Иностранка

– Что ж, стало быть, поднимитесь наверх, дойдите до пятой двери справа и там обнаружится Тимофей. Да, только у него урок сей час, потому вам лучше б подождать, покуда звенеть на перерыв не зачнёт.

"Хм, но я не собираюсь ничего ждать, мне нужен Тимофей Афанасьевич причём прямо сейчас", - весьма категорично объявила Лаура и отправилась на второй этаж. Горничная и лакей пошли следом за графиней, а Жорж остался беседовать с гиперборейским дворником, и у них оказалось множество общих тем для разговора.

Вежливо постучавшись в нужную дверь, Лаура Альбертовна толкнула её от себя и оказалась в просторном и светлом, но слишком по-старомодному обставленном классе. Скрип перьев моментально прекратился и десятки мальчишеских глаз уставились на молодую девушку в тёмной заграничной шубе.

– Прошу прощения, месьё, -- наморщив носик, сказала графиня Рейнгольд, и молодой мужчина, стоявший у доски с мелом в руке, повернулся и вопросительно на неё поглядел.

– М... Господин, - натянуто улыбаясь, обратилась к нему Лаура.
– Тимофей Афанасьевич это Вы?

– Я, чем обязан...
– коротко ответил мужчина, а кто-то из детей в классе захихикал.

Графиня улыбнулась и, подойдя к педагогу, протянула ему письмо от Афанасия:

– Во-первых, здравствуйте, а во-вторых, прочтите это, пожалуйста.

Тимофей Афанасьевич медленно и нерешительно протянул руку и взял у неё письмо, он был в некотором замешательстве.

– Что-то он нерасторопный больно, - заметила по-французски Мишель Роджеру, брат с сестрой стояли на пороге класса, в дверях.

Дети, подавшись вперёд, с большим интересом смотрели на своего преподавателя, подобной концентрации внимания во время урока у них никогда ранее не было замечено.

За несколько минут Тимофей Афанасьевич изучил послание от своего родителя, а затем спросил у графини:

– Ваше сиятельство, Вы знаете, что здесь написано?

– Конечно, я ведь это сама написала. Под диктовку Вашего отца, разумеется, месьё, но своей же рукою, - ответила барышня.

– В таком случае, госпожа, Вы наверняка имеете представление о том, что означает для моего отца выражение "отнесись ты ж к ним получше".

– Нет, Тимофей Афанасьевич, об этом я представления не имею, - сказала Лаура и слегка повернула голову, и драгоценные камни в её серьгах вспыхнули под солнечными лучами, и несколько мальчиков восхищённо ахнули.

Учитель только немного нервно рассмеялся и произнёс: "Это означает всего лишь, что сейчас я приглашаю Вас к себе и приму Вас наилучшим образом".

Графиня улыбнулась дежурной, давно заученной улыбкой.

Однако перед тем как препроводить графиню к себе Тимофей Афанасьевич посчитал нужным задать своим ученикам домашнее задание. Он подробно расписал на доске, что и как мальчикам нужно сделать к следующему разу, и, пока те, дружно скрипя перьями и пыхтя, переписывали задание в тетрадки, поспешил удалиться из классной комнаты.

– Прошу Вас, Ваше сиятельство, поскорее, - говорил он Лауре, выбегая на школьный двор.

– Что такое? Мы куда-то торопимся?
– возмущённо спрашивала графиня, выходя из здания следом за ним, а за ней поспешали её слуги.

– Да, да, торопимся и очень! Я задал ученикам в три раза больше, чем обычно!
– восклицал Тимофей.
– Нужно убежать отсюда, пока они этого не поняли! Извозчик! Извозчик!
– выбегая за школьную ограду, махал учитель мужику в пролётке.
– Прошу Вас, мадмуазель!
– уже в следующую секунду подавая госпоже Рейнгольд руку, он сажал её к извозчику.

Мишель, Роджер и Жорж поспешили занять места в графском экипаже. Тимофей впрыгнул в пролётку и призывно прокричал: "Трогай!" И в этот самый момент на втором этаже здания школы распахнулись три окна, оттуда высунулись мальчишеские головы, раздались крики недовольства и свист, и вслед уезжающей пролетке полетели вырванные и скомканные тетрадные листы.

Дороги в Мазовецке по-европейски ровные и улицы прямые. И на одной из таких улиц стоит старый деревянный трёхэтажный дом, окружённый со всех сторон палисадником и фасадом выходящий на улицу. Возле этого дома-то и остановилась сначала пролётка, а затем - графский экипаж. Тимофей Афанасьевич, а следом и все остальные вышли наружу, и учитель сразу повёл молодую барышню с горничной к себе в квартиру, а Роджер с Жоржем отправились устанавливать экипаж и лошадей в сарае на заднем дворе.

– Лаура Альбертовна, мисс, а Вы уверены, - говорила Мишель по-французски, когда они поднимались на второй этаж, и лестничные ступени скрипели у них под ногами, - что нам действительно следует посещать квартиру этого человека. Может, нам лучше в гостиницу?

– И тратить деньги...
– коротко заметила на это Лаура, также на французском.

– Но...
– Мишель с ужасом взирала на шатающиеся перила, замотанные какой-то бечёвкой.
– У нас же... то есть у Вас много денег...

– И это не повод их тратить! Экономия залог богатства!
– холодно улыбнувшись, сообщила графиня Рейнгольд.

А Тимофей, тем временем, уже открывал входную дверь своего жилища. Учитель, видимо, нервничал и справиться с замком ему какое-то время не удавалось, но, наконец, злополучная дверь поддалась. И так неожиданно распахнулась, словно бы провалилась куда-то внутрь квартиры. Сама же квартира представляла из себя несколько убогое зрелище. Она состояла всего лишь из одной комнаты с одним окном. В комнате этой стояли две кровати: получше и похуже, обеденный стол, большущий шкаф, предназначенный, судя по всему, для хранения всех вещей во вселенной, в углу печка, обложенная кафелем, да ещё у правой стены располагалось нечто походящее на кухню, а в левой стене была дверь, ведущая, как пояснил Тимофей Афанасьевич, в ванную.

– Мы что, будем тут жить?
– прошептала Мишель по-французски.

– Молчи, - злобно прошипела графиня и, мигом разулыбавшись, обратилась к мазовчанину по-гиперборейски.
– Так, раз Ваш отец завещал Вам хорошо к нам отнестись, не значит ли это, что мы можем остановиться у Вас на пару дней? Уверяю Вас, мы скоро уедем.

– Вы ещё про прейскурант спросите, - с издёвкой заметила Мишель по-французски.

Лаура сверкнула глазами в её сторону:

– Ты видишь, какая у них тут есть прекрасная традиция - бесплатно оказывать услуги. Давай, не будем её нарушать. Месьё, - обратилась она уже к Тимофею, - так Вы не против.

– Я, в общем... нет...

– Это прекрасно!
– заявила мадмуазель Рейнгольд и, прошествовав по квартире-комнате, грациозно опустилась на лучшую из двух кроватей.
– Я буду спать здесь, - улыбаясь, сказала она.

– Простите... но...
– Тимофей не знал как лучше выразить свои мысли и эмоции, - это моё... моя... Мне...

В этот момент, как раз, раздались голоса на лестнице и шаги, и затем в квартиру ввалились кучер и лакей, нагруженные графскими и своими собственными чемоданами.