Имя души

К сожалению, дальше рассматривать чудо архитектуры мне не дал канохский отряд в двадцать голов, который беспорядочно выбежал из открывшихся ворот грандиозного строения. Они сразу пошли на меня, словно куча недисциплинированных детей. Их доспехи отличались от тех, которые я видел на стражниках, закрывали гораздо больше мест на теле, но канохи в броне казались необычно подвижными. На плечах каждого лежали широкие белые ленты, а на поясе висел золотистый декоративный крюк. Оружие канохов тоже отличалось от образцов, виденных мной раньше — лезвие ближайшего не имело заметных зазубрин, трещин и ржавчины, из-за чего выглядело очень острым. Не сомневаюсь, что у остальных оружие в точно таком же прекрасном состоянии.

В следующее мгновение после моего отскока от удара в памяти выплыло:

«Королевская Гвардия — несчастные заблудшие тела без души и разума. Если обычные канохи утратили только часть способности принимать самостоятельные решения, то эти потеряли её напрочь»

Возможно, гуманнее было бы окончательно оборвать их пустые жизни и избавить тела от страданий. Что-то мне подсказывало, что без души оболочка должна испытывать невероятную боль.

— Олори тхек! — выкрикнул я. С канохского это примерно переводилось, как «Обрети свободу!».

Меч со звоном вышел из ножен, и одновременно в другой руке Роктус вылился во второй, совершенно неотличимый по весу и балансу. Не мешкая, я двинулся на строй, рассекая его надвое.

В ушах неожиданно заиграла классика — венгерский вальс, и меня тронуло сомнение: а скачивал ли я именно эту мелодию? Впрочем, оно скоро пропало, не оставив и следа.

Несмотря на, казалось бы, весёлый тон музыки, я делал нисколе невесёлое дело — останавливал жизни, пусть тела и не были обременены душами.

Сначала мне представлялись круговые движения, под которые я и кружил клинками, от чего стал похож на упавшую мельницу, чьи паруса продолжили вращение, но после начались качели, и я заметался из стороны в сторону. Вскоре ход мелодии выровнялся, и я пошёл вперёд, разбрасывая канохов спереди в стороны. Движения их тел я предугадывал благодаря новой памяти, и успевал шагнуть так, чтобы в следующее же мгновение лишить жизни очередного несчастного, или не угодить под атаку, которая могла оказаться успешной. Самое сложное в том, чтобы не причинять им боль — я мог бы обездвиживать их, попадая в незащищённые места на ногах или оглушать, но старался целиться каждому в шею, от чего бой затянулся. К счастью, канохи шли либо по одному, либо по двое, и я ещё больше убедился в отсутствии у них способности мыслить логически. Оставалось только надеяться, что помимо реинкарнации одной и той же души, некромантией тут никто не занимается.

На последних аккордах, где музыка начала ускоряться, я остановился. Тела позади лежали и не шевелились, клинком я взмахнул, стряхивая с него кровь — такую же красную и густую, как моя собственная, а Роктус лишь исчез в руке, оставив красный след внутри ладони левой руки.

«Поспи, друг, — подумал я, как бы обращаясь к нему. — Надеюсь, это не станет привычкой».

По итогам боя я получил несколь несерьёзных порезов, которые вряд ли бы грозили мне даже шрамами. Заниматься ими я не стал, а поднялся по ступенькам и прошёл в открытые ворота дворца.

Внутри больше никого не оказалось. Бдительности я не терял, поглядывая назад, закрыл воротины и вставил в скобы внутри довольно увесистый засов. После боя руки особенно сильно ощутили его тяжесть, но я отлично понимал, что для встречи с Вас-Иктом мне лишние противники не понадобятся.

Звон колоколов проникал даже через наушники, и вскоре к нему прибавился грохот от двери — её начали ломать. Пришлось поспешить, и я помчался к первому же повороту, не особенно разглядывая что-то вокруг.

Коридоры, казалось бы, небольшого здания петляли длинно и запутанно, и даже память Готлода не слишком помогала — он отчего-то запомнил, что путь до тронного элементарный. Потом я решил использовать правило левой руки — всегда поворачивай налево, и рано или поздно попадёшь к цели, если, конечно, лабиринт цельный и одноэтажный.

Канох, поделившийся со мной памятью, конечно, уже бывал тут, всё-таки высокий титул обязывает, но было это так давно, что я не смог найти всех деталей и петлял в поисках тронного зала. С каждым шагом я больше чувствовал, что не хочу сражаться с кем бы то ни было, там впереди. Отчего-то в душе поселился страх, но одновременно я старался не думать об этом и просто шёл дальше, составляя мысленную карту, если придётся бежать.

Вскоре в нос ударил неприятный знакомый запах, и я понял, что приближаюсь к трону. За следующим поворотом показался высокий проход, по бокам от которого висели старые, посеревшие от времени знамёна. На левом было много порезов, будто бы их наносили намеренно, а по правому уже начинала кругами ползти плесень. Присмотревшись, я определил, что знамёна эти изначально были разных цветов, и в голову пришла мысль, что тут произошла борьба двух династий. Объединял знамёна один и тот же рисунок, вышитый по центру — три куба в изометрии, расположенные треугольником, а на остальном полотне едва угадывался замысловатый рисунок.

К этому входу подходил строй колонн из зеленоватого мрамора, украшенных резьбой, а они, в свою очередь, держали свод. Как оказалось, в конце коридора находился ещё один вход во дворец, и мне не нужно было столе петлять. Доставало только… а, нет, здесь тоже засов… или?

Громкий щелчок отдался эхом — это я хлопнул себя по лбу, понимая, что зря свернул в первый же проход и, разгорячённый боем, не заметил слона в комнате. И звуки борьбы с дверью даже в этот самый момент не исчезли, просто из-за расстояния стали чуть более приглушёнными.

Глубоко вздохнув от досады, я медленно толкнул воротины и прошёл внутрь большого зала с высокими сводами, большими витражными окнами и колоннадой по длине стен с двух сторон. Запах сероводорода, который я почуял ещё в коридорах, здесь усилился, хотя я ещё мог сдержаться от того, чтобы меня начало тошнить. Помимо него воздух здесь казался невероятно горячим. Не прям, как в бане, но долго в такой атмосфере вряд ли кто-то сможет пробыть.

В самом центре стоял трон — Кресло, прямо так, с большой буквы — украшенное бесчисленным количеством острых полупрозрачных камней с серой пеленой на поверхности. Они располагались в каком-то неуловимом порядке, будто бы это чешуя какого-нибудь дракона, и изнутри каждого виднелось оранжевое свечение, как от углей в топке. Позади трона пространство будто бы искривлялось, от чего до самых сводов поднималось зарево, но что там находилось, я не видел.

Странно, но до момента, как фигура на троне шевельнулась, я свято верил, что он пустой. Там находился канох, всем своим видом говорящий, что он невероятно стар. Возможно, ему и впрямь пять сотен лет — впалые щёки, серые белки глаз, расположенных в стянутых глазницах и скрытых тенью настолько, что в первое мгновение кажется, будто их совсем нет. В них я не смог рассмотреть даже блеска, присущего обычным канохам, а немного припухшие потрескавшиеся губы и улыбка мертвеца — совершенно неестественная и даже отталкивающая — завершали картину.