Инженер Петра Великого 4

Он медленно подошел ко мне. На его лице не было и тени прежней вражды — только сосредоточенность человека, который принял решение, меняющее все. Он протянул мне свою широкую, как ковш, ладонь.

— Идет, — глухо сказал он. — Быть по-твоему, партнер.

Я встал и крепко пожал его руку. Хватка была железной. В этот момент был заключен самый странный и самый могущественный союз в истории этой России. Пакт двух хищников, которые поняли, что вместе можно завалить и лося, и целого мамонта. Друзьями мы не стали, скорее стали подельниками и оба это прекрасно понимали. Он будет дышать мне в затылок, пытаясь выведать все мои секреты. А я буду держать его на технологическом поводке, зная, что без моих машин его уральская империя так и останется в прошлом веке.

Довольные консенсусом, и обсуждая детали, мы вернулись на Пушечный двор уже партнерами. Слово это все еще царапало слух. Мы шли по раскисшему двору, его хищный взгляд уже по-хозяйски прикидывает, что к чему: вот тут склад под его железо, вот этих мастеров можно к себе переманить, а этот цех под снос, больно хлипкий. Он мысленно уже делил шкуру еще не убитого медведя. В конторе нас уже ждал Стрешнев. Старик, увидев нас вместе, даже не удивился, только усмехнулся в усы, будто именно этого и ждал. Он-то свою задумку выполнил — убрал бояр из нашего общения, что только помогло нам найти общий язык. Однако, едва он нас встретил, Стрешнев выложил новость, от которой даже Демидов, кажется, подавился воздухом.

— Пока вы тут, господа, о делах великих толковали, в Москву гость пожаловал, — Стрешнев говорил тихо. — Тайный. Из самого Парижа. Маркиз де Торси, правая рука короля Людовика. И видеть он хочет не меня и не бояр наших, а тебя, барон.

Демидов, который только что рассуждал о европейских рынках как о своей вотчине, уставился на меня с таким выражением, будто я прямо у него на глазах вытащил из рукава козырного туза. В его взгляде смешались и зависть, и невольное уважение. Для него, человека, чьи горизонты ограничивались Уралом, Москвой и Питером, визит такого уровня был чем-то из области фантастики. Это было лучшее доказательство моей правоты. Я еще и пальцем не пошевелил, а плоды моей шведской авантюры уже сами плыли в руки. Никита Демидович договорился о нашем дальнейшем взаимодействии и ушел готовиться к созданию Компании, которую еще надо было у Государя отстоять — но я не думаю, что он будет против.

Перед самой встречей с французом, Стрешнев вытащил меня во двор. Осенний ветер пробирал до костей.

— Ты, Петр Алексеич, ухо востро держи, — старик заговорил вполголоса, его взгляд стал колючим. — Француз — он лис хитрый. Будет тебе сказки рассказывать, медом в уши лить. Может, и службу свою предложит, переманить попробует. Знаю я таких. Ты помни, Россия — не девка на ярмарке. Одно слово не так скажешь — и не оберешься потом хлопот.

Я с трудом подавил усмешку. Этот старый царедворец, видя во мне гениального, но политически неотесанного технаря, по-отечески пытался уберечь меня от соблазнов. Он и представить себе не мог, что для меня, человека из будущего, знающего про 1812-й год и про то, как эти «союзнички» потом себя поведут, верность России — это не вопрос присяги, а единственный способ выжить в этом времени. Все вокруг — враги. Настоящие, потенциальные, будущие. А союзники — это те, с кем сегодня по пути. И точка.

— Не извольте беспокоиться, Тихон Никитич, — я с серьезным видом заверил старика. — Я русский барон, и этим все сказано.

Встреча с маркизом проходила в одной из дальних палат Стрешнева. Никакой пышности. Только мы втроем и он. Маркиз де Торси оказался полной противоположностью напыщенному англичанину Эшфорту. Худощавый, элегантный, с живыми, умными глазами. Он говорил по-русски почти без акцента, в каждом его жесте сквозила порода и опыт сотен придворных интриг.

— Месье барон, — обратился он ко мне, демонстративно проигнорировав Демидова, — король Людовик восхищен вашей дерзостью. Вы нанесли нашему общему врагу, Англии, удар куда более болезненный, чем целая эскадра. Вы ударили по их кошельку и по их гордыне. Франция умеет ценить таких людей.

Я ожидал, что будет дальше.

— Мой король предлагает вам выгодное дело, — продолжил маркиз. Он тоже решил не ходить вокруг да около, судя по всему. — Технологический альянс. Наши страны отстают от Англии на море. Но вместе мы можем это исправить. Мы готовы делиться с вами нашими лучшими умами, нашими секретами. В качестве жеста доброй воли, — он кивнул своему помощнику, и тот внес в комнату небольшой, окованный железом ларец, — Его Величество просит вас принять этот скромный подарок.

Ларец открыли. Внутри, на бархате, лежало несколько книг в добротных кожаных переплетах. Я взял верхнюю. Это был труд Николя Лемери, «Курс химии», самое полное издание. Рядом — работы по баллистике, по гидравлике. Все не новее 1704 года, но для России это был клад, концентрат европейской научной мысли.

— Мы готовы наладить постоянный обмен сведениями, — де Торси внимательно следил за моей реакцией. — Ваши гениальные идеи, помноженные на нашу научную школу, могут создать оружие, которое заставит англичан навсегда забыть о господстве на море. Мы готовы прислать к вам своих инженеров и принять ваших у себя в Тулоне и Бресте. Подумайте, месье барон. Вместе мы станем непобедимы.

Предложение француза было заманчивым. Слишком уж заманчивым, чтобы принимать его за чистую монету. Я принял книги с подобающей случаю благодарностью, прекрасно понимая, что это лишь красивый жест, прелюдия к чему-то более серьезному. От обмена специалистами я вежливо уклонился, сославшись на то, что такие дела — государева прерогатива, и не мне их решать. Маркиз де Торси, как тертый калач, и не настаивал. Уловил, что на красивые слова я не куплюсь. Ему нужно было доказать, что его информация стоит больше, чем любые книжки, а его союз — не прихоть, а жизненная необходимость.

— Месье, то, что я вам сейчас скажу, — его голос стал тише, утратив светский лоск, — это главный козырь в пользу нашего альянса. Это сведения, за которые моя агентура заплатила кровью. Они касаются последствий вашего, без сомнения, блистательного рейда на Евле.

Я напрягся. Стрешнев, сидевший рядом, подался вперед, его старые, выцветшие глаза внимательно следили за каждым движением француза.

— Один шведский инженер, кхм… — замялся он, — не помню его имя, он попал в плен, — начал маркиз. — Его судно было перехвачено в открытом море британским военным фрегатом.

Ничего не понятно. Какой еще инженер? К чему это он?

— Но самое любопытное в другом, — де Торси сделал паузу. — Англичане не стали его топить или тащить в Лондон как пленника. Его и нескольких его лучших мастеров доставили на хорошо охраняемую верфь, где-то на островах, у побережья Шотландии. И он там не один. Вместе с ним, месье барон, в руки англичан попали и интересные документы. Включая, как донесли наши люди, и копии некоторых ваших ранних теоретических набросков, что были захвачены шведами в ходе пограничных стычек еще до вашей экспедиции.

Да чтоб тебя… Ранние наброски. Расчеты по баллистике, идеи по композитным материалам, сырые мысли о свойствах стали… Если они были в руках лучших инженеров Англии, да еще и приправленные практическим опытом шведского металлурга, то события могли развиваться очень непредсказуемо.

— Вы унизили их, месье Смирнов, — в голосе маркиза не было сочувствия, только анализ. — Вы поставили на колени их политическую элиту. И они решили ответить. Правда не дипломатией и не открытой войной, которую они сейчас себе позволить не могут. Они решили ответить технологией, бросив все свои ресурсы, всю мощь казны на создание абсолютного оружия, которое должно вернуть им господство и смыть позор.