Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

– Почему большинство из вас не принимает во внимание, что здесь присутствует человек, виноватый не меньше господина Гюнтера в дурном воспитании дочери? Ее мать, оставившая малышку в приюте и не вспоминающая о ней… Даже сегодня, узнав, что стоит рядом с единственным родным существом, она не пролила ни единой слезинки от радости. Где Катрина Лешер, почему бы ей не разделить коллективную ответственность?

Два крика, отчаянный и удивленный, слились в один, который, многократно отразившись эхом от стен, замер в лепных виньетках на своде.

Гай укоризненно взглянул на Софию:

«Ты поторопилась. Всему свое время».

Кирилл, сжавший от недоумения кулаки, пожирал Сибиллу глазами. Бедная девушка, узнавшая истинное имя матери-кукушки, обессилено рухнула на руки отца.

Следуя незаметному жесту руки Гая, Супербия метнулся к стойке рецепции и через мгновение вернулся с ватным диском, пропитанным нашатырем. Наклонился над лежащей девушкой.

Бедняжка, жалобно застонав, пришла в себя.

– Наш защитник сделал замечание по существу. Мы не можем оставить его без ответа, – Гай трагично опустил уголки губ.

«Циничный паяц!»

– Ты права, Софи, она несет ответственность и уже справедливо наказана. Поэтому ее нет среди вас, – спокойно резюмировал англичанин.

– Что вы с ней сделали? – опомнился Кирилл.

– О! Поглядите! В жиголо проснулось благородство. Как неожиданно. Но лучше поздно, чем никогда. Мы к ней и пальцем не притронулись, ведь так, друзья? – обратился Гай к остальным Стражам.

Послышались ехидные смешки.

– А за Люксурию мы не в ответе – прошамкал беззубым ртом злобный старик.

– Он сам себе голова, точнее головка, – ехидно спошлила Шапокляк.

– Обычно женщины ничего не могут от него скрыть, – кокетливо прищурилась платиновая «Мэрилин».

– Где Катрина? – не унимался Кирилл.

– Вот зануда. Исповедуется твоя мамочка, кается в интимной обстановке, тет-а-тет, самому красивому мужчине на свете. Вот уже второй час пошел, как он отпускает ей грехи, – пояснил нищий попрошайка.

– Ненасытный кобель любого разговорит. Он смешной, – заключил «Малыш Бо».

Гай, выслушав коллег, подвел итог:

– Поскриптум. Кирилл, ты больше ее не увидишь, не об этом ли ты мечтал этим утром? Я исполняю самые заветные желания легко, на раз-два!

– Мерзавцы… Она хотя бы жива? – тихо спросил молодой человек, ожидая услышать страшное.

Вновь послышался смех Стражей.

– Не мертвее тебя, дурачок. И проживет куда дольше, чем ожидала. Ведь она мечтала продлить безбедное существование, омолаживалась, вела здоровый образ жизни. Этим утром ее чаяния были услышаны. Снежная Королева обрела бессмертие. Она останется с нами до той поры, пока не найдет преемника, чей грех Гордыни превзойдет ее собственный. Отныне ее имя Супербия, а прежний страж удаляется на заслуженный покой.

– Благодарю тебя, господин, – платиновая красотка в благоговении припала к руке Гая.

– Третья часть огромного состояния госпожи Лешер будет разделена поровну среди девяноста девятью несчастными, которые пострадали от ее змеиного нрава, остальное перейдет в фонд благотворительной компании Relevation Global для срочных нужд. Равновесие восстановлено.

В холле наступила абсолютная тишина. Изящная красавица – Страж Гордыни, носящая лик Мэрилин, – спешно проследовала к выходу. Дверь открылась, пропуская виляющую бедрами стройную фигурку. Стоило Стражу пройти несколько шагов по гравийной дорожке, как яркий солнечный сполох затянул тело внутрь себя и мгновенно исчез.

– Везет же… а мне еще лет двадцать в подгузниках бегать… – загрустил «Малыш Бо».

– Не ропщи, ты сам придумал себе этот образ, увлекшись анимациями Миядзаки! – вмешалась «Шапокляк». – Мог бы читать Рабле! Тогда от отеля остались бы одни руины.

София внимательно следила за Кириллом. Тот в полном раздрае отвернулся к окну и замер, устремив глаза в одну точку. Его выдохшееся тело можно было сравнить с внезапно опустевшим сосудом. Человека как такового в нем не осталось.

– Мы отвлеклись, господа. Героиня наша успокоилась и в состоянии продолжить. – обратился Гай к девушке, склонившей голову на плечо отца.

– Можно ли ее более не мучить? – заступился за подругу Гаспар.

– Нельзя. Правила устанавливаю здесь я. Сибилла!

– Все нормально, Гаспар. Я в порядке, – девушка повернула распухшее от слез лицо к обступившим ее стражам.

– Затрудняюсь в выборе. У меня нет лишней половины желудка (прости, Гаспар), нет миллиардов фрау Лешер, нет состояния, которым можно пожертвовать, нет ничего, кроме бесчисленных платьев, почти не ношенных туфель, сумочек всех цветов и фасонов. Чем же мне жертвовать, если… – Сибилла замкнулась в нерешительности. И внезапно ее осенило. Да!

– Да! Я готова отдать все новые и не очень вещи, поверьте – они из самых свежих коллекций, хотя – какая вам разница! Так вот – я могла бы их отвезти в приют, в котором росла… Девочкам они пригодятся.

Лицо Сибиллы посветлело, ее глаза засияли воодушевлением.

– Точно, моя принцесса, я помогу тебе отвезти вещи, – поддержал ее отец. – Заодно навестим могилу сестры Жозефы, она до самой смерти вспоминала тебя, свою любимицу.

Девушка обмерла и мертвецки побледнела. Ее губы задрожали от надвигающейся истерики.

Гюнтер, не замечая страшной перемены, продолжал:

– Она любила всех девочек, заботилась о них. Бедная Жозефа потеряла своих детей, одного за другим, они умерли от осложнений после гриппа. Двух маленьких дочек-погодок. Лишь вера в Господа и смирение спасли ее от самоубийства. Приняв постриг, бедная монахиня поселилась в приюте. Детский смех заменял ей пение ангелов. Жизнь обрела смысл. Когда я забрал тебя, она часто звонила, интересовалась.

– Почему ты мне раньше об этом не рассказывал, отец? О том, что она похоронила своих детей? – Сибилла не узнала собственный голос.

– Не знаю. Не придавал важности. Да и дел было невпроворот, сама знаешь, сколько сил отнимает отель.

– Спасибо, папа.

– За что ты меня благодаришь, дорогая? – удивился Гюнтер.

– Ты только что спас меня от безумия. Мы обязательно навестим ее могилу, обещаю.

Гай терпеливо слушал их разговор. Лишь, когда Сибилла замолчала, он произнес:

– Какой бы нелепой ни была твоя жертва, она шла от чистого сердца. Мы принимаем ее.

София в изнеможении закрыла глаза. Внезапная слабость овладела ее телом, подкралась дурнота. Холодный пот покрыл лицо, шею, по спине пробежалась изморось. Она взглянула в окно, мечтая очутиться под живительными лучами солнца, согреться хотя бы немного. Становилось все хуже. Не желая более терпеть, она встала с кресла и направилась к Гаю.