Игры престолов. Хроники Империи

Араши не жалел о том, что оставляет с таким трудом завоёванный престол. В конце концов, он и не собирался править вечность. Он покидает то, что было дороже всех богатств, слаще власти… семью. В сердце росла и ширилась невообразимая боль, от которой слёзы наворачивались на глаза и судорожно сжималось горло и тогда Араши говорил себе: «Я – сильнее этого. Я выдержу!».

В памяти его навсегда останутся самые счастливые и радостные моменты – они мягко сияющими жемчужинами украсят нить его жизни и в тяжёлые времена он будет перебирать их, как чётки, повторяя раз за разом одну единственную, простую молитву: о, Великие Изначальные Дракониды! Сохраните мою семью от потерь и несчастий!

Впереди, в золотисто-розовом сиянии наступающего рассвета показался выход во внутренний дворик, пустынный в это время. Лишь двое ждали его там – преданный С’хленн, выросший из бойкого и дерзкого мальчугана в основательного мужчину, привыкшего тщательно обдумывать и взвешивать каждое своё действие и юный Повелитель Квинс’сах, о чьём божественном величии очень скоро запоют все колокола Ал-Хиссы. Двое сыновей, его гордость и отрада. Им он мог доверить и свою Империю, и заботу о Гюссхе.

Квинза встрепенулся, увидев приближающегося отца, виновато оглянулся на брата:

– Лен, мне действительно жаль, что жрецы признали именно во мне Великого Дракона. Ты – по-настоящему достоин трона и хьон никогда не ушёл бы…

С’хленн успокаивающе положил ладонь на плечо расстроенного брата:

– Остынь. Ни мне, ни хьону не нужны твои извинения. Всё случилось так, как и следовало и не о чем сожалеть. В конце концов, знаки, сопровождавшие твоё рождение, были настолько красноречивы, что жрецам оставалось лишь констатировать и без того непреложный факт. Ты будешь отличным правителем, просто доверься судьбе.

Квинза вновь перевёл взгляд на приближающегося отца, неторопливо пересекавшего дворик. Сейчас в нём никто не признал бы величественного Змееглазого, привыкшего мчаться в стремительной колеснице, запряжённой быстрыми ящерами с гибкими шеями и длинными мускулистыми лапами по улицам столицы. Его доспехи горели расплавленным золотом под лучами старого солнца Ал-Хиссы, алый плащ рвался с плеч, пальцы, украшенные перстнями, имитирующими острые когти, уверенно сжимали поводья… Сейчас это был просто человек, лишённый привычной защиты и оттого казавшийся вдвойне хрупким по сравнению с рослыми, мощными и широкоплечими хсаши. Одежда паломника лишь подчёркивала странную, неправильную беззащитность Араши, заставляя его взрослых сыновей чувствовать себя крайне неловко.

С’хленн и Квинза растеряно переглянулись и Великий Дракон обеспокоенно переступил с ноги на ногу, неосознанно вжимая голову в плечи, чтобы не казаться слишком высоким рядом с хьоном. Араши остановился перед сыном и впервые посмотрел на него снизу вверх, с удовлетворением отмечая, как раздался в плечах Квинза, какие сильные у него руки, привыкшие к упражнениям с боевым оружием. Он был красив, словно молодой бог! Чёрные, длинные волосы блестящей волной спускались почти до талии, золотые глаза принявшего своё предназначение Повелителя смотрели ясно… Квинза сочетал в себе тонкие, красивые черты лица матери и стальную волю отца, приняв в себя лучшие качества обоих родителей. Его характер был мягким, но не лишённым жёсткого каркаса. Араши хорошо воспитал своего преемника, Квинза станет отличным Владыкой, ведь на его обучение ушло так много сил и времени!

Согласно протоколу церемониала, Араши поклонился, произнося слова приветствия. Окончательно смущённый этим юноша дрогнувшим голосом разрешил отцу поднять голову, тут же нарвавшись на выговор, вырвавшийся у отца совершенно автоматически:

– Встань прямо, не дёргайся!

Квинза поспешно расправил плечи, вздёрнув подбородок и тут за его спиной сдавленно фыркнул С’хленн, а спустя мгновение улыбнулся и Араши. Даже если перед ним сам Великий Дракон, он продолжал оставаться его сыном.

– Всё готово, хьон. Я лично выбирал планету, думаю, тебе понравится.

Араши сухо хмыкнул. Каким бы раем не казалось Квинзе место ссылки, для Змееглазого оно по-прежнему будет тюрьмой.

– С’хленн, будешь ли ты таким же верным соратником своему брату, каким был для меня?

– Конечно, хьон.

И только тот, кто хорошо знал последнего из рода Гъёлл, мог различить за этим чётким ответом глубокую печаль от расставания. С’хленн был обязан отцу всем, что имел и чем являлся. Самой своей жизнью. Поэтому сейчас, глядя в лицо человека, полностью, до последней капли крови отдавшего себя служению народу хсаши, человека, бывшего ему лучшим из отцов, могучий воин С’хленн не мог сдержать слёз.

– Нам всем… будет очень не хватать тебя, папа.

– Не сомневаюсь, – ворчливо откликнулся Араши. – Кто ещё вобьёт хоть немного мудрости в ваши непутёвые головы?

Они немного помолчали, оттягивая момент прощания, но вот Араши, тяжело вздохнув, сказал:

– Моя жизнь была полна счастьем до краёв, мне не о чем сожалеть. Уверен, помогая друг другу, вы, мои сыновья, моя гордость, сможете преумножить всё то, что я оставляю вам в наследство. Пусть между вами будет вечный мир. Берегите братьев и сестёр, уважайте и любите мать, иначе я вернусь и надаю вам по шее.

– Да, отец, – хором ответили Квинза и С’хленн, несмело улыбнувшись. Великий Дракон взмахнул рукой, создавая портал и тут со стороны двора донёсся пронзительный крик, полный праведного гнева:

– Араши Йонен! А ну стой!

Настала очередь Араши втягивать голову в плечи. Обернувшись, он увидел, как его обожаемая хэйна разъярённой фурией летит по двору в одной тонкой ночнушке, а лёгкий халатик, развевается за её спиной, словно белоснежные крылья.

– Квинза, – не отводя восхищённо-опасливого взгляда от приближающейся валькирии, пробормотал Араши, – немедленно открывай портал, иначе здесь останется мой хладный труп.

– Если я это сделаю, мертвецов прибавится, – прошептал Великий Дракон, осторожно отступая за спину отца.

– Что здесь происходит? – Свирепо поинтересовалась Гюссхе, раскрасневшаяся от бега. Она смерила уничижительным взглядом съёжившихся сыновей, несомненно записав их в категорию соучастников преступления и в упор уставилась на Араши. Змееглазый находился в страшном смятении чувств – с одной стороны ему было невыносимо стыдно за то, что он тайком покинул возлюбленную, вызвав её гнев, а с другой – испытывал восторг от того, что обычно столь чопорная и холодная Гюссхе, позабыв обо всех правилах приличия, промчалась по дворцу едва ли не обнажённая, чтобы остановить его.

Тонкие ноздри Гюссхе трепетали, зелёные глаза метали молнии, а сладкие губы, сжатые в упрямую линию, скривились в жестокой усмешке. Сейчас у Араши даже мысли не возникло, чтобы поцеловать супругу, ибо он прекрасно знал – Гюссхе может больно укусить в ответ. Она стояла, ожидая объяснений и Змееглазый вздохнул, признаваясь:

– Я не хотел, чтобы ты покидала всё то, что тебе дорого только из-за того, что моё время подошло к концу.

Он взял её ладони в свои, удивившись тому, какими горячими они были. Гюссхе вырвалась, негодующе прищурившись: