"Империя Здоровья"

Наконец он вздохнул и решился - и внес в протоколы все результаты исследований того самого образца необыкновенной крови, что привезла из Африки агент ЦРУ Аннабель Терранова. Он эти результаты только немного притушил: подал в цифрах, как ему представлялось, немного послабее - количественно, но - не качественно.

"Все!" - сказал себе аспирант Дроздов и постановил больше не ужасаться. Никогда.

Часы показывали 20:51. До этого года аспирант почти не надеялся дожить, а потому совсем успокоился.

Мама, конечно же, волновалась больше всех, и, сообщив ей о своем твердом намерении бросать дела и возвращаться домой, аспирант так же твердо решил подхватить такси или частника, вписав новые траты в счет, приготовленный для ЦРУ.

На автобусной остановке совесть нашла в себе силы помучить его и по этому поводу, но такую незначительную пытку аспирант снес с уже присущей ему стойкостью.

В этот день ему даже не захотелось позвонить Аннабель, а на следующее утро он как бы совсем забыл о том, что в конце концов это будет необходимо сделать... Замысел не увлек, но затянул его своим жутким, из всякой нормальной жизни выворачивающимся процессом, и он вправду порой стал забывать, с чего все началось.

Утром он одевался такими решительными и скупыми движениями и так сжимал губы, что мама долго смотрела на своего изменившегося сына, и Ганнибал чувствовал, что она хочет сказать ему: "Как ты изменился!"

– Много работы?
– спросила мама.

– Работы - да...
– ответил Ганнибал, щелкая застежками куртки, глядя то на свои ботинки, то на угол стены в прихожей.

Он попрощался: с мамой - как надо, с отцом - как всегда деловито, и, вздохнув, через два часа уже показывал дежурному морга удостоверение не простого аспиранта, но довольно опасного человека.

Дежурный был не тот - не тот, что в прошлый раз, но такой же прозорливый и спокойный.

– Показывали мне такие корочки...
– колдовски улыбаясь, сказал он.
– Быстро у вас там все меняется.

– Разные отделы, - тем же тоном ответил аспирант, умело выждав, пока мертвящий холод, внезапно подступивший к самому сердцу, будет обезврежен теплом жизни.

И с улыбкой добавил:

– Сами путаемся.

Последние слова были поняты дежурным очень глубоко.

– И что тут у вас интересного?
– спросил он, будто сам оказался в этом подземелье любопытным гостем.

Ганнибал Дроздов объяснил задачу: необходимо было удержать один труп на месте в течение двух или трех недель, причем с понедельника вести за ним неусыпное наблюдение.

– Он прикинулся, что ли?
– спросил дежурный, явно догадавшись о чем-то другом.
– Может удрать?

– Хуже, - сообщил аспирант, и решив, что будет полезна самая невероятная ложь, сказал, что в теле скрыта капсула с микропленкой и потому его должно выкрасть ЦРУ.

– Еще бывают бриллианты в желудке, - проявил осведомленность дежурный морга.
– Героин в прямой кишке. А в вены закачивают красную ртуть.

– Бывает, - согласился аспирант, он же агент "Ф.С.Б.".

– Будем считать, что мне неважно, кто вы и откуда, - предварил свое решение дежурный.
– Но я не хочу иметь дело ни с кем - ни с контрразведкой, ни с ЦРУ, ни с Моссадом. Попросите кого-нибудь другого. Тут не только я работаю.

Ганнибал подумал, стоит ли угрожать.

– Я вижу, вы - понятливый человек, - в меру огорченно проговорил он и подумал, что фраза получилась у него в самых добрых традициях КГБ, насколько он мог судить об этих вещах.
– С другим будет труднее. Хотите, я скажу правду? Все, как есть?

Дежурный отвел взгляд и пожал плечами.

– Вы что-нибудь слышали про охотников за внутренними органами?

– Аспирант сделал вид, что он простой агент ФСБ, а вовсе не специалист в медицинских вопросах.

– Кому-то нужна циррозная печень этого бомжа?
– вежливо усмехнулся дежурный морга.
– Наверно, кто-то создает киборга-убийцу?

Аспирант не предполагал, что дежурный знает о роде занятий вновь поступившего. Он подумал, что здесь могут знать и больше.

– Правда еще неправдоподобней, чем вы можете себе представить, - проговорил он, напустив на себя не совсем уж напускную злость.
– У него в крови белки Тангейзера. ("Черт возьми! Нет, лучше не тормозить.") Мы ловим фирму, которая делает из них новые наркотики, самые опасные из всех известных. Это - правда, почти полная правда, я могу поклясться. Мы ловим фирму. Кто такие "мы", не важно, верно же? Я сказал вам гораздо больше, чем мог говорить. Вместо вас мы могли бы поставить на весь срок своего человека. Но дело гораздо сложнее. Они уже проверили кадры в больнице. Я просто прошу вас: просто помогите поймать очень опасных людей... И еще - пятьсот долларов за неделю наблюдений ("Мать честная!").

Дежурный смотрел то на аспиранта, то на кафельную стену. На кафельную стену он смотрел гораздо дольше, и лицо его все сильнее выражало Досаду от чувства какого-то неисполненного долга.

– Живешь так, никого не трогаешь...
– пробормотал он изменившимся голосом.
– Я ничего делать не буду. Я поговорю с Колей ("С каким Колей?!" - полыхнуло в мозгу аспиранта.), и вы с ним сами поговорите.

– Это тот, который вчера принимал тело?
– с опаской спросил аспирант.

– Он, - кивнул дежурный.
– У Коли детей нет, ему рисковать нечем. Он такие темные приключения любит.

– Хорошо. Где он? Телефон его дадите?
– не своим, слишком твердым голосом потребовал аспирант.

Дежурный дал.

– Хорошо. Я обязан отблагодарить вас за помощь, - приказал аспирант не столько себе, сколько дежурному, по праву желавшему жить как раньше, спокойной жизнью.
– Это ваше.

Он ткнул дежурного, точно зеленым ножом, стодолларовой бумажкой, и тот лишь мрачно вздохнул, принимая такую участь.

– Я полагаю, что всякие инструкции по поводу секретности нашего разговора не нужны, верно?
– добавил в общем-то лишнее аспирант.
– Для безопасности всех нас...

Дежурный еще раз мрачно вздохнул.

Сам аспирант Ганнибал Дроздов мрачно вздохнул день спустя, когда обо всем договорился с каким нужно было Колей и вручил ему аванс и когда деятельная часть замысла, возложенная на аспиранта Дроздова ("Кем возложенная?" - дважды за это время вопросил себя он) сменилась как бы временным спокойствием и ожиданием грядущих результатов эксперимента. Ганнибал мрачно вздохнул, потому что приказал себе не ужасаться, и не ужаснулся, но его стала мучить совесть и, начав издалека, - с каждым часом все сильнее.

Он о многом подумал - о науке и о высших ценностях, о том, что по складу своей натуры поддался-таки тому самому мозговому искусу, что приводит умных людей к изобретению дьявольских игрушек: атомной бомбы или страшного вируса. Он подумал о том, что цель не всегда оправдывает средства и что такая банальная истина теперь довольно глубоко постигнута им на странном житейском опыте.

В конце концов он дошел до самого необходимого в этот час - до того, чтобы позвонить Аннабель, все ей рассказать и покаяться... да, да, именно ей и покаяться.