Инженер и Постапокалипсис

— Нет, священнослужитель! Священнослужитель, пожалуйста!.. — теряя голову от захлестнувшего меня ужаса, прокричал, отчаянно пытаясь вырваться. — Пожалуйста!.. Умоляю тебя, не делай этого! Господи! Нет! Нет!.. Не делай! Такой же человек, как и ты, за что ты обрекаешь меня на такое?!

— Делаю это ради твоего спасения, сын мой, ибо люблю тебя отеческой любовью, — невозмутимо отозвался этот безумец, начиная обливать бензином все вокруг.

— Нет! Нет! — взмолился, извиваясь в бесплодных попытках освободиться. — Ради всего святого!.. Пожалуйста! Умоляю! Не делай этого, священнослужитель! Ради Бога, прошу!

Священнослужитель лишь продолжал деловито разливать бензин по крохотному сараю, его взгляд блуждал, он был затуманен пеленой безумия. Как поздно разглядел это!

— Нет! Священнослужитель! Посмотри на меня, прошу тебя! — в отчаянии пытаясь достучаться до него, прокричал. — Я же живой человек! Такой же, как ты! Мы все — братья, ведь этому же учит церковь! Не делай этого, пожалуйста, священнослужитель! Пожалуйста!

Вылив весь бензин из одной канистры, тот взялся за вторую, уже игнорируя мои мольбы.

— Полтергейст не стал убивать меня! — срывая голос, прокричал в надежде, что хоть это остановит его. — Он меня пощадил! Он не желает моей смерти!

— Верно, сын мой, — поворачиваясь ко мне, отозвался безумный пациент, — Он желает не твоей смерти, но твоего духовного спасения. Он любит тебя даже во грехе, потому уже совсем скоро ты придешь в Его Объятия.

С этими словами он продолжил свои ужасные приготовления.

— Не-е-ет! — от собственного крика у меня потемнело в глазах. — Священнослужитель, ну одумайся, умоляю тебя, одумайся! Пожалуйста, ради всего святого!

Все вокруг уже было залито бензином, обезумевший священнослужитель отложил в сторону вторую опустевшую канистру. Не хотел верить, что это произойдет, что он сможет совершить такую страшную вещь, все мое естество отказывалось принимать тот факт, что конец будет таким чудовищным, таким мучительным… Это было даже хуже того, что могли придумать циничные выродки из лечебницы… Время и пространство для меня потеряли свою привычную форму — мне казалось, слышу, как в паническом ужасе рвется сердце из груди, ощущаю, как по напряженным мышцам бегут последние нервные импульсы… Уже даже не разбирал, что кричу, срываясь на истеричные вопли. Предпочел бы любую другую смерть… Уж лучше бы Полтергейст разорвал меня на части…

Пациент в форме священника открыл дверь, за которой была спасительная свобода, и повернулся ко мне лицом.

— Сын мой, — со зловещей торжественностью проговорил он, — ныне же твоя грешная душа предстанет перед Господом Нашим. Страданием своим ты очистишься от дьявольской скверны ереси и богохульства, лишь понеся это справедливое наказание, спасешься ты. Да примет тебя Полтергейст, как отец принял блудного сына. In nomine Patris, — он перекрестил меня.

— … нет! Нет! НЕТ! Священнослужитель! НЕ-Е-ЕТ! — завопил, отчаянно вырываясь, но он и не думал щадить меня.

Под мои истошные крики он достал из кармана своего одеяния коробок спичек и, зажегши одну из них, бросил ее на пол сарая. Весь сарай вспыхнул в одно мгновение, и дверь резко закрылась, оставляя меня одного в огненной клетке…

— СУКА! СУКА! СУКА! — чувствуя жар поблизости, безумно заверещал, но было уже поздно — приговор был вынесен.

Должен был умереть страшной смертью от невыносимых страданий. Мой разум отключился от ужаса, просто отчаянно дергался и кричал, пытаясь ослабить путы, чудаковатый священнослужитель хорошо позаботился о том, чтобы не сбежал. Уже даже ни о чем не думал.

Неужели таким должен был быть конец моей недолгой жизни? Жил в мирное время, не зная лишений войны, не в избытке и не в роскоши, но не ведая также голода и болезней, жил по совести, никому не совершая зла и не проходя мимо нуждающихся — и теперь должен был погибнуть от рук безумца, погрязшего в религиозном фанатизме, не имеющем ничего общего с настоящей верой. Должен был прочувствовать, как неистовое пламя пожирает меня, как пары углекислоты сжигают изнутри мои легкие, всю эту немыслимую боль и агонию. Почему?! За что?!

Сарай уже был почти полностью охвачен огнем, несмотря на почти стопроцентную влажность воздуха вокруг. Из-за дыма дышать становилось трудно.

Наверно, в ситуациях неминуемой, казалось бы, гибели у человека открывается какой-то скрытый резерв организма, заставляющий его биться за свою жизнь до последнего. Никому не дано узнать, на что он способен на самом деле, пока его судьба не повернется таким чудовищным образом. Вмиг осознал, что мне никто не поможет, кроме меня самого. «Каждый за себя» — таков был девиз обитателей психушки.

Подняв голову вверх, еще раз посмотрел на крепкую веревку, обвязанную вокруг перекладины. Эта веревка была единственной преградой на пути к спасению. Понял, что мне нужно было делать.

Стена слева от меня еще была охвачена огнем не полностью, потому, кое-как оттолкнувшись от пола носком, одной стопой уперся в нее и затем обхватил руками веревку, как мог. Оттолкнувшись левой ногой и перенеся вес на руки, уперся в стену уже второй стопой, зависнув над полом в горизонтальном положении. Далее, держась руками за веревку, закинул сперва правую ногу на перекладину, а затем и левую, ухватившись за нее, как обезьяна за ветку. Напрягая пресс (вот для этого и «качают» пресс), подтянулся и обхватил перекладину уже и связанными руками. Превозмогая боль, через немалые усилия все же дотянулся зубами до крепкого узла. Перегрызть веревку такой толщины было нереально, потому впился зубами в сам узел, пытаясь ослабить его, чтобы можно было освободить руки. Пара рывков — и путы поддались, дернул руками, высвободив сперва одну, а затем и другую. Схватившись снова за перекладину, отпустил ноги вниз и спрыгнул на уже горячий пол.

«Ловкость +1» — промелькнуло перед глазами какое-то странное слово. С таким же мистицизмом оно куда-то испарилось…

Не время!

На моих ногах не было обуви, потому жар от языков пламени ощущался очень сильно.

Рванул к двери, через огонь, но к моему ужасу она не поддалась — безумец запер ее на ключ! Недолго думая, схватил со стены топор и с силой ударил его лезвием по ветхому замку. Топор увяз в дереве, но вытащил его и ударил снова, отчего старый замок почти полностью сорвался. Отбросив топор, резко ударил ногой в область под замком, и еле державшаяся дверь слетела с петель. От хлынувшего в сарай потока воздуха пламя разгорелось еще сильнее, но, уже не чувствуя боли, бросился на улицу и упал на влажную траву, сбивая огонь со своей одежды.

Отползая от горевшего сарая подальше, почувствовал, что силы покидают меня: повернувшись на спину, закрыл лицо обеими руками и просто взвыл, будучи не в силах справиться со всем, что навалилось на меня. Продолжал стенать даже несмотря на то, что мне уже ничего не угрожало. Огня не было, лежал на сырой траве. Спасся… Спасся…

Сколько испытаний может вынести простой человек? Где та грань, за которой уже находится безумие, забытье? Может быть, это все происходит уже не со мной, а с кем-то другим?