Инженер и Постапокалипсис

В моей голове не осталось мыслей, у меня случился психологический коллапс: лежал на земле, совершенно неотличимый в тот момент от пациентов клиники. Наверно, опять рыдал, а может и нет — совсем ничего не чувствовал. Подобно тому, как перегорает лампа от чрезмерно высокого напряжения, перегорел и сам. После такого не восстанавливаются…

Поднявшись на локтях, устремил опустошенный взгляд на огромное пожарище, что представлял собой еще недавно целый сарай. Если бы находился сейчас внутри, огонь уже точно пожрал бы меня полностью. Может быть, на этот момент был бы еще жив…

Только сейчас более или менее осознанное понимание происходящего начинало открываться передо мной. Священнослужитель, этот больной сукин сын, устроил мне аутодафе. Он не просто напал на меня с кулаками, он действовал аккуратно, расчетливо, мысля при этом логически, а не полагаясь на внезапные порывы, как большинство психически больных. Его недееспособность была неоспорима, но знал точно: изобью его до полусмерти, если он только покажется в моем поле зрения. Потрачу последние силы, но он свое получит. Тоже живой человек, у меня не стальные нервы.

Кое-как поднявшись, хотя ноги подкашивались и упорно отказывались держать меня, дотронулся до лба и к своему немалому удивлению обнаружил, что прибор ночного видения все еще надежно держится на нем. Пропуск мертвого охранника тоже по-прежнему лежал в кармане. Только одежда была кое-где обожжена.

Ничего не соображая, побрел прочь, с трудом переставляя ноги. Мне уже было все равно, куда иду: хотелось просто убраться подальше от пылающего сарая. Как-то совершенно незаметно для себя уткнулся в новый корпус здания, в стене которого крайне удачно располагалась прочная металлическая дверь, которая к тому же была не заперта. Оставаться на улице уже не было сил, к тому же тут было настолько туманно, что передвигаться приходилось буквально на ощупь, потому сразу же воспользовался возможностью проникнуть в здание. К сожалению, внутри царила кромешная тьма, потому мне сразу пришлось опустить окуляры прибора ночного видения на глаза.

По внутренней обстановке сразу догадался, что это явно была не тюрьма, а скорее некий больничный стационар или, если быть еще точнее, медицинский блок. Прямо в коридоре, в который попал, были оставлены больничные каталки, все снабженные кожаными ремнями, а на полу валялись разбросанные медикаменты, бинты и шприцы. Ориентируясь при помощи своего прибора, бесцельно пошел вперед, огибая оставленные впопыхах предметы мебели, пока не добрался до нового помещения, в котором уже был включен свет. Подняв окуляры вверх и задвинув дверь на всякий случай невысоким, но широким металлическим шкафчиком с инструментарием, в полном физическом и моральном опустошении свалился на пол…

Лежал на холодном полу неподвижно, закрыв глаза и прислушиваясь к оглушительным ударам своего сердца, отдававшимся барабанной дробью в висках. Мыслей в голове совсем не осталось, складывалось ощущение, что из меня будто бы вынули душу, оставив внутри лишь пустоту. Сколько может вынести простой человек? Был именно простым человеком: у меня не было военной подготовки или огромного жизненного опыта за плечами, не обладал способностью «видеть суть всех вещей» или выдающимся умом — но мне пришлось столкнуться с испытаниями, из которых никому не дано было выйти прежним.

«Я жив. Жив», — промелькнула в моей голове первая четкая мысль.

Все еще был жив. Ко мне не сразу вернулось ощущение реальности происходящего, но когда все же немного пришел в себя, первым, что почувствовал, стала боль. Болели плечи и спина, голова и горло: каждый вдох или выдох сопровождался тягучей болью, будто кто-то проводил чем-то грубым по моей гортани. Сильнее всего болели ноги. Не чувствовал этой боли раньше, потому что пребывал в состоянии шока, но теперь она начинала овладевать мной.

«Встань и иди», — сказал себе мысленно, усилием воли отрывая голову от пола. Передвинувшись кое-как к стене и тяжело вздохнув, посмотрел на свои ноги, беспокоившие меня сильнее всего. Только сейчас моему взгляду открылась неприглядная картина: мои босые стопы и оголенная часть голени были обожжены, в некоторых местах уже даже успели появиться болезненные, наполненные кровью волдыри. Это было очень, очень плохо, поскольку не представлял, сколько идти еще придется. Нужно было обязательно найти способ обработать эти ожоги, потому как инфекция, занесенная в раны, могла быть очень опасной.

Осмотрел помещение, в котором оказался, по всей видимости, данная комната представляла собой некий процедурный кабинет. Здесь царил полнейший беспорядок: столы были перевернуты, ящики с медикаментами опрокинуты на пол, инструменты разбросаны по углам. Складывалось впечатление, что тут отгремела настоящая битва, но уже видел в подземной лаборатории, что учинить такое были способны даже пара человек-пациентов. Здесь они тоже наверняка могли встретиться, сделал вывод. Мое внимание сразу привлекли уцелевшие шкафчики с инструментарием и медикаментами, стоявшие возле дальней стены — внутри них могли оказаться нужные мне вещи.

Поднявшись, через боль прошел к ним. К счастью, мне сразу попались запакованные стерильные бинты, а в соседнем шкафчике отыскались и небольшие ножницы для ткани. Но этого было недостаточно — раны для начала необходимо было промыть водой, а вот умывальника, как ни странно, в комнате не оказалось.

Через другую дверь вышел уже в новый коридор, который был достаточно хорошо освещен, и направился в самый его конец, где располагалась уборная. Проходя мимо других кабинетов, двери в которые были распахнуты, с содроганием заметил тела убитых докторов: некоторые коллеги лежали на процедурных столах, зарезанные и обескровленные, иные — просто на полу, задушенные или забитые насмерть. Самым ужасным было то, что меня вид этих мертвых тел уже даже не удивил… Слишком многое пережил. По крайней мере, в уборной, на мое счастье, никого не оказалось.

Пора вспомнить базисные медицинские навыки. Пройдя к умывальнику, разложил рядом свои нехитрые принадлежности и первым делом хорошо вымыл руки. Далее, открыв кран, закинул в раковину под струю прохладной воды правую ногу, которая была обожжена сильнее. Стараясь не травмировать поврежденную кожу, дабы ненароком не содрать тонкие стенки волдырей, осторожно промыл раны. Холод ощущался гораздо острее, но точно знал, охладить обожженную кожу необходимо было обязательно, чтобы процесс разрушения тканей шел не так быстро. Подержав ногу под водой достаточное время, осторожно обмотал стопу и голень бинтом, не затягивая повязку слишком туго, чтобы сохранить достаточную подвижность при ходьбе. Пальцы и пятку оставил открытыми. Разобравшись с правой ногой, проделал аналогичную «процедуру» и с левой. Только после этого позволил себе выдохнуть.

Вид у меня был ужасный — начал умывать лицо, чтобы хоть как-то избавиться от ощущения жара на коже. В этот момент совершенно неожиданно для меня дверь в уборную резко распахнулась, и увидел боковым зрением вставшего в проходе коренастого человека, одного из пациентов.

— Привет, доктор! — возбужденно выпалил он.

Смахнул остатки влаги с лица и повернулся к нему.

— Что тебе нужно?

Пациент какое-то время смотрел на меня, широко распахнув глаза, а затем круто развернулся и убежал.