Инженер и Постапокалипсис

— Ты меня помнишь, правильно? — стараясь говорить медленно и четко, сказал, хотя внутри меня все сжималось. — Я, кхм, Дэвид Аннапурна. Врач. Мы с тобой познакомились в мужском отделении, — слушая меня, Рид облизал измазанные кровью губы, отчего опять почувствовал подступающую тошноту, — ты злишься на меня? Я сделал что-то не так? Оскорбил тебя или не уделил тебе вовремя внимание? Выскажи мне все. Готов выслушать тебя. Скажи мне все, что думаешь, покричи на меня, если хочешь. Не держи обиду в себе, если она у тебя есть — выскажи все в открытую, и тебе станет легче.

Все это время продолжал сохранять зрительный контакт с Ридом, чтобы он не думал, мол, собираюсь его обмануть, и чтобы почувствовать вовремя, когда возникнет необходимость срочно бежать.

— Давай, — ободрил его, видя, что он раздумывает над моими словами, — ты можешь сказать мне все, что думаешь обо мне. Тебе самому станет легче.

Вместо этого пациент Рид занес включенную пилу над головой.

— Время обеда пришло! — совершенно ничего не соображая, крикнул он, и, поддавшись панике, в ужасе бросился в комнату.

Обежал находившийся в центре кабинета стол и резко развернулся к двери: Рид появился в проходе в ту же секунду, кинувшись на меня. Инстинктивно убрался в сторону, повинуясь древнейшему из инстинктов — пила рассекла воздух совсем близко от моей головы. От ужаса вскрикнул — мне показалось, что он задел меня своим страшным оружием — но потом, сквозь застилавший мой разум страх все же осознал, что если бы это было так, уже не смог бы дальше никуда бежать.

— Ты мой! — гневно завопил Рид, оказавшись возле стола, но уже бросился к двери, как раз туда, где за пару мгновений до того стоял он сам.

Вне себя от дикого ужаса, побежал по коридору в сторону дальнего прохода, откуда и появился он. Уже опять ни о чем не задумывался, да и как можно было думать о чем-либо в той чудовищной ситуации, в которой оказался? Уже столько раз доходил до грани, до помешательства, столько раз тратил последние силы, но весь этот кошмар и не думал заканчиваться…

Рид, к счастью, по какой-то неизвестной мне причине не был способен бежать быстро, потому достаточно скоро сумел оторваться от его преследования, затерявшись в бесконечных запутанных коридорах медицинского блока. Повсюду были изуродованные до неузнаваемости, разрубленные и обглоданные тела сотрудников и пациентов клиники.

Пациенту Кэссиди было все равно, кого убивать: на вкус все люди для него были одинаковыми…

Забежав в абсолютно темную комнату, служившую, по-видимому, небольшим смотровым кабинетом, сбив дыхание от напряженной погони, забрался под кровать в самый дальний угол. Умом отлично понимал, это укрытие было самым ненадежным, какое только можно было себе представить, но выбора у меня не оставалось: мне нужно было попытаться спрятаться и дождаться того, когда одержимый жаждой крови пациент потеряет ко мне интерес. Это было гораздо разумнее, чем пустая трата физических сил в попытках спастись от погони. Из коридора донеслись леденящие кровь звуки, которые могла издавать только пила Кэссиди. Он был где-то совсем рядом…

«Господи… Когда этому всему придет конец? Не могу больше…» — зажав себе рот и нос рукой, с отчаянием подумал, с замиранием сердца продолжал смотреть на оставшуюся открытой дверь, ведущую в коридор, где и бродил Рид.

Как же мы все дошли до такого? Ведь был знаком с этим пациентом, неоднократно разговаривал с ним, объяснял ему, казалось бы, простые, очевидные истины, пытался достучаться до него, выяснить, что ему было важно, интересно, дорого… Защищал его от нападок санитаров, даже выговор в личное дело получил, заступившись за него, — и вот теперь этот больной, оторванный от реальности человек гнался за мной, намереваясь зарезать меня и… съесть. Видел столько безобразных, ужасных смертей в жутких стенах этой клиники, сталкивался с предательством, с тем, что еще совсем недавно считал невозможным, но такое не укладывалось в моей голове. Рид был не просто преступником, больным тяжелой формой шизофрении, он был каннибалом… Именно эта последняя деталь заставляла меня дрожать в буквальном смысле.

Шум циркулярной пилы раздался совсем близко от меня, и втянул голову в плечи, сжавшись под кроватью. Рид, как и сам, был босым, потому только по этим звукам пилы мог различить его местоположение. Единственным, что слышал, были эти звуки и еще оглушительное биение моего сердца, казавшееся мне неестественно громким.

Тяжелой медленной поступью он прошел по коридору, не догадавшись заглянуть в темную комнату, где прятался.

«Что же делать? Господи, что делать?» — бросая полный ужаса взгляд из стороны в сторону, подумал.

Боялся приближаться к Кэссиди: он и без своего оружия дрался, как загнанное животное, вырываясь и кусаясь, постоянно нанося травмы санитарам, а уж теперь… Но делать что-то надо было.

Из коридора донесся истошный вопль и еще какие-то отвратительные звуки, охарактеризовать которые не мог. Сквозь все это не поддающееся описанию безумие различил также отвратительный хриплый смех пациента Кэссиди. Пользуясь тем, что он был отвлечен на что-то, выбрался из-под кровати и через плохо контролируемый страх выглянул в коридор: Рид в другом конце склонился над еще бьющимся в агонии телом какого-то человека и кромсал его своим жутким инструментом. Ему было даже все равно, кого преследовать — исчез из его поля зрения, и он моментально потерял ко мне интерес!

Почувствовал, как внутри меня начинает нарастать и непреодолимая ненависть по отношению к Кэссиди. Искренне сострадал ему, когда он лежал в мужском отделении, ежедневно подвергаясь нападкам со стороны местных садистов, но даже постоянные издевательства, даже все эти эксперименты, проводимые лечебницей, не оправдывали то, что он творил тут. Мог попытаться понять, что чувствовали пациенты, избивавшие докторов в подземной лаборатории, но это кровавое безумие, устроенное Кэссиди, было омерзительным, просто немыслимым. Мне захотелось подскочить к нему и начать бить с оттягом и остервенением.

«Господи… Не дай мне упасть в эту пучину жестокости. Ведь тоже всего лишь человек со своими слабостями. Но сколько же людей убил этот больной сукин сын… — со странной смесью гнева, отвращения и страха подумал, вновь чувствуя подступающую тошноту, — нет этому никакого оправдания, будь он хоть трижды психически больной… Надо бежать. Он просто зарубит меня…»

Не желая больше оставаться в этом месте и подвергаться смертельной опасности, вышел в коридор и попятился назад, изо всех сил пытаясь не привлекать внимания взбесившегося пациента, но оступился, задев ногой чье-то изувеченное тело, отчего Рид сразу повернул голову ко мне.

Только сейчас обратил внимание на ужасные порезы, которые покрывали его тело, он же сам, как будто не замечал этого.

— Рид, послушай меня, — сбивчиво проговорил, выставив руки вперед и смотря прямо в дикие, словно звериные глаза того, — убери этот инструмент, он очень опасен, в том числе и для тебя самого. Ты можешь порезаться, а помощь тебе здесь оказать никто не сможет. Положи его на пол и подойди ко мне.

— А вот и мясо! Свежее мясо! — мерзким тоном отозвался он, поворачиваясь ко мне уже полностью.