Интервенция
Шрифт:
— Хей-хей, герр комиссар! Презент!
Одна из веселых портовых теток в серых фартуках и нарукавниках, устроивших утренний торг добычей мужей-рыбаков, ловко отхватила длинным узким ножом ломтик нежной морской форели, положила его на кусок плоской ржаной лепешки, присыпала щедро крупной солью и протянула полковнику. Арсений от угощения отказываться не стал — привык уже к этой закуске.
Пока он наслаждался вкусом сырой рыбы, торговка на ломанном русском языке поведала о приключениях своего кузена, попавшего в плен под Выборгом. Все его уже похоронили, думали, что сгинул Ларс в сибирских лесах или в плену у джунгар, как случилось с Бригиттой Кристиной Шерзенфельд и ее мужем Ренатом (1). А он возьми да пришли письмо из диковинного южного
Пименов вежливо выслушал рассказ, вытер руки поданной тряпицей. Приподнял над головой свою двууголку, прощаясь со всеми торговками:
— Dammer!
Ему ответили шутками, порой весьма фривольными, но его знания шведского языка не хватило, чтобы оценить все тонкости народного скандинавского фольклора. Раскланиваясь направо и налево он прошел к пирсу, где его ждал крепкий баркас и невозмутимый седобородый капитан, взявшийся довести его морем через Ботнический залив до Або.
Попутный ветер нес крепкое суденышко под косым шпринговым парусом, крепкий форштевень резал волну уверенно и легко. Мимо проплывали зеленые скалистые острова и островки — те самые, аландские, на которых отдыхали зимой егеря Зарубина, двигаясь по льдам покорять будущее генерал-губернаторство Шведенланд. Конечно, Арсений Петрович не узнал эти места, но сообразить было нетрудно. Всю дорогу он тихо улыбался непонятно чему — скорее всего просто наслаждался выпавшим на его долю путешествием, возможностью отрешиться хоть на немного от комиссарских забот.
С момента прибытия в Або начался его персональный «ад» по имени Маленький Олень. Так звали флегматичную финскую лошадь, выданную ему бургомистром. На ней ему предстояло добраться до крепости Олафсборг — спасибо Николаю Угоднику, что половину пути можно проделать на лодке. В Стокгольме Арсений брал уроки верховой езды, но в своих силах, как наездника, до сих пор не был уверен.
На удивление поездка с проводником выдалась более чем приятной. И лошадка вела себя выше всяческих похвал, и ночевки на финских хуторах отличались повышенным уровнем гостеприимства. А местные девки… О, заездили так, что Маленькому Оленю и не снилось! Даже стало немного грустно, когда из сырого тумана выплыли суровые очертания крепости Нейшлот.
— Рассказывай, драгоценный ты гость дорогой, рассказывай! — вцепился в Пименова прямо на крепостной пристани однорукий секунд-майор Кузьмин, еще не знавший, что и сам стал полковником. — В нашей глуши каких врак не услышишь!
Арсению Петровичу было что рассказать. Да столько, что одной белой ночи не хватит. Но начал он не с этого. Не с рассказов, а с поздравлений и подарков. Сразу зарядил, как научили его флотские, с главных калибров. «Однорукий Кусьма» самому шведскому королю дал укорот, но пименовский залп снес его как пушинку.
— Я — в полковники?! Я — в комиссары Финляндии?! — только успевал отвечать на каждый пункт сообщения гостя бедный инвалид турецкой войны.
— На меня посмотри, полковник! На годы мои!
— Так ты ж, наверное, герой! В газетах небось пропечатали! А я?
— И ты герой каких поискать! Сам царь-батюшка подарунок тебе отправил.
Арсений Петрович вынул из мешка завернутый в зеленый бархат презент. Развернул. Кузмин восхищенно охнул, сразу догадавшись, что видят его глаза.
— Прослышал государь, что тебя, полковник, покойный Густав блазнил серебряной рукой, да ты не поддался. Есть в Москве мастер знаменитый, Иван Кулибин. Ему чудо сотворить, как нам с тобой батальон в атаку поднять. Вот он и сделал по заказу императора руку из металла на колесиках и пружинках (2). Держи и владей!
Герой обороны Олафсборга-Нейшлота давился слезами и не находил слов, чтобы выразить свою признательность. Прижав к груди подарок самого царя, запинаясь, еле
выдавил из себя:— Я за государя живота не пожалею! Что прикажет, то и выполню. Нужно в Гельсингфорс ехать и финнов в узде держать — вот этой самой рукой так зажму в кулаке…
Пименов рассмеялся:
— Сказали мне, что немцев сия занимательная механическая рука называется протез. Уверен, финнов будешь держать в ней крепко. Но нам не мешало бы ее испытать. Сможет ли чарку с медом поднять да к усам поднести?
— А давай!
Тихие озерные воды неспешно ласкали камни у подножия бастиона, полусумрачного света северной ночи было достаточно, чтобы видеть собеседника и чокаться с ним после очередного тоста. Два полковника пили финский ставленый мед и не могли наговориться. Им было что рассказать друг другу, несмотря на разницу лет, и кого помянуть из товарищей. Не одну войну успели они пройти. А сколько еще таких войн их ждало?
Князю Шарлю-Жозефу де Линю, личному посланцу императрицы Марии-Терезии, очень не нравилось возложенное на него поручение. Все его естество восставало против. Сыну австрийского фельдмаршала, отпрыску старейшего и богатейшего аристократического рода из Южных Нидерландов не пристало общаться с чернью, взлетевшей по воле судьбы к вершинам власти. С варварами, чьи руки обагрены кровью высшего сословия. С теми, кто вилкой пользоваться толком не умеет. А что делать? Если ты дипломат, изволь улыбаться и быть любезным с тем, кому хочется вцепиться в глотку или отправить на конюшню, чтобы кнутом поучили мужлана хорошим манерам.
Он сидел за одним столом с гетманом Малороссии в Зале послов, под монументальным кессонным потолком, в окружении древних ценнейших гобеленов, и, тщательно скрывая отвращение, наблюдал, как принимавший его хозяин жрал краковский сырник. Именно жрал, а не наслаждался изысканным десертом. Чавкал, утирал рукавом жирным рот, громко прихлебывал вино из большого стакана для воды. Слава богу, плебейские подробности скрывал полусумрак зала — лучи яркого июньского солнца разбивались о многоярусные аркады внутреннего двора Вавельского замка и в окна еле проникали.
— Карлуша! Что сидишь как неродной? Угощайся! Или винца выпей, — хлебосольно предлагал Овчинников.
«Хранцуз», как окрестил генерал-аншеф своего гостя, лишь ласково улыбался в ответ. По-русски не бельмеса не понимал, чем изрядно бесил Афанасия Григорьевича. Общаться приходилось через переводчика.
Де Линь что-то забормотал по-французски, толмач перевел:
— Их сиятельство интересуются, когда прибудет министр Безбородко.
— Мне энтот посол уже всю плешь проел. Вынь да положь ему Сашку. Пушай терпит. Сам жду со дня на день. Свалился на мою голову гость незваный.
Австрийский посол привез какие-то важные предложения для царя, но генерал-аншеф не решился пропустить его в Варшаву. Знаем мы этих послов, вынюхивать прибыл. Гетман отправил срочную эстафету на север и довольно быстро получил ответ: де Линю ждать, скоро явится Безбородко. В итоге, пришлось изображать из себя дипломата и не вылезать из-за стола, вместо того чтобы заниматься тренировкой богемских полков, восстановивших силы после тяжелейшего похода, или посидеть с дружечкой Мясниковым и повспоминать за чаркой горилки уральские степи.
К великому облегчению гетмана министр иностранных дел прибыл в тот же день и, не теряя времени даром, тут же с дороги, лишь освежившись и переодевшись, приступил к расспросам посла. Довольно быстро выяснилось, что Вена просит Россию и Францию о посредничестве в баварском вопросе.
— Моя страна не желает проливать кровь немцев. Пфальцский курфюрст Карл Теодор занял непримиримую позицию. Его поддерживают саксонцы и даже Пруссия прислала несколько полков, несмотря на войну с вами. Вот-вот произойдет военное столкновение, хотя все можно решить усилиями дипломатов. Мы предлагаем провести общеевропейский конгресс, на котором можно было бы решить спорные вопросы. В том числе, и баварский.