Импровиз. Война менестреля

Разжалованный главнокомандующий безропотно отдал оружие.

— Увести!

— Позвольте, ваша светлость! — Всё не успокаивался Шайо альт Рутена. — А кто же возглавит нашу армию?

— Армию возглавит пран Пьетро альт Макос из Дома Зеленого Пса, — весомо роняя слова, выпрямился Клеан альт Баррас.

— Кевиналец?

— Что вас не устраивает? Он опытный воин. Лейтенант Роты Стальных Котов.

— Лейтенант?

— Вы считаете, что этого недостаточно, пран Шайо?

— Я полагаю, что наша армия вправе рассчитывать на более опытного главнокомандующего!

— Ах, вот как? Скажите-ка мне, любезный пран Шайо, — нахмурился Клеан. — В сколько сражениях вы участвовали?

— Вы обижаете меня, барон! Я никогда не бегал от войны! — Краснолицый так смешно надулся и выпучил глаза, что Пьетро с трудом сдержался, чтобы не фыркнуть в кулак. — Я всегда смело смотрю в лицо опасности!

— Вполне допуска. Задам вопрос по-другому — в каком количестве сражений вы, пран Шайо, командовали отрядом хоть сколько-нибудь большим, нежели отряд ваших оруженосцев и телохранителей?

— Э-э-э… Пран Клеан! Что за странные вопросы!

— То есть, вы затрудняетесь назвать точное число выигранных благодаря вашему разумному управлению войсками битв?

— Я отказывают отвечать на унизительные вопросы!

— В таком случае, присядьте и помолчите, ради Вседержителя!

Глава 4

Ч. 2

Шайо огляделся по сторонам в поисках поддержки, но все праны отводили глаза. Они ещё могли лелеять надежду переубедить Кларину, опираясь на возраст, опыт и житейскую мудрость, но коль в дело вмешался Клеан альт Баррас — пиши пропало. Он сам мог убедить кого угодно в чём угодно, что продемонстрировал с лёгкостью.

— Я присяду! — Толстяк попытался оставить последнее слово за собой. — Но это оскорбительно для всего Дома Сапфирного Солнца!

— Я — глава Дома Сапфирного Солнца! — Отрезала герцогиня, обжигая взглядом, будто кнутом. — И я буду, кузен Шайо, решать, что оскорбительно для Дома, а что нет! Если бы вы заботились о чести Дома, то вовремя упредили бы меня о бездарном командовании и предательском поведении Этуана. Ведь ваши семьи дружны, насколько я знаю? Почему же вы оказались столь слепы в такое трудное для нашего дома время?

«Они тут все кузены, что ли?» — отстранённо подумал Пьетро, наблюдая, как смертельная бледность набегает на багровые щёки вожеронца.

— Баронесса! — Воскликнул Шайо. — Нет, простите… Герцогиня! Прошу прощения! Ваша светлость! Никогда! Никогда в жизни! Верность Дому — святое для меня! Прошу простить…

Он несколько раз поклонился, попятился, зацепился за ногу тощего прана с козлиной бородкой и густыми бровями, зыркнул на него, как некстати попавшуюся на пути прислугу. Зашипел рассерженным котом. Снова поклонился Кларине. Уселся на своё место, втянув голову в плечи, стараясь стать маленьким и незаметным.

Больше никто не возражал против назначения Пьетро главнокомандующим.

Кларина торжествующим взглядом обвела собравшихся.

— Так же я снимаю все обвинения с Реналлы из Дома Лазоревого Кота! Её немедленно освободят из-под стражи, и она вольна отправиться, куда пожелает.

Пьетро возликовал в душе, стараясь сохранить видимость бесстрастности. Пока что все его замыслы осуществились. Пусть и не совсем та, как предполагалось изначально. Главное, что Реналла обретёт своду и сможет уехать. К великому сожалению, ему не придётся сопровождать зеленоглазую красавицу, но, видимо, такова судьба. Может быть, ей на роду написано — разбивать сердца пранов, встречающихся на пути? Тот же альт Грегор… Или покойный супруг — капитан гвардии Аркайла. Следует не забывать и меняющийся взгляд Гвена альт Раста, едва лишь с ним заводили разговор о Реналле. Теперь и он — Пьетро альт Макос — угодил в этот водоворот. Хвала Вседержителю, что всё разрешилось ко всеобщей радости.

Но оказалось, что не всё.

Капитан Жерон, который по горячей просьбе Пьетро отправился освобождать Реналлу, обнаружил, что она четвёртые сутки не покидает камеру, ничего не ест и всё реже поднимается с жёсткого топчана, служившего постелью заключённым. Кондотьер немедленно вызвал ротного лекаря фра Бьянческо — вряд ли во всём Вожероне нашёлся бы человек, более сведущий в человеческих недугах. Лоддер осмотрел Реналлу и пришёл к неутешительным выводам. По всему выходило, что она утратила желание жить, оказавшись в застенках и разочаровавшись в людях. наверняка он не мог сказать, но предположил именно такое развитие событий. Она замкнулась в себе. Молчала, не отвечала на вопросы, будто витала мыслями где-то далеко-далеко. Само собой, Холодная сырая комната-клетушка, тюремная пища, постоянный полумрак не прибавили здоровья. Фра Бьянческо вынес вердикт — узница уже одной ногой стоит в могиле. Она не хочет жить, не хочет видеть белый свет.

Капитан Жерон пришёл в ярость! С большим трудом Пьетро удержал его от скандала с герцогиней. С Клариной шутки плохи. Не хватало ещё бывшему лейтенанту, а ныне главнокомандующему получить приказ — разоружить и отправить под арест своих товарищей по оружию.

Дело уладили миром.

Вопреки желанию капитана, лекарь запретил перевозить Реналлу в расположение Роты. Её перенесли на два этажа выше в большую светлую комнату с камином. Привели Лонару. Служанка, осыпая сквозь зубы проклятиями тех, кто довёл до полусмерти молодую прану, вымыла, переодела Реналлу, приготовила еду, которую позволил фра Бьянческо. Протёртые каши на молоке, куриный бульон, прозрачный, как слеза. Кормила с ложечки, уговаривая каждый раз проглотить, как маленького ребёнка. Ухаживала, подтыкала одеяло, подбрасывала дрова в камин — осенние ночи в предгорьях Монжера становились всё холоднее. Приставленный тем же фра Бьянческо помощник лекаря Гвидо готовил укрепляющие силы настои — хмель, душицу, пустырник, берёзовые почки и зверобой. Никто не хотел рисковать пусть до замка Дома Ониксовой Змеи не так уж и далеко, но дорога есть дорога.

Прошло почти две недели, пока фра Бьянческо, в очередной раз посетив больную, не объявил — что ей хватит сил на переезд. Конечно, не верхом. Лёжа в телеге на куче сена, застелённого коврами и волчьими шкурами, которые щедрой рукой подарил пран Лотар альт Баррас. Капитан Жерон, подстрекаемый своими офицерами, настаивал на карете, но во всём Вожероне сыскалось лишь два возка на полозьях. Ну, не ждать же снега только ради этого? Возможно, это странно, но Кларина предпочитала либо портшезы, либо седло. А все изнеженные праны, о которых вспоминали в поисках кареты, давным-давно сбежали из мятежной провинции.

Тут прослеживалась интересная закономерность — чем больше представители того или иного Дома любили пустить пыль в глаза на всяческих пирах и балах, тем быстрее они выдвинулись, собрав пожитки, весной этого года в сторону столицы. Надо полагать, там расталкивали друг дружку локтями, чтобы раньше прочих принести присягу Маризе. Заговори с таким, он постарается скрыть своё происхождение, хотя разве его скроешь? И говор выдаёт, и покрой платья, как не перенимай столичные моды, и герб Дома тоже кричит, откуда ты родом, похлеще любого герольда. В Вожероне их вспоминали, но не жалели, что пришлось расстаться.

Поэтому Реналлу везли на обычной телеге. Ну, конечно, обустроенной, чтобы создать хоть какие-то удобства. Пран Гвен альт Раст, принимавший живейшее участие в сборах, убеждал всех, что на свежем воздухе и в тиши его родового замка ей сразу станет лучше. Пьетро не нравилось, что с Реналлой едет вывший глава тайного сыска, но поделать он ничего не мог. Пран Гвен сопровождал гостью на правах главы Дома Ониксовой Змеи и никто не посмел бы ему возразить. Даже Кларина, которая по-прежнему очень подозрительно косилась на альт Раста.