то непостижимым образом смог завоевать расположение дорогой, навеки любимой Кэтрин! В то, что между этими двумя могло возникнуть такое чувство, как искренняя любовь, Фабио не верил ни на мгновение – он слишком хорошо знал практичную Кэт, ставившую свой комфорт превыше всего, и тупого братца Джейнно, неприхотливого, как армейский сапог. Они жили в слишком разных мирах, чтобы быть вместе, однако верные шпионы докладывали о новом пополнении в семействе Фаул, повергая своего начальника в пучины чёрной ревности и ещё более глубокой депрессии.

Сейчас, глядя на брата, изображённого на портрете, Фабио в который раз попытался понять, почему тонкая, остроумная и изящная нимфа Кэтрин выбрала его спутником жизни. Пожалуй, это было сильнейшим разочарованием в жизни герцога Турио. Джейнно Фаул продолжал заниматься своей работой – той, для которой его создали, и был возмутительно счастлив.

Араши Йонен. Ещё не Змееглазый. Слишком серьёзный в своём лазоревом мундире, с мрачным взглядом за стёклами очков в тонкой оправе. Фабио только теперь вспомнил, что почти не видел брата улыбающимся. Загадочный, непостижимый, уже очень и очень давно Араши перестал быть кем-то, кого было легко просчитать. Он мыслил изощрённо и решения его всегда были блестящими... для обычного человека. Наверное, ему просто не повезло родиться в неподходящем для него мире, но необыкновенная удача Змееглазого заключалась в том, что он всё-таки нашёл тех, с кем мог породниться. Его собственная семья не принимала спесивого гордеца, обладающего тонким, отточенным умом, могущим поспорить с самим отцом и в этом была огромная ошибка. Если бы они все вовремя увидели, остановили превращение Араши, если бы сам Фабио видел эту затаённую обиду и тоску, что так ясно различал на портрете брата сейчас! Возможно, не было бы тех трагических событий, что навсегда перевернули душу лорда Турио.

Энрике улыбается ему с картины весело и беззаботно, но при виде его лица ледяные мурашки пережитого ужаса заставили Фабио содрогнуться, зябко передёрнув плечами. Кто знал, чем обернётся эксперимент Тимо Лайтонена по совмещению двух душ в одном теле? Но Фабио никогда не забыть того кошмара и бесконечного унижения, что он испытывал, трясясь от страха каждый миг, вынужденный находиться подле сумасшедшего диктатора с раздвоением личности. Львиную долю его сил забирал контроль над собственным разумом и телом, ведь Энрике-Альфред был из той породы хищников, что убивают сразу, едва почуяв страх.

Его не нашли ни среди мёртвых, ни среди живых. Никто не знал, куда исчез этот безумец, но одно Фабио знал совершенно точно – он не будет его искать.

Эвазар. При виде благодушной улыбки наследника Фабио скривился. Лицемерный ублюдок! Смог подкупить всех своей добротой и кротостью, но Фабио общался с ним слишком тесно и достаточно долго, чтобы понять – Инквизиция всё-таки смогла повлиять на сознание нынешнего Императора, воспитав в нём ростки жестокости и непримиримости, начавшие восходить тогда, когда Эвазар занял яшмовый трон. Что ж, в таком случае работой самого Фабио станет нейтрализация последствий слишком контрастных решений Эвазара, о которых Император имеет роскошь не задумываться.