Искатель, 1998 №10
Шрифт:
— Я поеду обратно, как только кончатся праздники. Изучаю историю искусства в Сорбонне и с головой ушла в пеструю студенческую жизнь. Они говорят на всех языках, они все разного цвета кожи, у них самые оригинальные взгляды на все — от искусства до политики. Мама упала бы в обморок, повстречайся она с моими новыми друзьями. Но мне с ними хорошо, а без них я попросту не смогла бы пережить эту осень.
Некоторое время она смотрела на кружившиеся за окном снежные хлопья.
— Знаешь, о чем я больше всего думала? Помнишь, мы говорили о том, что мама не совсем нормальна, раз она отказала Тур-вальду и утверждала,
Два последних слова звучали не агрессивно, а задумчиво и очень печально.
— Можешь ты понять… — продолжала она в том же тоне, — мне тяжелее всего простить ему не то невообразимо ужасное, что он убил двух людей, а… то, что…
— Что?
— То, что он превратил мое первое любовное переживание в фальшь. То, что было подлинным, настоящим, искренним для меня, никогда таковым не было для него.
— Думаю, — медленно произнесла я, — что тут ты ошибаешься. При всей своей самовлюбленности и при всех своих запутанных планах, думаю, он был искренним в своих чувствах к тебе. Он рассказывал мне, что ты затронула такие струны его души, к которым никаким другим женщинам не удавалось прикоснуться. И это, наверняка, было правдой.
Она благодарно посмотрела на меня.
— Как это мило с твоей стороны. Если б я могла внушить себе это, мне стало бы легче. Сама я крепко цеплялась лишь за од-ну-единственную маленькую деталь, которая, во всяком случае, показывала, что он не был готов пожертвовать мной ради своей собственной безопасности. Помнишь, в тот раз, когда комиссар Вийк допрашивал нас о том, что мы делали ночью в понедельник… стало быть, той самой ночью, когда ему пришлось бедную тетю Отти убрать из ее домика и бросить в озеро под купальней?
Я кивнула.
— Сама того не сознавая, я, должно быть, почувствовала: тут что-то неладно и Турвальд нуждается в моей помощи. Я попыталась утверждать, будто провела эту ночь у него дома. Но он почти разозлился и ни за что не пожелал принять алиби, которое я преподнесла ему в подарок.
— Нет, — согласилась я. — Несмотря на все, он не был таким негодяем, чтобы втянуть тебя в свое ужасное преступление.
Быстро смеркалось. Замерзшие и усталые люди поспешно пробегали мимо про тротуару улицы Стурегатен.
Я вспомнила один эпизод, которому так никогда и не нашла объяснения.
— Послушай-ка, Виви Анн! Это ты сидела в гребной лодке перед купальней тети Отти в пятницу накануне приема, на котором подавали вареных раков, и говорила, что с тебя хватит и тебе больше не выдержать?
Виви Анн озабоченно сдвинула черные брови.
— Да-а, думаю, что ты намекаешь на тот разговор, с Хедвиг. Я хотела, чтобы мы вместе выступили против мамы и пригрозили бы ей, что обе бросим ее, если она не изменит своего отношения к Турвальду и Йерку. Но ведь Хедвиг была умнее, чем я, и считала, что нам надо запастись терпением и выждать время.
Отпив глоток остывшего кофе, я пробормотала:
— Долгое время я подозревала Йерка Лассаса. И в этом в значительной степени виновато было поведение Хедвиг. Она смертельно перепугалась, когда Кристер произнес слово «убийство», и в течение всего расследования была в напряженном и нервном состоянии.
Виви Анн скорбно улыбнулась.
— Да, она, казалось, только и делала, что беспокоилась о Йерке, а тетя Йерда
боялась, что виновным мог быть дядя Аларик. Единственной — ослепленной и преисполненной доверия — была я.Чтобы перевести ее мысли на более приятные темы, я спросила, как они все поживают.
— О, все хорошо. Хедвиг и Йерк поженились, ты, вероятно, знаешь об этом? Они по-прежнему живут на нашей вилле в Ронсте и хозяйничают вместе с дядей Алариком в обеих усадьбах. Йерк носится с бредовой идеей о превращении всего нашего участка в коммерческий сад с луком-пореем и огурцами. Тетя лежала в больнице и как следует подлечилась, а теперь она дома и бьет, по ее словам, баклуши, пока другие работают. Они все жутко добры ко мне и, оказалось, что не так уж тяжело вернуться обратно в Ронсту и праздновать Рождество, как я боялась…
Прежде чем мы расстались, она протянула мне руку и откровенно сказала:
— Я рада, что мы немного поболтали… Дома, как ты понимаешь, мы избегаем обсуждать Турвальда и все, что связано с ним. Но прекрасно сознавать, что наконец-то удалось поговорить об этом. Как бы там ни было, замечаешь, что это уже не причиняет такой боли. Когда-нибудь через много лет я, возможно, совершенно освобожусь от нее…
В тот же день, когда Малявка поднялась на шатких ножках в саду и залилась смехом так, что мы смогли восхищенно наблюдать ее два одиноких зубика во рту, я от всей глубины сердца заявила:
— Не-ет… Пусть теперь Кристер сам, без моего участия, занимается своими убийствами. Не хочу больше, чтобы меня впутывали в подобного рода трагедии.
Подняв голову от письменного стола, Эйнар молча улыбнулся:
— Тебе не кажется, любимая, что ты немного несправедлива к Кристеру? Если я правильно помню, это не он потащил тебя в Ронсту, скорее — наоборот. Но это не мешает тому, что такое решение — весьма многообещающее.
Наш разговор прервала Мета, которая в землянично-красном плаще и с почти такими же красными щеками вошла в комнату.
— Я встретила Осборна. Он завязал со своей работой у крестьянина в Ронсте. И отгадайте, что он собирается делать теперь?
Никто из нас отгадать не мог.
— Он собирается плюнуть на школу земледелия и изменить все свои планы на будущее.
Взглянув на нас сверкающим взглядом, она восторженно сказала:
— Он хочет приняться за охоту на воров и других негодяев и убийц, и беседовать с ними, и перевоспитывать их, и сажать их в тюрягу, как бы они не хитрили и не изворачивались. Понимаете, он решил, что станет ПОЛИЦЕЙСКИМ.
Выйдя в тамбур, она начала снимать верхнюю одежду. Затем, сунув белокурую голову в комнату между портьерами, добавила:
— Таким, как Кристер Вийк!
Перевели с шведского Н. Белякова и Л. Брауде
Ник ПЕРУМОВ
РУССКИЙ МЕЧ