Искатель, 1996 №5

— Прошу прощения, что помешал вам в Йом Кипур.

— С этим все в порядке.

Гиллель поставил большой безупречно чистый порожний сосуд из стали на стол. Когда он начал отвинчивать верхнюю часть вакуумного контейнера, Кори сказал:

— Вам лучше уйти домой. Я обещал Карен, что не задержу вас больше, чем на час. Она возбудит дело о разводе и привлечет меня как соответчика.

— Я звонил ей из Центра. Карен все понимает, — весело ответил Гиялель. — Если уж жениться, то на женщине, которая все понимает, или не жениться совсем. Как ведет себя ваша супруга, мистер Слотер, если вы не приходите домой обедать или сразу же после обеда куда-то уходите?

— Она привыкла к этому, — ответил Слотер. — Случается даже, нервничает, если я слишком задерживаюсь дома.

Слотеру было не по себе. Его угнетали запахи, преобладавшие здесь. Так пахнут предохранительные средства. Вакуумный контейнер на столе таил в себе что-то, вызывавшее тревогу. Слотер однажды смотрел в театре пьесу, в которой убийца повсюду носил с собой шляпную коробку, в которой прятал отрубленную голову своей жертвы. Слотер не выносил вида крови.

Гиллель убрал зажимы, запирающие крышку.

— Предлагаю действовать так же, как с коровьим мозгом, — сказал Кори.

— Хорошо. Условимся, что другого метода мы не знаем, так?

— Не надо закрывать глаза, — сердито обратился Кори к Слотеру.

— Большинство людей шокирует вид крови, один только внешний вид, а не суть происходящего. Этот мозг на вид ничем не хуже, чем кусок мозга в супермаркете.

Слотер заставил себя улыбнуться.

— По-моему, я просто устал.

Предмет, который Гиллель держал щипцами, был воскообразный, розоватый и казался похожим на пластмассовый муляж мозга. Гиллель опустил его обратно в безупречно чистый стальной сосуд.

— Теперь я не сомневаюсь, что Хаузер мертв, — нашел в себе Слотер силы казаться непринужденным.

— В этом сером веществе еще достаточно жизни, — ответил Кори.

Слотеру вдруг стало тоскливо и захотелось в уединение своего бунгало, в огромную кровать, на которой доводилось спать кинозвездам.

— Я думал, вам будет интересно увидеть, что произойдет в этом эксперименте. Для вашего отчета Вашингтону, — спокойно сказал Кори. — Мы ведь не стали бы ничего этого делать, если бы не ваша просьба.

— Они там не поверят моему отчету, — уныло отозвался Слотер.

— Все это чересчур фантастично. Даже если бы они сами увидели, как это происходит. — Внезапно он оживился. — Я, пожалуй, позвоню моим шефам и предложу им прилететь сюда, — сказал он почти торжественно. — Они должны своими глазами видеть то, что произойдет.

— Можете звонить отсюда, здесь есть телефон, — предложил Кори.

Слотер уловил в голосе Кори саркастические нотки.

Номер телефона он набрал так, чтобы не видели Кори и Гиллель.

— Этот звонок бесплатный… шесть-восемьдесят. Соедините меня с полковником Боргом.

Слотер прикрыл рот рукой;

— Ничего страшного, если у моего шефа прибавится несколько рабочих часов. Это будет вполне справедливо, — сказал он не то себе, не то Кори и Гшшелю, и тут отозвался Вашингтон. — Говорит Слотер, — это он сказал уже Боргу. — Да, я знаю, что у вас уже три часа ночи, но я хотел бы предложить вам, чтобы вы и доктор Вендтланд тотчас бы вылетели сюда. Можете вылететь первым же самолетом после полуночи по Гринвичу? Я встречу вас в аэропорту. Всего доброго, сэр.

Слотер положил трубку. Пр его глазам нетрудно было заметить, что он испытывает облегчение. Кори, глядя на Слотера, язвительно улыбнулся:

— Я хотел бы получить письменное подтверждение, что провожу этот эксперимент по просьбе правительства.

— Мои друзья из Вашингтона дадут вам его, — снисходительно-сочувственно сказал Слотер. — Но никто не возьмет на себя ответственность, если вы проведете такой эксперимент на ком-нибудь еще.

Он удовлетворенно улыбнулся, когда Мондоро открыл просторный рефрижератор и поместил в него сосуд с содержимым розового цвета. Дверца закрылась. Теперь память Хаузера с таящимися в ней секретами хранилась в рефрижераторе.

Глава 7

— «Слотер», — Гиллель несколько раз подряд произнес это слово, будто пробовал его на вкус. — Слотер — фамилия подходит к нему. Его предки могли быть и палачами и мясниками.

— Сэвидж, Слотер, Киллер^[6], — нормальные англо-саксонские фамилии, — ответил Кори, варивший в эту минуту кофе в маленькой кухоньке своей квартиры.

Потом налил кофе в чашки, стоявшие на кухонном столе.

— Вы перенимаете от меня дурную привычку ложиться спать не вовремя. Это подходит только холостякам, — сказал он Гиллелю, который грел руки, держа в них чашку горячего кофе.

— Карен сердится, что вы делаете из меня свое подобие, Дотторе. Хотел бы я быть вашим подобием в науке. Уж я бы не дал тогда своему мозгу бездельничать.

— Карен достойно возмещает вам потери в науке.

Кори сел напротив Гиллеля. Маленькая квартирка казалась безликой, только книги на полках и сложенные стопками на полу и на столах оживляли ее. И картину дополняло множество исписанных листов бумаги.

— Карен. Да я и в самом деле не стою ее, — сказал Гиллель.

— Но ваш брак на редкость счастливый.

— Это ее заслуга, а не моя. Она понимает меня лучше меня самого. Карен так щедра на любовь и покровительство, что я уже привык принимать их как нечто само собой разумеющееся. Она меня избаловала. — Смутившись, Гиллель перевел свой взгляд на стоявшую перед ним чашку. — Мне кажется, я виноват перед ней, что уделяю ей слишком мало внимания и заботы.

— Когда у вас будут дети, Карен разделит свою любовь между вами и детьми.

— Карен ничего не имела бы против этого, если бы только была постоянно беременна. Но найду ли я время на детей? Она может не простить мне тогда… Ну, вы понимаете, Дотторе. Вы помните, как это было, пока была жива ваша жена.

Гиллель знал, что с Кори можно говорить обо всем прямо и откровенно.

— Это нельзя сравнить с вашим браком. Я чувствовал себя так, будто мне душно, — сказал Кори с не свойственной ему экспрессией. — Я — одиночка, обделенный эмоциями, присущими другим людям. Я ученый по принуждению, а не по собственному выбору. Встречаясь с проблемой, интересующей меня, я отбрасываю гуманистические соображения. Вот почему у меня никогда не было друзей. Я способен справиться лишь с теми требованиями, которые предъявляет ко мне моя профессия. — Чуть помедлив, Кори заговорил снова: — То, что я делаю, — это лишь удовлетворение собственного любопытства. Моя цель и стремление — накопить как можно больше знаний, а человеческие эмоции я приношу в жертву работе. Еще кофе?