Иностранка

– Простите, Ваше сиятельство, а как к Вам можно обращаться?
– раздался голос госпожи Далецкой.

Графиня Рейнгольд представилась.

– А к Вам?
– спросила Наталья Евгеньевна у Лауриного спутника.

– Роджер, - ответил тот и, немного подумав, прибавил, - Бернардович.

После знакомства все, в том числе и Роджер с Тимофеем, расселись вокруг стола, и тогда в обеденный зал стали один за другим входить слуги, неся на серебряных подносах горячие блюда. Там был и рассольник в пузатой супнице. Была и запеченная особенным образом рыба. Были какие-то приправы: одна белого цвета, а другая охристо-зеленоватого, их рекомендовалось намазывать на хлеб и в таком виде употреблять. Лаура Альбертовна последовала кулинарным рекомендациям и начала с белого продукта, так как он показался ей более безопасным, начала и уже через секунду поняла, что лучше б она этого не делала.

– Как? Ядрёно ж, ядрёно?
– с каким-то нездоровым весельем интересовался Далецкий у мадмуазель Рейнгольд, пока та пыталась запить неординарное вещество каким-то сладковатым отваром из ягод, именуемым гиперборейцами компотом.

После этого инцидента произвести дегустацию охристо-зелёной приправы графиня так и не рискнула и стала с некоторым подозрением поглядывать на продукты лендзянско-гиперборейской кухни.

– Мне безумно интересно узнать, а вот что это у вас такое занятное?
– желая предусмотреть возможное негативное развитие событий, вопросила она, указав на стоявшие на большом блюде конусообразные хлеба с вырезанной из середины мякотью. Мякоть была вырезана так, что образовывалась своеобразная хлебная ёмкость, и в этой ёмкости помещалось нечто, кажется, тушёная капуста или что-то на неё похожее.

– О, это, видите ли, бикхус, блюдо наше, национальное, - тут же со всею живостью пояснил Лауре Алионисий Алфович.
– В этом-то бикхусе должна быть капуста с грибами и пряностями и, само по себе разумеется, дичь. То есть мясо дикое, там куропаточка, или кролик, или, если изволите, кабан.

– Так это кабан?
– решила уточнить мадмуазель Рейнгольд.

– Никак нет, Ваше сиятельство, - разведя руками, виновато отвечал граф.
– Кабана сейчас нет, совсем. Но не потому что не сезон, а хуже, потому что транцислеец кругом, будь его неладен. Война, сами понимаете, и с продовольствием у нас, вообще.

– Понимаю, - серьёзным тоном ответила Лаура, на самом деле совершенно не осознавая всей серьёзности слов Далецкого.
– Что ж, ваш бикхус я, пожалуй, попробую, - добавила она, натянуто улыбнувшись.

Свечи оплавлялись, тарелки постепенно пустели. Ужин плавно перешёл в чаепитие. Вынесли чай и к чаю джем яблочный и сливовый, и ещё небольшие испечённые сладкие булочки. Лаура Альбертовна мирно лакомилась джемом в тот момент, когда за окном вдруг завыло или засвистело что-то, и что-то мягко ударило в стекло, и пурпурные шторы чуть дрогнули.

– Что это такое?
– обернувшись и посмотрев на окно, спросила графиня.
– Что это сейчас было?

– Метель началась, ветер дует, - пожав плечами, ответила ей Наталья Евгеньевна.

– Какая холодная у вас всё-таки страна, - недоброжелательно поглядывая на пурпурные шторы, заметила госпожа Рейнгольд.

– И везде главное снег... и лёд, - решил поддержать свою госпожу лакей Роджер.

– Ну, почему же... отчего-то нет... Не везде снег у нас и зимою тоже, - поспешил отметить граф Далецкий.

– То есть, - Лаура заинтересовалась, - Вы хотите сказать, что на территории Вашей страны существуют регионы с удовлетворительным климатом.

– Как? Как? Ну, конечно. Климат, это надо Вам знать, Ваше сиятельство, там весьма, довольно пригоден. Это, стало быть, в Корнуе.

– Где-где?

– В Корнуе, Ваше сиятельство, это на юге. Корнуй-то, он у нас остров или полуостров, точно знать не могу, но он в море. И мы про этот Корнуй во времена давние ничего и не слыхивали совсем, хотя он большой достаточно. Но у нас появился, восемьсот лет назад, царь наш батюшка Александр Владимирович, будь он покоен, благодетель. Вот он-то у нас во всё время на водный простор тянулся, чтобы по глади морской ходить аки посуху.

– Аки что?
– не разобрав смысла выражения, наморщила носик Лаура.

– Аки посуху, то бишь на кораблях. То бишь цельная флотилия стала быть. И всё тут, а там тогда дикари дикие жили.

– Где там?
– снова не поняла девушка.

– Я ж и говорю, что на острове. Остров-то Корнуй был полон дикарями. И покорить его, поэтому совершенно никакой возможности не представлялось. И прошло целых триста... ну, да... триста лет, прежде чем мы этот остров в море покорили.

– То есть дикари Вам всё-таки подчинились?

– Само собою, Ваше сиятельство, это уж знаете ли, не без этого. Это всё матушка... Матушка царица наша, Мария Александровна, будь ей покой, это она для нас постаралася.

– Зачем же Вам нужен был этот остров? У вас и так земель полно!
– недоумевала заграничная графиня.

– Нет, Вы не скажите, - Алионисий Алфович даже побледнел от такого необыкновенного и судя по всему неожидаемого им вопроса.
– Вы же, Вы не видали Корнуя никогда. Да что ж Вы говорите, Ваше сиятельство, это совсем, извините. Но там же пальмы!
– вдруг воскликнул он и зачем-то вскочил.
– Там пальмы! И чудеса! Розы! Лилии! Магнолии! Кипарисы! Кедры в горах! Там летают чайки и дельфины! И ещё орхидеи и водопады! И... и... и солнце! Представляете себе, солнце и море! Лазурное, бескрайнее море...

Я помню, как пришла весна в Корнуй:

На реках наступило половодье,

А в море шторм с утра и до заката

И чайки пролетали над волной.

Но это только водная стихия,

В лесах тогда звенела птичья трель,

Капель журчала, распускались почки

И солнце землю грело целый день.

Я помню как, раз встав однажды утром,

Я ощутил цветочный аромат,

А кипарисы, свечи для влюблённых,

Вонзались в небо, рассекая мрак.

И лился свет на берег бесконечно,

А вслед за тем в Пелюз пришли дожди

И радугой сменились над горами,

И гимн весне пропела тотчас жизнь.

Блестели золотом долины и хребты,

Просторы снова заполняла зелень,

С гор к берегам дул ветер лишь весенний,

И, помнится, везде росли цветы.

Закончив декламировать стихи, граф обнаружил, что Лаура с Роджером сидят в некоторой мечтательной задумчивости. Мадмуазель Рейнгольд и её лакею казалось, что уже наступила весна и что Корнуй находится не где-то далеко в южном море, а прямо тут, прямо за окном.

– Какое... какое стихотворение красивое...
– прошептала барышня.

– Да, стих этот мой дед по материнской линии сочинил, и его даже напечатали когда-то давно в одном журнале или сборнике, - не без гордости ответил Алионисий Алфович, уперев руки в бока.
– Дед-то ездил с нашим позапрошлым императором в Корнуй, поскольку, надо вам знать, что туда постоянно все наши императоры и многие дворяне приезжают. Да... приезжают, стало быть, есть туда дорога сухопутная, знать бы где она.

Опять цветы на подоконнике