Интервенция

— Августа… Агата…

— Ваше величество! Добро пожаловать домой!

— Все ли ладно?

— Да, да, — на приличном русском ответила Августа. — Ужин ждет вас!

А я умотался до чертиков, спина затекла, мозги растрясло…

— Благодарю.

Я кивнул им обеим, прошел мимо, направляясь ко входу.

— Коробицын! — окликнул я своего бодигарда, повышенного до роли начальника охраны, который шел чуть поодаль, все так же сканируя взглядом окружение. — Никому не тревожить! Устал. Пойду спать. Завтра тяжелый день.

— Будет исполнено, Государь.

Я поднялся по ступеням, не оглядываясь. За спиной остался застывший двор, безмолвная челядь, две девушки в черном. По кому траур, так и не спросил.

* * *

Василий Иванович Баженов летел в Кремль, словно на крыльях, хотя на дворе стояла отвратительная погода. Моросивший с утра мелкий дождь сменился пронизывающим ветром, гнавшим низкие свинцовые тучи над Москвой. Карета подпрыгивала на разбитой мостовой, заставляя архитектора сжимать кулаки от нетерпения. Сердце колотилось где-то в горле, в голове стучала единственная мысль, принесенная утренним курьером: «древняя кладка».

«Древняя кладка… на месте нового Дворца приемов? Быть того не может! Откуда?»

Его грандиозный проект, его мечта о новом сердце Москвы, что должен стать символом возрожденной России, возводился на месте старых, обветшалых строений, стоявших у Боровицкого холма. После «царского» субботника вокруг стало чище, но все еще валялись кучи строительного мусора.

Карета резко затормозила у котлована. Архитектор успел выпрыгнуть на брусчатку, не дожидаясь, пока лакей распахнет дверцу. Бросился бегом, огибая телеги и снующих рабочих, к строительной площадке. Большой котлован, вырытый для фундамента дворца, зиял у подножия стены. Повсюду громоздились штабеля леса, камня, стояли подъемные краны, приводимые в движение воротами и лошадьми. Рабочие — в грязных рубахах, меховых шапках — застыли над какой-то ямой, сгрудившись, что-то разглядывая.

Баженов подлетел к ним, задыхаясь. Его парик сбился, белый шейный платок тоже.

— Что здесь происходит? Кто старший?

— Я, ваше высокоблагородие!

Из толпы выступил высокий, плечистый мужик, с окладистой бородой и шапкой, надвинутой на самые брови. Старший строитель. Павел Силыч. Толковый мужик, из бывших крепостных, поднявшийся благодаря своим способностям и указам нового царя. Баженов его уважал.

— Сам знаешь, нет уже нынче благородий. Обращайся по имени-отчеству. Говорено же было уже!

— Барин, Василий Иваныч! — Павел Силыч снял шапку, кланяясь. — Не извольте гневаться, не по нашей воле простой. Наткнулись вот…

Он махнул рукой в сторону ямы. Баженов подошел ближе.

— Кладка, Федор Саввич. Прямо вот тут, под землей. Толстая, крепкая. И не просто стенка, а… замуровано что-то. Вроде как вход.

Баженов заглянул в яму. Глубина метра три-четыре. Видно, как темные, древние камни аккуратно выложены, образуя арочный свод, плотно, на совесть заложенный более поздней кирпичной кладкой. Камни были старыми, очень старыми, покрытыми вековым мхом и землей.

— Замурованный ход… — прошептал Баженов, и мурашки побежали по спине, несмотря на холод. — Откуда он здесь?

— Понятия не имеем. Копали, как велено, под фундамент, и вот… наткнулись. Крепко заделано, не возьмешь так. Боимся без вашего приказа ломать.

Баженов оглянулся на строителей. Их было много, и все они ждали. В их глазах читалось любопытство, суеверие — кто знает, что там, под землей, скрыто?

— Ломайте! — резко приказал архитектор. — Аккуратно, но быстро! Надо узнать, что там!

Рабочие зашевелились. Принесли ломы, кирки. Несколько крепких мужиков принялись разбивать кирпичную кладку. Кирпичи вылетали с глухим стуком, осыпая землю мелкой крошкой и пылью. Работа шла споро. Вскоре стало видно, что за кладкой — пустота. Темный проем.

— Фонари! — распорядился Баженов.

Принесли новомодные керосиновые лампы. Несколько рабочих, держа их в руках, один за другим исчезали в темном проеме.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Баженов.

— Вроде, коридор, Василий Иванович. Сухой. Идет вниз, заворачивает…

— Надо смотреть самому! — решился Баженов. — Пал Силыч, пойдем со мной. Остальные — продолжайте работу, но не отходите далеко!

Он спустился в яму, осторожно ступая по неровным грунтовым ступеням. Прораб шел следом. Залезли в проем. Воздух был спертый, пах пылью, сухой землей, чем-то еще — старым деревом? И никаких намеков на сырость, затхлость. Удивительно.

Коридор был узким, извилистым, выложенным все той же древним камнем. Масляные фонари, которые держали рабочие впереди, отбрасывали колеблющиеся тени на стены, искажая пространство. Шли минут пять, может, больше. Коридор все изгибался, спускаясь все ниже.

— Далеко ж они зарылись, — пробормотал прораб. — И чего прятали-то?

— Скоро узнаем, — ответил Баженов, чувствуя, как волнение нарастает.

Наконец, коридор вывел их в небольшое помещение. Рабочие с фонарями остановились, подняв их повыше. Баженов вошел следом и застыл.

Это была… часовня? Высокий сводчатый потолок терялся в темноте над головой. По стенам — ниши, и в одной… Большой сундук, расколотый временем. Дерево, из которого были сделаны стенки, истлело, рассыпалось, потеряло былую форму. Из щелей между трухлявыми досками виднелись книги в толстых переплетах. Скрученные свитки. Сшитые стопки листов.

Баженов, не веря своим глазам, бросился вперед. Павел Силыч неуклюже поспешил следом. Архитектор подошел к полуразвалившемуся ларю. Аккуратно, боясь повредить, вытащил один из свитков. Он был толстым, плотно скрученным, перемотанным истлевшей тканью. Развернул край.

Буквы. Латинские. Ровным, старинным почерком. Он поднес свиток ближе к свету фонаря, который подоспевший рабочий держал рядом. Пробежал глазами несколько строк. И тут же замер, побледнел.

— Боже мой… — прошептал он.

— Что там, Василий Иванович? — спросил прораб.

Баженов, не отвечая, осторожно развернул свиток еще немного. Читал. Читал, и лицо его становилось все более пораженным.

— Это… это Титус Ливий… «История от основания города»…

— Ливий? Это что, книженция такая? — Павел Силыч начал чесать в затылке.

— Древний манускрипт! — голос Баженова стал выше, срываясь на крик. — Это величайшее сочинение древнеримского историка! О Риме! И… и это полный текст! Свитки!

Он оглянулся на груду рукописей. Начал их считать.