Искатель, 1998 №7

— Они передали нам кое-какие подробности биографии господина Ведерникова, — добавил инспектор после того, как Натаниэль дочитал текст. — Этот молодчик — достаточно неприятная фигура.

— А точнее?

— Он подозревается в совершении тяжких преступлений, в том числе нескольких убийств. Правда, все преступления совершены не на территории Израиля. И, кроме того, почти доказана его причастность к серии ограблений пунктов обмена валюты — в Москве и некоторых других городах. — Инспектор Алон развел руками. — Прямо как в фильмах о чикагских гангстерах 20-х годов. Дилинджер и прочие. Грабили среди бела дня, было немало жертв.

— Большие суммы? — спросил Розовски.

— Нам бы с тобой хватило на то, чтобы перестать копаться в этом дерьме, — сообщил инспектор. — Во всяком случае, речь идет о цифре с шестью нулями. Долларов, разумеется.

— Пункты обмена валюты… Надо же! — Натаниэль покачал головой. — Но ты говоришь, почти доказана причастность. Что значит: — почти?

— То и значит, — ответил инспектор. — Они уверены, но прямых доказательств нет. Потому сей господин и сумел уехать.

— Деньги не найдены?

— Нет.

— А что с его смертью? Вы проверяли сведения о катастрофе?

— Странный ты человек, Натан, — инспектор Алон покачал головой. — У тебя после увольнения весьма своеобразное представление о нашей работе… Конечно, проверяли. Машина в лепешку, личности устанавливались по документам.

— Бедный Шмулик, — Розовски вздохнул. — Я говорил, что он плохо кончит… — Он замолчал.

Инспектор сказал после паузы:

— Как ты понимаешь, мы постарались выяснить, кто направлял Ведерникову гостевой вызов.

— И кто же?

— Яновски. Белла Яновски. Теперь у меня появилось очень большое желание задать этой даме несколько вопросов. Не сейчас, конечно, а через пару дней, когда она прилетит из Москвы. Что скажешь?

Розовски, казалось, не услышал ответа. Он уставился в одну точку и меланхолично разминал пальцами незажженную сигарету. Табак сыпался на темную полированную поверхность стола.

— У тебя нет зажигалки? — спросил инспектор.

— Что? — Словно очнувшись, Натаниэль посмотрел на полупустую сигарету и на засыпанный табаком стол. — Нет, спасибо, просто не хочется курить, — он отложил сигарету в сторону.

— Ну, слава Богу, — Ронен усмехнулся. — А то на тебя словно столбняк какой-то напал.

Натаниэль засмеялся.

— Все в порядке, дружище. Я просто задумался. Ты спросил меня о чем-то?

— Я сказал, что хочу задать Белле Яновски несколько вопросов.

— Задавай, — произнес Розовски безразлично. — Прямо в аэропорту, — он протянул руку и взял документы, привезенные инспектором. — Что это за список?

— Где? — Алон привстал, заглянул в лист. — А… список банков, пострадавших от грабителей Вернее, список их обменных пунктов в разных городах.

— Ясно… — Розовски пролистал остальное. — Это копии? Или оригиналы?

— Конечно, копии. Оригиналы в Управлении.

— Можешь оставить мне?

— Оставляй, я для тебя копировал.

Натаниэлю приснился совершенно идиотский сон: будто из России, очередным авиарейсом «Эль-Аль», вместе с репатриантами прилетел мессия и явился в его агентство. Мессия был как две капли воды похож на Наума Бройдера.

— Женись, — строго сказал мессия голосом Нахшона Михаэли. — Сделай своей маме чуть-чуть радости.

— Скажи ему, скажи, — заявила невесть откуда появившаяся мать. — Мама для него уже никто.

— Мама, это не так, — отвечал Натаниэль, — но на ком же мне жениться?

— Это я тебе сделаю, — ласково пообещал мессия. — Я тебе дам невесту.

И в агентстве появилась Белла Яновски, с ослепительной улыбкой и револьвером в руке.

— Он согласен? — спросила она, обращаясь к мессии.

— Куда он денется? — ответил тот. — Он же знает, что если он не женится, то евреи не построят Третий Храм. А значит, моя репатриация не имеет смысла.

— А если женюсь? — спросил Розовски. Самое интересное, что он осознавал, что это сон, причем абсолютно нелепый, но тем не менее участвовал в нем.

— Если женишься на Белле, я поговорю с Яшей Левиным, и он нарисует твой портрет, — торжественно сообщил Бройдер-мессия. И добавил: — Бесплатно.

На этом месте сон стал уже совсем глупым, и Натаниэлю не оставалось ничего иного, как проснуться. Что он и сделал.

В комнате было темно. Спросонок Розовски решил, что опущены жалюзи. Но через мгновение до него дошло: просто до утра еще далеко. Он щелкнул кнопкой настольной лампы. Часы показывали без четверти три.

Спать не хотелось. Он сел на постели, нашел пачку сигарет, привычно пробормотал что-то о вреде курения натощак и жадно затянулся дымом.

— Чертов сон… Мессия какой-то… Господи, что за чушь мне последнее время снится, — проворчал он.

Хотелось то ли есть, то ли пить. Он раздавил недокуренную сигарету в пепельнице и прошлепал в кухню. После невероятно душного дня холодные плитки пола доставляли некоторое облегчение.

Розовски с сожалением осмотрел почти пустой холодильник, со вздохом снял с верхней полки полупустую банку с хумусом — единственный съедобный продукт, остававшийся у него. Приготовил два маленьких бутерброда, стакан ледяного грейпфрутового сока. Подумав немного, достал из шкафчика бутылку «Кеглевич-Лимон», там еще оставалось граммов пятьдесят.

— Ну вот… — пробормотал он, наполняя высокую рюмку. — Будем считать, что это ранний завтрак. И выпьем за строительство Третьего Храма. — Выпив водку, он откусил кусочек бутерброда. Легкое опьянение настроило его мысли на философский лад.

Говорят, что сон — особенно, тот, который запоминается — представляет собой мозаику воспоминаний различных событий. Что же в таком случае может означать давешний сон?

Почему, например, именно мессия, а не, скажем, вице-президент страховой компании «Байт ле-Ам»? Хотя да, этот мессия говорил-таки голосом Нахшона Михаэли. А мессия — это уж точно из-за Маркина. Нужно запретить ему читать всякую чушь в рабочее время.

— По-моему, только мы с Богом общаемся по-домашнему, — пробормотал Розовски. — Надо же — фантастический роман о приходе мессии. Хотел бы я посмотреть на фантастический роман о втором пришествии Христа, написанный православным христианином. Или фантастический роман о Махди, принадлежащий перу кого-нибудь из наших двоюродных братьев. А мы — хоть бы что! — Он покачал головой. — И что за идиотизм с этим художником, Яшей Левиным? Ну да, написал он портрет покойника… двух покойников. Где, кстати, эти портреты?