Искатель, 1998 №10

— Важнее всего то, что она примерно неделю пролежала в воде, а это ведь и вправду совпадает со всеми нашими теориями относительно понедельника и о том, что Отти умерла прежде, чем ее труп оказался в озере.

— Откуда ему это известно?

— У утопленника возникают обычно специфические кровотечения, в том числе — в легких и в сердце. Такого рода кровотечений в данном случае не наблюдалось. Альгрен не смог также обнаружить наличие жидкости, появляющейся после того, как человек утонул, в более мелких разветвлениях бронхов и в альвеолах.

— Что же тогда послужило причиной смерти?

— К сожалению, решить это он не смог. Он сохранил содержание желудка и кишечника и послал его в судебно-медицинские учреждения на экспертизу, туда же мы еще раньше послали платье и тряпку для мытья посуды, которые нашли среди мусора. В ожидании результата довольствуемся наблюдением, которое сделал Альгрен. Он обратил внимание на то, что тело целую неделю пролежало в озере; за такое долгое время оно обычно совершенно уничтожается. Это указывает на то, что Отти приняла яд с эффектом консерванта.

— Например?

— Во всяком случае, не грибной яд.

— Йофурол? — предложила я.

— Да, никотин хорошо вписывается в эту картину.

— Полагаю, — сказал Эйнар, — что надежды на отпечатки пальцев нет. Также, как на хрустальном флакончике, на пузырьке с йофуролом, на камине, в котором сжигают мусор?

— На ручки от шкафов или на дорожные сумки…

— Стоп, — вмешалась я. — А были еще сумки, кроме той, что стояла в шкафу? Я ни слова о них не слыхала.

— Одна сумка лежала под кроватью Меты… стало быть, под кроватью Отти. Она была пуста, точно также, как и другая.

Кристер налил себе еще кофе и продолжал:

— Думаю, мы в известных пределах можем восстановить то, что произошло в этом доме в прошлый понедельник вечером. Отти вернулась домой от Адели Ренман самое раннее без четверти восемь, а может и на пятнадцать минут позже. Дорожные сумки, уже упакованные, были готовы к ее отъезду ранним утром следующего дня. Однако Отти обнаружила нечто такое настолько серьезное, что ей пришлось изменить свои дорожные планы. Она тут же позвонила — дважды, один раз — вам, потому что после своего письма считала вас как бы посвященными в эту таинственную историю, и, кроме того, ценила как умных и опытных людей, другой — к окружному полицейскому. Затем, немного поразмыслив, позвонила также шоферу такси и отменила поездку во вторник. Затем, как я догадываюсь, она почувствовала потребность глотнуть крепкого спиртного. Она выбрала бутылку смородинной наливки и приготовила себе бутерброд. Ну, а потом ее начало ужасно рвать.

— Но, — прервала я его, — как ее угораздило принять яд? Если это был йофурол, то, разумеется, он находился совсем близко под рукой на полке в туалетной комнате, но как он попал в наливку или во что-нибудь съеденное ею?

— Вот это, — сказал Кристер, — пока пробел в наших знаниях. Мы не знаем, как было совершено убийство и не знаем даже, когда наступила смерть. Где-то после двадцати минут девятого, это — единственное, чего нам остается придерживаться.

— Хедвиг позвонила около девяти, — напомнил Эйе, — но Отти не отвечала. Не означает ли это, что к тому времени она была мертва?

— Да, абсолютно верно. Но она, естественно, могли и выйти из дома. А вообще-то нельзя исключить возможность и того, что Хедвиг лжет.

Я подумала об Отти, совершенно одинокой здесь, в ее любимом домике, переполненной отчаяния и страха перед раскрытой ею тайной, поднимающей стакан или чашку, содержавшие смертельный яд…

— Это… это… ты думаешь, что это произошло быстро?

— Следы ее ужасающей рвоты свидетельствуют ведь об этом.

— Значит, это не сама Отти сняла с себя грязное платье и сунула его в камин для мусора? — спросил Эйнар.

Но я возразила:

— Отти никогда не выбросила бы одежду, которую легко отстирать с помощью воды и мыла. И она также никогда не втиснула бы свою новую сумку в тесный угол на полке для обуви.

— Нет, — ответил Кристер. — Это наверняка дело рук ее убийцы, который изо всех сил старался стереть по крайней мере наиболее очевидные следы убийства. Все соседи знали, что Отти предоставила свой дом друзьям, и преступник явно получал на время отсрочку, или, иными словами, на то время, пока не кончатся три недели, которые Отти собиралась провести в Испании. Поэтому он вымыл стакан, из которого она пила, поставил наливку в холодильник и распаковал дорожные сумки Отти. Платье, он, вероятно, был вынужден с нее снять, чтобы не запачкаться, когда нес ее тело вниз к озеру.

— Была ли у убийцы гребная лодка? — поинтересовался Эйнар. — И кто в таком случае мог бы воспользоваться такой лодкой?

— Все, — лаконично ответил Кристер. — У Ренманов есть плоскодонка, также как и у Турвальда Бьерне. И Йерк Лассас вечно обретается в старой лодочной лачуге Гуннарсонов.

Мы перешли к обсуждению вопроса о том, кому мог представиться случай отравить Отти.

— Всем, — снова сказал Кристер.

Эйнар согласился с ним.

У Аларика с Йердой и у Йерка не было даже намека на алиби. Хедвиг была одна с той минуты, когда высадила Виви Анн у домика ее жениха. Да и Турвальд фактически в доме не было, когда Виви Анн вернулась из города. Кто знает, был ли он в тот момент в своем погребе или в доме соседки?

— Вы забываете Виви Анн, — сказала я. — Она была в городе до половины девятого, а потом — до полуночи — у Турвальда. А не достаточно ли ей было тех злосчастных минут, пока он спускался в погреб за бутылкой вина, чтобы сбегать туда и обратно в домик Отти…

Кристер вздохнул.

— Ты, в свою очередь, забываешь, что речь идет о яде. А яд можно дать с помощью сотни способов, и при этом совершенно не требуется, чтобы отравитель лично при этом присутствовал. Таблетка, препарированное яблоко, щепотка никотина в кофеварке.

— Сдаюсь, — грустно сказала я. — Хотя кофеварка тут не при чем, потому что в нее была налита свежая вода и это кофе пили мы с Метой, когда приехали в среду.

— Кстати, о кофе…

Выражение лица Кристера было столь умоляющим… и я послушно поднялась, чтобы снова заварить кофе. Когда я вернулась в гостиную, все недавние, столь оживленные дебаты прекратились. Эйнар решал суперкроссворд, а Кристер Вийк погрузился в собственные размышления.

Я взяла вышивание и занялась им до тех пор, когда настало время снова кормить Малявку.

В половине одиннадцатого Эйе, заглянув в комнату, сказал:

— Погода — прекрасная. Пройдемся немного перед сном.

Вечер, бесспорно, был изумительный: темный, звездный и потрясающе теплый. Мы шли рука об руку, не разговаривая, и я постояла даже внизу у берега, восхищаясь красотой бархатисто-черного Разбойничьего озера, стараясь не думать о прошедшей ночи.

Внезапно посреди всей этой черноты на воде Разбойничьего озера скользнул какой-то белый силуэт. Он напомнил о сверкающем белизной лебеде, и зрелище не стало менее волшебным или красивым, когда силуэт этот приблизился настолько, что мы поняли: экипаж этот — элегантное каноэ, а юный всадник-лебедь обернулся белокурой, одетой в белое, девой. Мы зачарованно наблюдали…