Иностранка

– Всё? Довольны?
– тихо спросила она дрожащим голосом, в котором тем не менее прозвучали также нотки злости и высокомерия.

– Да. Умница, - ответил Главный и добавил, обращаясь к своим мужикам.
– А теперь проводите её, куда следует.

– Как?! Куда?!
– заверещала Лаура.

И в ту же секунду мужики подбежали к девушке и, схватив её, потащили вон и из комнаты. Ошеломлённая и перепуганная как никогда в жизни Лаура, с которой раньше ничего подобно не происходило и происходить не могло, пыталась как-то вывернуться из рук гиперборейцев и изо всех сил кричала: "Отпустите меня! Отпустите! Вы не имеете права так со мной обращаться! Это незаконно! Я заявлю на вас в правоохранительные органы!" Но крестьян, тащивших молодую барышню, по какой-то причине упоминание данных органов совершенно не испугало, может быть, они даже не поняли, что Лаура имела в виду. Вместе с извивающейся в их крепких руках Лаурой они миновали весь длинный коридор второго этажа и затем начали спускаться вниз по какой-то узкой винтовой лесенке, видимо предназначавшейся для слуг. Почувствовав снова неприятный запах еды, девушка поняла, что они на первом этаже и подумала, что её волокут к выходу из здания. Но ошиблась, так как мужики вовсе не собирались вести её на улицу, а наоборот тянули девушку куда-то ещё ниже. Несложно было догадаться, и Лаура в итоге догадалась-таки, что её ведут в подвал. Из подвала повеяло сыростью и жутким ледяным холодом. Ступеньки кончились, и Лауре показалось, что она ступила на промёрзшую землю, на которой чуть не поскользнулась. Один из мужиков, тем временем, чем-то зашуршал, что-то откуда-то достал, и в руках у него вспыхнул рыжий огонь факела. Помещение озарилось красноватыми отблесками, и графиня увидела, что она находится в начале длинного и тёмного, разветвлённого коридора. Ей стало безумно страшно, и она застыла на месте. Но гиперборейцы силой потащили её вглубь коридора. Сделав шагов пять, все втроем они завернули за угол, и тут Лаура увидела прямо перед собой нишу в стене, загороженную ржавой железной решёткой. Мужики достали откуда-то ключ и отворили маленькую дверцу, имевшуюся в этой решётке. А затем они подхватили всё ещё пытавшуюся сопротивляться Лауру и буквально впихнули её в эту своеобразную темницу. Естественно, от пинка в спину девушка потеряла равновесие и упала на земляной пол. Гиперборейцы же швырнули ей под ноги горящий факел, заперли дверцу в решётке, переглянулись, ухмыльнулись и ушли, забрав с собой ключ.

Лаура осталась одна. Одна в маленькой тесной нише, в которой была только лавка, подвешенная на цепях к стене, и больше ничего. Услышав, что шаги гиперборейцев стихли, Лаура поднялась на ноги, отряхнула платье и огляделась. Её окружали темнота и тишина, и лишь отблески огня жутковато плясали на чёрных каменных стенах. Лаура вздрогнула от холода и, сжавшись и скрестив руки на груди, стала тереть ладонями плечи. "Как же так могло случиться, - подумала девушка, - что меня, знатную иностранную графиню, заперли в подвале без суда и следствия. Немыслимо! Просто немыслимо! Ещё и украшения отобрали... А почему их отобрали? Да, я богатая и могу себе позволить носить кольца и браслеты с бриллиантами. И что же из того, быть богатой это ведь не преступление". Графиня присела на корточки и протянула дрожащие ладони к огню, лежавшего на земле факела, ей было непривычно холодно. "За что же они меня так?
– продолжала она думать.
– И когда меня отсюда выпустят? Неизвестно... И Главный этот, тоже мне Главный, у него, по всей видимости, рассудок помутился. Браслетик ему сними и колечки с серёжками. Как будто он никогда не видел состоятельную особу, как будто бы у них в Гиперборее богачей нет". Лаура пошевелилась, и её тень на одной из стен дрогнула. "А если бы я вообще была императрицей, - думала, замерзая, графиня Рейнгольд.
– Что бы тогда они мне сделали?" "Ничего бы они тогда мне не сделали. Не посмели бы", - решительно ответила она сама себе вслух и по-французски. Но словно вдогонку этой вполне логичной фразе в голове Лауры пронеслась какая-то странная мысль. "Они бы тогда меня просто пристрелили бы и всё", - подумала девушка.

И вдруг её размышления прервал какой-то неожиданный шорох. Лаура прислушалась, где-то рядом с ней в одном из подвальных закоулков что-то подозрительно шуршало и скреблось. На графиню накатила очередная волна страха, девушка вся напряглась, всматриваясь в чёрную пустоту коридора, но ничего не смогла в ней разглядеть. А нечто шуршащее в этот момент в темноте приближалось к Лауре. И неожиданно на свет прямо перед решёткой выбежала толстая крыса. Лаура взвизгнула и запрыгнула на лавку. Животное посмотрело на девушку как-то удивлённо. Маленькие чёрненькие глазки-бусинки блеснули, крыса пискнула и, махнув длинным хвостом, убежала, видимо, испугавшись огня. Лаура облегчённо выдохнула и уселась на лавку. Факел горел ровно, и оранжевые отсветы всё также плясали по стенам. Лаура поглядела на них и заплакала, и слёзы закапали на выпачканное во время падения на земляной пол платье.

В то время как Лаура общалась с Главным, а затем пугалась крысы в подвале, её спутники находились на улице. Жорж в отсутствие госпожи Рейнгольд успел породниться с местными мужиками, после затянуть вместе с ними песню на полупонятном пьяном наречии и в конце концов уснуть в их компании прямо на ступеньках на крыльца. И поднять его со ступенек и водворить на козлы для Роджера оказалось труднее, чем казалось на первый взгляд.

– Вот ведь дядька Жорж!
– сказала Мишель с досадой и осуждением, когда её брат, покончив с водворением кучера на его законное место, подсел к ней внутрь экипажа и затворил изнутри дверцу.
– Уж этого-то я от него не ожидала. Мы только в эту Гиперборею приехали, и ещё в ней не осмотрелись, и не поняли ничего, а он уже пьёт. И ладно бы был хоть повод...

– Сегодня первый день Нового года, вот тебе и повод, - глядя в окно, как-то совсем не по-праздничному заметил Роджер.

– Допустим, я согласна. Новый год и всё такое прочее. Но дядька Жорж ведь даже незнаком со своими собутыльниками. Он видит их в первый раз в своей жизни, - упрямо продолжала горничная.

– Да, он с ними во время пьянки и познакомился, - усмехнулся молодой человек, рассматривая деревенскую улицу и тёмное ночное небо.

Мишель фыркнула:

– Как это неэстетично, - и добавила.
– И потом, они там пили неизвестно что. Я заметила, что на их бутылках нет акцизных марок, а это значит, что алкоголь они делают сами, и потому неизвестно какого он качества.

– Ага, - не особо слушая сестру, поддакнул задумавшийся о чём-то Роджер.

– Ты что считаешь это нормальным?
– воскликнула девушка, но брат ничего не ответил ей.

Мишель внимательно посмотрела на Роджера и тихо спросила:

– Что с тобой? Почему ты не хочешь меня слушать?

Он грустно вздохнул и ответил:

– Да, так... Неуютно... То ли скучно, то ли тоскливо, то ли не пойму что...

– Ты скучаешь по дому или по судомойке Бетси?
– с иронией поинтересовалась горничная.

– Я? По ней? Что ж... положим, по ней и скучаю!
– повернувшись лицом к сестре, твёрдо сказал Роджер.
– Ты так про это спрашиваешь, как будто не знаешь, что у нас с ней любовь.

– У вас с ней роман, - поправила Мишель.

– Не всё ли равно.

– Ну, - девушка пожала плечами, - знаешь, я всё-таки не перестаю удивляться тому, что вы с Бетси однажды вдруг взяли и полюбили друг друга, хотя до того всегда были просто друзьями, и что при этом всех прочих девушек, которые по тебе, Роджер, с ума сходили, ты отверг.

– Сходили - не сходили, чего это обсуждать. Я выбрал Бетси и точка. Я всегда только с ней буду. Я клялся ей в любви перед отъездом, а она мне. Мы тогда бродили по аллеям вишнёвым и думали... Знаешь ли, мы думали, почему сейчас не весна, почему деревья не могут цвести вечно и почему цветы, если их сорвать, начинают вянуть? Почему, скажем, мы любим солнце и не можем смотреть прямо на него, хотя знаем, что без света и тепла жизнь невозможна? И почему трава под ногами не может вечно зеленеть, а облака плыть по небу, не выпадая дождём? Ещё думали мы и она говорила, что паутина жизни соткана из противоречий, и мы, куда бы мы ни шли, не можем не остановиться...

– Это чего за бредовые мысли такие, ты где их понабрался?
– исподлобья поглядев на Роджера, спросила Мишель.

– Да... в книжке одной прочитал.

– В книжке значит, так... А у вас с Бетси был прощальный поцелуй или нет? Я что-то не поняла.

– Конечно! Да, всё у нас было, - Роджер засмеялся.
– И знаешь, сестрёнка, когда я вернусь домой, тотчас сделаю ей предложение.

– И тебя не смущает, то что наш папа управляющий, а мама руководит всей прислугой. А Бетсины родители, между тем, всего лишь стряпчий и прачка. И наш папа будет не очень рад, если твоя жена будет дочерью прачки. Может, папа хотел тебе невесту городскую подыскать, из самой столицы. Чтобы, может быть, она была бы дочерью юриста, или хозяина гостиницы, или даже какого-нибудь чиновника.

– Папа себе уже жену выбрал, а теперь мой черёд, и тут, Мишель, он мне не указ.

– Конечно-конечно, ага, не указ, - саркастически усмехнулась девушка.
– Да ты же знаешь, что он против твоей женитьбы на Бетси. Вы с папой уже говорили об этом, и не отпирайся, я знаю, я всё подслушала. Ты спрашивал у папы, как он смотрит на то, что ты сделаешь Бетси предложение, а папа смотрел на это крайне отрицательно и глотал валерьянку столовыми ложками.

– Просто для него эта новость была неожиданностью, - попытался объяснить Роджер.
– А вообще он уважает мои чувства и поэтому...

– И поэтому что?

– Поэтому не станет препятствовать нашему с ней счастью!

Мишель расхохоталась.

Роджер как-то обиженно поглядел на сестру, и она, перестав смеяться, заметила с доброй улыбкой:

– Ты не обижайся, братишка. Я же всегда на вашей с Бетси стороне, тем более, что она моя подруга. Я всегда за то, чтобы вы сыграли свадьбу. И для меня не имеет значения то, кем работают её родители и кем работает она сама. Я просто пытаюсь объяснить тебе, что нашей маме и особенно нашему папе твой выбор кажется странным и даже несколько абсурдным.