Иностранка

– Это неважно, это всё неважно, сестрёнка, - стоял на своём Роджер.
– Знаешь, - произнёс он вдруг совсем другим тоном, - я помню Бетси совсем крохотной девочкой. Мне было лет пять, когда я в первый раз в своей жизни увидел её: полуторагодовалую малышку, в белом платьице и белом чепчике, в цветнике среди белых роз. Её мать оставила её там на скамеечке... и малютка Бетси послушно сидела, играя лепестками цветов.

– Что прямо так и было? Ты что это помнишь?
– Мишель, удивлённо округлила глаза.

– Да, запомнилось вот, а что тут такого?

– В общем ничего...
– согласилась горничная и, засмеявшись, спросила.
– А меня маленькую ты помнишь?

– Помню, но не особо отчётливо, - честно признался Роджер, и сестра его по-дружески пихнула.
– Ты тогда совсем крохотной была, и беззубой, и орала сутками, и соску сосала, вот так...

Роджер попытался было изобразить, Мишель с соской, и даже громко зачмокал, а горничная захихикала.

– Я тоже люблю вспоминать своё детство, - заметила она, когда Роджер угомонился, и вдруг добавила невесело.
– Знаешь, я уже начинаю скучать по дому и по нашему краю. Здесь вокруг только снег, и поля, и деревья и корявые кусты без листьев, и ничего, совсем ничего больше нет.

– А мы с Бетси бегали по ручейкам весной. Она босиком в белом платьице... Когда же это было? Лет десять назад, да, лет десять. Мы тогда были совсем ещё дети, а, кажется, только вчера прошёл тот грибной дождь, что растрепал её волосы...
– как-то задумчиво проговорил молодой человек, совершенно не обратив внимания на то, что сказала его сестра.

– Ты меня не слушаешь, совсем не слушаешь, Роджер, - возмутилась Мишель.
– Вот, погоди у меня, я сейчас тоже начну вспоминать всякое разное. И такого навспоминаю, что тебе мало не покажется.

– Будто бы я против, - очнувшись от своих мыслей, сказал ей брат, - вспоминай.

Мишель довольно улыбнулась, а после, слегка покраснев, тихо произнесла:

– Я, знаешь что... я давно хотела тебе рассказать... Я ещё ни с кем не делилась этим, я только маме говорила. Но, знаешь...
– она робко и немного виновато улыбалась, - в общем, там, у нас дома, на Родине, за пару месяцев до нашего отъезда я с одним пареньком познакомилась.

– С кем это?

– Ну, ты с ним не знаком... Но он мне очень, очень понравился, - девушка глупо заулыбалась, прикрыв рот ладошкой.

– И как же это вы познакомились?

– Мы?

– Да, вы с ним.

– Мы, Роджер, очень необычно познакомились. Такой странный случай... Представляешь, он живёт в одной из деревень неподалёку от графской усадьбы и у него есть брат. И вот однажды поздним летним вечером этот самый брат пришёл спеть очередную серенаду под окнами у Лауры Альбертовны и, видимо, запелся до того, что почти охрип. Наша госпожа графиня, естественно, отвергла данного воздыхателя. К тому же отвергла в довольно грубых выражениях, потому что была в тот вечер не в настроении. Понимаешь, мы с Никлет перед этим целый день искали в шкафу Лаурину плойку, чтобы сделать ей вечернюю причёску, которая бы гармонично смотрелась с тем тёмно-сиреневым платьем с такими узкими рукавами, ты, наверное, помнишь это платье. Так вот, когда мы нашли плойку, выяснилось, что до ужина остаётся уже совсем немного времени, и причёску, поэтому делать некогда, и...

– Мишель, пожалуйста, не отклоняйся от темы, - взмолился Роджер, которому не очень-то хотелось слушать бессмысленную болтовню сестры.

– Хорошо, - кивнув, девушка продолжила щебетать уже на интересовавшую её брата тему, - значит слушай, Лаура была не в настроении и отвергла певшего серенаду парня. А этот парень, громко выругался ей в ответ и заявил, что идёт в кабак. А потом, часа через полтора, когда уже наступила ночь и я почти легла спать, у меня под окном вдруг кто-то стал звать графиню. Я вышла на балкон прямо в халате и домашних туфлях и объявила молодому человеку, стоявшему внизу, что я горничная, а его объект обожания находится чуть правее за соседними окнами. Также я сообщила этому парню, что объект в данный момент спит, а посему выслушать любовное признание не может. Правда, узнав, что Лаура спит, парень под моим окном, совсем не огорчился и сказал мне, что он на самом деле разыскивает своего брата, который должен был петь серенаду молодой графине пару часов назад. Тогда я всё ему рассказала про его брата, и про серенаду, и про кабак. И он, этот молодой человек под моим окном, послушав мою речь, влюбился в мой голос.

– В твой голос? Что за ерунда?

– Это не ерунда, Роджер, это правда. Он сам мне об этом сказал.

– Соврал, наверное...
– усмехнулся брат Мишель.

– Да, ну, тебя, - сестра обиженно пихнула Роджера.
– Всё так и было, он действительно влюбился в меня. Представился мне, назвался Эштаном, а ещё сделал мне массу комплиментов. Вот... Так мы с ним и познакомились с моим любименьким, с Эштаном... Красивое у него имя, да?
– Роджер неопределённо хмыкнул, а Мишель продолжила говорить.

– А на следующий день, я снова увидела своего Эштана у себя под окном. Он пришёл ко мне и принёс с собой букет пёстрых полевых цветов. Он стоял внизу с этим букетом, а я была на балконе, и знаешь, это напомнило мне сцену из одного романа о любви... Ах, это было чудесно... Он осыпал меня нежностями и в конце концов бросил мне букет. И хотя в полёте все цветы, конечно, рассыпались, и ни одного цветочка я не поймала, мне всё равно было приятно, потому что ведь он хотел подарить их мне...
– Мишель вздохнула и улыбнулась глупой и наивной улыбкой.
– Но и это ещё не всё, - добавила она.
– Мой Эштан, после того как полевые цветы рассыпались, достал из-за пазухи прекрасную алую розу и, заранее попросив поймать, кинул её мне. И представляешь, я поймала! Я поймала её, вдохнула её чудесный аромат и потом ещё долго разговаривала с Эштаном, вертя розу в руках и ежеминутно краснея...

– О, как это восхитительно!
– саркастически заметил Роджер.

Однако Мишель, видимо, не заметив, на этот раз его иронии, сказала как ни в чём не бывало:

– Да, да, Эштан был такой галантный! Он так на меня смотрел! Он так говорил со мною, что после того как он ушёл, я полдня стояла на балконе, думая о нём! А вечером я спустилась вниз и, собрав все полевые цветы, принесённые им и лежавшие под моим окном, отнесла их в свою комнату. Так и начались наши отношения с моим любимым Эштаном. За два месяца нашего общения мы столько раз с ним встречались, столько времени проводили наедине. Мы целовались с ним в глубине графского парка, - Мишель перешла на восторженный шёпот.
– Это были лучшие дни в моей жизни... И я никогда не забуду, те нежные цветы и ту яркую, благоухающую розу, которую он подарил мне в первый день нашей любви.

– Любви?

– Да, именно любви, - заявила Мишель уже в полный голос.
– Я полюбила Эштана за все его поступки и слова, а он меня просто так. И он очень расстроился, когда я сообщила ему, что надолго уезжаю в другую страну. Но он обещал ждать меня и дождётся, я уверена. Мы ведь скоро вернёмся, верно, брат?

– Не знаю, - тихо и задумчиво проговорил Роджер, - мы обязаны сперва выдать замуж нашу графиню и только после этого сможем вернуться. Но когда она выйдет замуж, я понятия не имею, возможно, нескоро.

– Да уж, когда Лаура Альбертовна станет женой гиперборейца, неизвестно никому... Кстати, а где она сама? Она же вроде пошла разговаривать с этим, с Главным каким-то... Но сколько можно беседовать с совершенно незнакомым мужчиной? И о чём? Ведь уже много времени прошло, не правда ли?

– Что верно, то верно, - согласился молодой человек.

Пока брат с сестрой сидели в экипаже, на улице снова пошёл мокрый снег и низкое ночное небо закутала сероватая снежная хмарь. А Лаура Альбертовна всё не возвращалась. И в конце концов Мишель и Роджер решили отправиться на поиски своей госпожи. Они вылезли наружу и подошли к крыльцу каменного чиновничьего дома, в котором и обитал Главный. На ступеньках крыльца они увидели двух, до сих пор сидевших там, полусонных крестьян, молодой человек и девушка миновали их и совершенно беспрепятственно проникли внутрь дома. На первом этаже было темно, где-то на другом конце коридора в дальней комнате гремела посуда и слышались возмущённые окрики какой-то бабы. Мишель немного испугалась темноты и этих криков, но Роджер объявил ей, что они пойдут на второй этаж, так как Главный скорее всего должен находиться именно там. Итак, они поднялись по лестнице и оказались в длинном и тёмном коридоре, по обеим сторонам которого располагались запертые двери. Из-под одной из дверей слева сочилась тоненькая полоска света. "Главный здесь", - прошептал по-французски Роджер, показав на эту дверь. Горничная с силой сжала руку брата, а тот, не обращая внимания на её волнение, подошёл к двери и постучался. Ответа не было. Тогда Роджер легонько толкнул дверь от себя, она открылась, и брат с сестрой увидели следующую картину.

Посреди небольшой слабоосвещённой комнаты стояла огроменная кровать с незадёрнутым балдахином. Над изголовьем этой кровати висело яркое полотно цвета золота величиною в полстены. В постели же располагался молодой человек в ночном белье с книгой в руках, это и был Главный. Внимательная Мишель тут же с радостью отметила, что название книги, которую читал Главный написано по-французски, ведь это значило, что при надобности горничная могла бы поругаться с гиперборейцем на своём родном языке.