Иностранка

Путешественники назвались, и иностранные имена в ту же секунду привели в ужас всех без исключения гиперборейцев. Они замолчали и уставились на странных, невиданных раньше людей. А после этого решили переименовать их на свой лад. И в итоге Лаура стала Ларой, Мишель - Машей, а Роджер с Жоржем - Родионом и Гошей. А затем Афанасий вздохнул и цыкнул, и повелел жене сбирать на стол. Ульяна взволнованно всплеснула руками и стала хлопотать об обеде.

В доме у крестьян было хорошо: тепло, уютно, в печи трещал огонь, и казалось, что пахнет корой и смолой, мёдом и прелой листвой, костром и холодом. На крохотных слюдяных оконцах мороз нарисовал узоры, а над входом на дверном косяке хозяин вырезал солнце, птиц и цветы. Ни прошло и нескольких минут, а хозяйка уже подавала на стол горячую кашу непонятного вида, какую путешественники ещё никогда не видали; рыбу, пойманную по всеобщим уверениям накануне; и разумеется, всевозможные соленья. Подала она и напитки: один был густой и вязкий тёмно-розового цвета и с ягодным запахом; а другой горячий и сладкий, но одновременно терпкий. Лаура спросила, как называются эти напитки и хозяйка даже ответила ей, но вот только графиня названий не запомнила.

– Каково тебе, госпожа, стряпня моей благоверной, - вопросил Афанасий мадмуазель Рейнгольд, залезая своей большой деревянной ложкой в общую миску с дымящейся кашей.

– Превосходно, - натянуто улыбнулась Лаура. Ей, с одной стороны, вроде бы и понравилась еда, горячая и приготовленная в печи, но с другой стороны, девушку очень сильно смутило то, что все, сидевшие за столом, как и все стоявшие вокруг, достав предварительно из-за пояса ложки и облизав их, стали есть кашу из одной общей миски, а иностранным путешественникам волей-неволей пришлось последовать примеру гиперборейцев. "Какие же они все тут дикие и некультурные, - думала Лаура, глядя на то, как один из мужиков перепачканной в каше ложкой лезет в соленье, а другой - достаёт рукой квашеную капусту из миски.
– Правда, с ними всё равно немного лучше, чем с Василием Никитовичем", - решила про себя графиня и призадумалась, вспомнив о безвременной кончине Главного.

Лаура загрустила, Мишель, Роджер и Жорж грустили тоже. И хозяин, налопавшийся уже каши, решил развеселить заехавших к нему гостей.

– А давайте ж, - предложил Афанасий, - я вам, гости разлюбезные, песню спою, я хушь какую могу!

– Нашёлся тоже, - перебила его Ульяна, - певец-молодец, помолчи уж.

– Не дождёсси, змеюка подколодная, - ухмыльнувшись, выразил муж своеобразный протест, - желаю я петь и буду.

– Да, я ж тебя знаю, - упрямилась жена, - ты срам один поёшь. Пред людьми аж совестно.

– Да нет, я в ентот раз хорошо спою, с толком. Вот слушайти.

Он прожевал всё, что было у него во рту и, проглотив, запел медленно и важно:

Ой, моя голубушка, как я Вам скажу,

Что я Вас, голубушка, милой нахожу.

Господа хорошие, так ли начинать,

Только с красной девицей хочется гулять.

А она притопнет и взмахнёт рукой:

"У меня есть суженый не нужон другой".

Ох, судьбина горькая, видно, у меня,

Не нужон я девице, вот такой уж я.

А зима наступит, снегу враз насыпет,

Выйдет девка по воду, я пойду за ней.

И схвачу я милушку, и схвачу голубушку,

И схвачу я девицу, и свалю в сугроб.

Её ж жених узнает, сильно разозлится,

Жалобу напишет батюшке-царю.

А наш царь приедет и меня накажет,

Тут уж не докажешь, что я девицу люблю.

В ссылку я поеду или в тюрьму сяду,

Буду по голубке, по любезной горевать.

А она, зараза, счастливо жить будет,

Как вернусь в деревню, так её прибью.

Когда он кончил петь, все, кроме Ульяны и деликатно посмеивающейся Лауры, громко хохотали. Хозяйка же смотрела на мужа так, как будто хотела пробить ему голову каким-нибудь предметом из домашней утвари.

– Ты чего, а, - спросил он смеясь, заметив её взгляд.

– И что ты за людина такая, - сказала она, садясь рядом с ним на лавку.
– И зачем только я пошла за тебя, чучельник, позору с тобою не оберёшься.

Афанасий хохотнул ещё пару раз, но больше для вида, чем действительно от радости.

Обед подходил к концу. Хозяйка стала убирать со стола миски и кувшины, а хозяин решил поговорить с гостями. Он устроился поудобнее и начал:

– Так ты голубушка, госпожа, говорити изволишь, что издалече приехала? Верно?
– спросил он у Лауры.

Графиня же, не проронившая за последние полчаса ни слова, была несколько ошарашена его неожиданным вопросом.

– Да, мы приехали из-за границы, - ответил за неё Роджер.

– А за каковою нуждою приехали, можно ли то узнати?
– продолжал любопытничать крестьянин.

– Я приехала, чтобы выйти замуж, - честно рассказала графиня.

– И чего ж ты раньше-то не говорила об сём!
– воскликнула Ульяна, всплеснув руками.
– Ну, словно дурочка! Да я б тебе и пирог испекла, и счастья б пожелала!

– А жениха-то своего хоть любишь иль нет, - спросил какой-то мужичок неприятной наружности, подмигнув при этом неизвестно кому.

– Не знаю, - пожав плечами, задумчиво произнесла Лаура, - я ведь его не видела никогда. Маменька с папенькой меня посватали, а его родители согласились. А затем я сюда отправилась. И, в общем, я о своём будущем муже знаю только то, что зовут его Андрей Петрович Овруцкий, и что он служит офицером в Ивановском полку.

– Так вон чего, - протянула хозяйка и, подперев щеку рукой, посоветовала со знанием дела.
– Возвернися ты лучше домой, милушка. Ведь и дом с хозяйством у тебя, поди, есть, и денег, видать, много, и парни холостые, небось, за тобою бегают. Ну, бегают иль нет?

– Ну, они скорее не бегают, а серенады под окнами поют, - несколько смутившись, ответила девушка.

– Так и поезжай ты к ним, - продолжала Ульяна.
– Ведь приехала ты к нам в худое время, в лютое время, в ненастное. Мы б и сами были рады, коли б здеся не жили, да деватися нам некуда. Да и ежели б ты хушь любила его, то енто другое, а так-то...
– она махнула рукой и прибавила горестно.
– А я-то тоже, головешка безмозглая, имени другого мне нет. Девкой-то была в большой деревне жила, а как увидала ентого, сморчка престарелого, так и влюбилася, и к нему сей же час, и замуж пошла... детей нарожала, а ноне вот и мучаюсь.

– Да уж прям, говори, помучаешь тебя!
– прикрикнул на неё муж. Баба широко улыбнулась, поднялась, подошла к Афанасию и поцеловала его в затылок.

– Нет, я не могу вернуться, - глядя на хозяев, твёрдо проговорила Лаура.
– Мне маменька с папенькой наказали за Андрея Петровича выйти, и я выйду. Обязательно выйду, если найду его конечно...
– прибавила она.

– Так ты чего ж и не знаешь, где он есть?
– спросил хозяин.

– Нет, мне говорили только, что полк его в Корваке стоит.

– В Корваке, - махнул рукой Афанасий, - так енто когда было. Ты что же думаешь, солдаты наши будут вечно в едином городе сидети. Нет, хорошая моя, ты всё же, знаешь ли, сделай так, поезжай сперва в Мазов'eцк...

– Куда?
– переспросила графиня.

– В Мазовецк, - повторил хозяин.
– У меня Ларочка, в Мазовецке, - объяснил он, - старшой сын живёт. Тимошей звать его, Тимофеем. У меня-то семь детей, а ентот, да он взрослый уже. Он в Мазовецке работает, учителем в тамошней школе. Его-то давно ишо, в детстве, Ульянка, будь она неладна, на базар в город с собою взяла, а тамо его бишь какой-то профэссор заприметил и взял к себе в обученье. А нынче сынок-то наш, науки все познавши, заезжает к нам в месяцок раз, да гостинцы привозит. Так вот, говаривал нам Тимоша, что в Мазовецке у них то ли батальон, то ли полк какой стоит, гарнизон у них там значится есть. А тебе, голубушка, надобно с командиром того подраз... раздел... понранделения пообщатися да узнать, где нынче Ивановский полк обретается, а с полком и твой суженый.