Империя

– Вино? У нас что, праздник? Надеюсь, ты не хочешь меня отравить?! – рассмеялся он.

– Можно сказать, и праздник, – голос Марка был бархатный, но лицо казалось неживым, а прыгающий свет от костра делал его вид и вовсе зловещим. – Хочу выпить за твою победу. Отлично ты расправился с их кавалерией, – сенатор наполнил чаши, первым взял одну из них в руки и сделал большой глоток. – Прекрасное вино, отличный урожай!

Такфаринат недоверчиво посмотрел на собеседника, ухмыльнулся, принял чашу и осушил ее разом, после чего вытер губы и снова ощерился.

– Перебить их было несложно, тем более что твой человек… как его? ... да будь я проклят!

– Сципион.

– Точно, Сципион! Ну, так вот, твой человек привел их прямо ко мне в лапы. Перебить неповоротливую конницу в узком ущелье – плевое дело. Мои ребята особо и не напрягались даже.

– Это да. Если судить по той резне, которую они устроили, твои ребята, действительно, не напрягались.

– Издержки, так сказать. А что, мне их останавливать нужно было?! После того, что этот мерзавец Луций устроил с мирными жителями?! Между прочим, мои люди жаждут отмщения, и вскоре они его получат!

– Начнем с того, что не все из казненных были мирными.

– А женщины и дети?! – Такфаринат сорвался в голосе и бешено посмотрел на собеседника.

Марк снова налил вина и спокойно ответил, пристально глядя в наполненные злобой глаза нумидийца:

– Издержки, так сказать. Ладно, давай выпьем за скорейшее освобождение твоей земли от проклятых и ненавистных захватчиков.

– За это можно.

– Ах, да, чуть не забыл… – Марк поставил чашу.

– Что еще?

– Я хочу тебя предупредить: легион Аппония двинется в пустыню на поиски твоей армии. Кочевники помотают его по пескам, а ты за это время можешь свободно занять город Ламбесис.

– Ты шутишь?! Я потеряю половину своего войска при его штурме!

– Они откроют тебе ворота сами. После того, что римляне сделали в Цезарее, все ненавидят их. Поверь мне, я еще ни разу тебя не подводил. Ты сможешь укрепиться, а я постараюсь сделать так, чтобы остатки римской армии начали штурм города, и ты спокойно перебил их. После этого вся Африка присоединится к тебе. А в подкрепление своих слов я пришлю тебе золота. Желтый металл всегда скрепляет слова лучше любой печати и клятв.

– Золото – это, конечно, хорошо! Без него люди воюют неохотно. Но меня беспокоит этот мальчишка Луций и его легион. Ты говорил в прошлый раз, что этот римлянин совсем не опасен, однако он творит такое, чему могут позавидовать прославленные полководцы прошлого. До его прихода сюда меня так не теснили, и прежде я не чувствовал такой опасности, как сейчас. Я видел, как он сражается, я наблюдал за ним. Он безрассуден, и сам ведет войско в бой – смелость, граничащая с глупостью! Страшная смесь! Надо было прикончить его еще на пристани или тогда, когда мы устроили на него засаду! Эх, если бы не конница… Избавиться от него было бы правильным решением. Знаешь, я бы с радостью свернул ему шею! Или прирезал бы в поединке один на один, как молочного поросенка!

– Действуй, как я сказал, – голос Марка прозвучал так властно и так холодно, что Такфаринат замер. В его душу проник непривычный страх. – И помни о том, что я говорил тебе про далекую Скифию.

– Я знаю тебя уже давно, но никак не могу понять тебя. Зачем ты все это делаешь? Сам вроде римлянин, денег у тебя, я так понимаю, пропасть, постоянно один. Все как-то нелогично, непонятно и глупо.

– Люди, люди, – с иронией произнес Марк. – Вам обязательно нужно знать причины?

– Никто ничего не делает просто так. Так же, как без воли богов, в мире ничего не происходит. У всего есть причины, а у каждого человека – повод поступать именно так, как он поступает. Нужно просто немного покопаться и хоп – вот он уже и на поверхности, этот повод. Как правило, человек достаточно прост. Я знаю, я многих повидал на своем веку. Но ты, Марк, другой. Так что мне хотелось бы получить некоторые ответы.

– Их не будет, – Марк поднял чашу и сделал глоток вина. – Делай то, что говорю, и ты получишь то, о чем мечтаешь. А мечтаешь ты, как мне кажется, о славе и независимости своей страны. Что же, многое скоро изменится в этом мире. Время людей почти ушло. За ним придет время справедливости, и ты сыграешь в этом свою роль. Как и многие другие.

– Ха! Ты говоришь, словно бог! Смешно. Ладно, чудак, я сделаю все, о чем ты просишь. Знаешь, я даже рад тому, что не прирезал тебя тогда, при первой встрече, а я ведь хотел это сделать.

– Я знаю, Такфаринат, знаю.

Холод обжег спину Луция, он всей своей кожей почувствовал, что позади него кто-то стоит. Ни дыхания, ни движения он не слышал, но знал, что за ним точно кто-то есть. Рука медленно потянула клинок из ножен, холодное и острое железо с легким скрежетанием стало показывать свое жало и блестеть на солнце.

– Ха-ха-ха! Не стоит, генерал, не стоит. Я бы давно уже убил тебя, если бы хотел, – послышался мерзкий знакомый голос. Клинок все же сорвался с места, и Луций резко обернулся, держа оружие перед собой. Но никого рядом с ним не было, только слышался голос: – Я же сказал, что убил бы, если бы хотел, – и снова противный смех.

Руку сводило от холода, пронзая ледяными иглами так, что Луций с трудом терпел эту боль. Ладонь сама вложила меч в ножны, и генерал припал на одно колено, прижал ее к телу и стал растирать в попытках согреть. Тем временем чья-то чужая ладонь опустилась на его плечо. Луций замер. Перед ним возник карлик – тот самый, который приходил к нему всякий раз, когда он стоял на распутье. Мерзкое существо обхватило его голову руками, прислонилось своим лбом к его лбу и пристально уставилось своими разноцветными, словно стеклянными, глазами в его глаза. Рот карлика медленно растянулся в улыбке, обнажив зубы, острые и гнилые. Луций смотрел на него, не в силах пошевелится, перед его глазами стояла красная пелена, а рука ныла фантомной болью.

– Кого ищешь здесь, Луций? Ищешь живого среди мертвых? Ха-ха-ха!

– Что ты такое? – еле дышал генерал.

– А что такое ты? – сделав полный оборот головой на хрустнувшей шее, существо снова мерзко улыбнулось, отскочило в сторону и стало со смехом приплясывать. – А знаешь, генерал, что предают только свои, а?! Враг не может предать, потому что он враг. А вот друг… Ты не задумывался над этим? Почему обычно удар в спину наносит тот, кого защищаешь грудью? А знаешь, из всех живых существ на земле в друзьях я хотел бы иметь только собаку. Лишь она не способна на предательство! Ах, да, прости, я забыл: ты же зарезал песика! Ха-ха-ха!

От его слов Луция передернуло. Превозмогая боль, он рванулся вперед и схватил было мерзавца за горло, но его руки прошли сквозь тело горбуна, словно сквозь туман.

– Что, не получилось? А давай-ка теперь я!

Он мгновенно подлетел к Луцию и резко впихнул руку ему в глотку, отчего тот стал давиться, а из его округлившихся глаз потекли слезы. В несколько приемов существо залезло в его тело полностью. Генерал завалился на спину, задергался и замер.

«Бух, бух, бух, бух», – раздался в его ушах нарастающий звук, настолько невыносимый и громкий, что ему показалось: вот-вот лопнут перепонки. С каждым ударом глаза ослепляла вспышка ярко-красного света. Луций поднял веки, но все вокруг него кружилось, а человеческие голоса смешивались со звуками животных. Внезапно он поднялся высоко в небо, а затем сорвался вниз и, пересекая облака, стремительно понесся обратно к земле и резко завис над ущельем. Крики, звон железа, бойня – он ясно увидел, как его конница только что попала в засаду. Впереди командир. Луций пригляделся – нет, это не Ромул. Ромула здесь нет, конницей командует один из его офицеров. Он держит в руке окровавленный меч и тщетно отбивается от неприятеля. Гвардейцев зажали в маленьком, узком пространстве. Град стрел смертельным дождем лился на них сверху, и всадники сыпались на землю с коней спелыми яблоками.