Инженер Петра Великого 6

— Есть, Петр Алексеевич. И не самые добрые.

Не присаживаясь, она положила на стол передо мной несколько аккуратно сложенных листов.

— Первый обоз с карельским дубом и тульским углем, как и договаривались, вышел из Москвы. Однако под Тверью его остановили. Предлог — проверка по личному распоряжению людей светлейшего князя. Продержали два дня. Груз теперь прибудет с опозданием.

Господи, как предсказуемо. Задержать поставки, чтобы накрутить цену на смежном контракте… Классика жанра, уровень мелкого завхоза, а не государственного деятеля. Он даже не пытается скрыть следы. Не интрига, а детская шалость, платить за которую, к сожалению, придется солдатскими жизнями.

— А это, — она положила рядом еще один лист, — выписка из счетов на закупку сена для кавалерии, что пойдет на юг. Взгляните на цену. Вдвое выше рыночной. Подряд, разумеется, у человека, близкого к Александру Даниловичу. Теряя на угле, он с лихвой отбивает свое на овсе.

Я слушал ее, сохраняя спокойствие. Для меня это была не трагедия, а рядовая операционная задача. Не знаю, зачем она все это сейчас говорит, ведь могла бы и обождать с этим.

Молчавший до этого Алексей не выдержал. В происходящем он видел прямое оскорбление государства.

— Но ведь это… это прямой убыток для казны! Воровство! — вырвалось у него.

А вот зачем — чтобы был свидетель и заступник на стороне Морозовых. Или я слишком сильно смотрю на это с негативной точки зрения?

Анна лишь на мгновение перевела на него свой спокойный взгляд, в котором читалось легкое удивление, словно мебель вдруг заговорила.

— Война всегда убыток, ваше высочество. Вопрос лишь в том, кто его оплачивает, — отрезала она и снова повернулась ко мне, ожидая решения.

На ее лице сквозило что-то такое — живое, теплое, почти восхищение. Она видела во мне союзника, партнера для большой игры.

— Хорошо, — сказал я. — Готовьте бумаги. Я передам их Брюсу. Уверен, цифры скажут сами за себя.

Все таки эти товары нужны были в том числе и в Игнатовском, а Меншиков начинает заигрываться.

— Бумаги будут у вас к вечеру, — коротко ответила она. — Выздоравливайте, бригадир. Вы нужны нам на ногах.

Бросив на меня последний, долгий взгляд, в котором смешались поддержка, обещание и едва скрытая симпатия, она развернулась и вышла так же стремительно, как вошла.

Когда ее шаги затихли в коридоре, я взглянул на Алексея. Подперев голову рукой, он задумчиво смотрел на дверь.

— Сильная женщина, эта Морозова, — произнес он скорее себе, чем мне. — И, похоже, весьма сведуща в государственных делах. Нечасто встретишь купчиху, что так смело судит о подрядах светлейшего князя.

Сделав паузу, он перевел на меня свой холодный, изучающий взгляд.

— И на тебя, барон, смотрит с явным интересом. Впрочем, чему удивляться? Союз нового ума и старых денег всегда был залогом процветания… для тех, кто его заключает.

Я молча встретил его взгляд. В его голосе звучала ирония будущего монарха, оценивающего политический альянс.

Вот хитрец, хочет отвадить меня от Изабеллы? Сватает Морозову? Так-то я и не претендую на испанку, она скорее очень хороший исполнитель и товарищ (насколько красивая девушка может быть этим товарищем).

Ирония Алексея сработала как катализатор. Мы отбросили остатки формальностей, перестав ходить вокруг да около. Наша палата мгновенно превратилась в штаб, где я, прикованный к койке, был генералом без армии, а моими руками и ногами стал наследник престола. Первым делом мы взялись за уроки недавней катастрофы.

— Бумагу, — скомандовал я, и Алексей без лишних слов пододвинул к койке небольшой столик с письменными принадлежностями.

Ни о каких революционных прорывах речи не шло. После такой аварии любой здравомыслящий инженер думает прежде всего о безопасности. Привыкший к системному анализу, мой мозг отсекал лишнее.

— Пиши. Проект «Бурлак». Доработки первоочередной важности. Пункт первый: система экстренного гашения. Рычаг, напрямую соединенный с клапаном сброса пара. Красный, чтобы даже слепой в дыму нашел. Дернул — и машина встала. Мгновенно.

Скрипя пером, Алексей предельно сосредоточился. Он буквально переживал каждое слово, пропуская его через фильтр собственного горького опыта.

— Пункт второй: тормозная система. Не на вал, это мы зря так, надо прямо на колеса. Ленточный, с приводом от отдельного рычага. Простой, как топор, и надежный, как гильотина. Чтоб в землю вгрызался. Пункт третий: рулевое управление. Для всех тяг и шарниров — тройной запас прочности. Не литые, а кованые, многослойные, как клинок хорошей сабли. Чтобы не ломались, а гнулись.

Я диктовал, он записывал, лишь изредка останавливаясь для короткого, уточняющего вопроса.

— А как быть с человеческой ошибкой? — спросил он, подняв глаза. — Я ведь… я просто слишком сильно повернул.

— И об этом подумаем. Значит, так. Создаем правила для машины, потом уже и саму машину доведем до ума. Назовем… «Устав по управлению и боевому применению самоходной машины».

Эта идея его захватила, превратив из секретаря в соавтора. Наши споры превратились в столкновение двух подходов: я предлагал решения как инженер, он же оценивал их с точки зрения человека, сидевшего за рычагами в момент катастрофы.

— Экипаж из двух человек — механик и помощник, — диктовал я.

— Двоих мало, — тут же возразил он. — Один следит за котлом и топкой, второй — за дорогой и рычагами. А кто отстреливаться будет, если татары из-за холма выскочат? Нужен третий — стрелок с фузеей. Иначе они беззащитная мишень.

Я на мгновение замолчал.

А он хорош! Мой ученик был прав. Моя мысль билась об эффективность, его — о выживаемость. И его логика была безупречной.

Дни тянулись медленно. За окном шла жизнь: строился город, готовилась к походу армия, а я, запертый в четырех стенах, изнывал от бездействия. Декарт, к слову, был скучен, что не было новостью. Мозг, не получая привычной нагрузки, начал бунтовать, и от скуки, как это часто бывает, родилась идея.

По моей просьбе Алексей принес кипу бумаг, и я погрузился в отчеты по предыдущей компании захвата Азова. «Гонец прибыл на восьмые сутки… Дороги размыты…» Восемь суток! За это время армия могла трижды попасть в окружение. Связь. Вернее, ее отсутствие — вот ахиллесова пята любой армии, любой империи. Мы строим машины для пушек, но полагаемся на загнанную лошадь для передачи приказа. Абсурд.

— Дай-ка чистый лист.

На бумаге начали появляться знакомые с детства символы: катушка индуктивности, источник тока, прерыватель, электромагнит.