Искательница бед и приключений

Я улыбнулась.

– В городе Дар редко проявляет себя спонтанно, приходится делать усилие, чтобы им воспользоваться. Обычно Дар указывает на предметы, с которыми связана некая загадочная история или сильные эмоции. Моим знакомым нечего меня опасаться. Когда я долго общаюсь с человеком, он входит в круг привычного, и если что-то прячет от меня, я не замечу. А вот в Афаре мой Дар часто просыпается сам по себе. Наверное, потому, что это моя родина, и кругом могилы моих предков.

– И они взывают к вам, чтобы вы вытащили их секреты наружу, – закончил Иверс в тон.

– Наверное, – рассмеялась я. – Никто и ничто не желает оставаться в забвении. Потерянные вещи и ушедшие люди подают знаки, ищут того, кто их услышит. Можно сказать, что тайны сами находят таких Одаренных, как я. Я люблю свой Дар. Он делает жизнь интересной. Наполняет мир чудесами.

Иверс мягко сказал:

– У меня нет Дара искателя, но я вас прекрасно понимаю, Джемма.

– Зато у вас есть Дар глушителя.

– От него немного толку, – Иверс мрачнел на глазах. – Но он может пригодиться. Вот.

Его глаза на миг стали отсутствующими. Я тут же почувствовала, как унимается зуд, утихает волнение. Скоро голоса скрытого умолкли и перестали ко мне взывать.

– О, спасибо! – воскликнула я, когда поняла, что сделал Иверс – он приглушил мой Дар. – Передышка не помешает. Когда на меня подобное находит, я быстро устаю, а сейчас это некстати.

– Обращайтесь, когда вновь понадобятся мои услуги, – буркнул Иверс, отвернулся и зашагал прочь. – Пора возвращаться. У нашей экспедиции другая цель.

Я догнала его и заглянула в лицо:

– Вы недовольны своим Даром, Иверс?

Он лишь сердито фыркнул.

– Вам хотелось бы иметь такой Дар, как у меня.

– Я и без него неплохо справляюсь, – ощетинился профессор. – Предпочитаю полагаться на свои знания. Никогда не беру в экспедиции Одаренных, и все же на моем счету немало открытий.

– Вы надеетесь, что если карта Лилля приведет нас к тому артефакту, он даст вам возможность… ну… получить больше способностей?

– Если легенда окажется правдой, любой человек сможет стать Одаренным и творить чудеса, – сухо ответил Иверс.

– Думаете, это пойдет миру на благо? Многие считают Одаренных опасными. Нас не зря берут на учет и заставляют подписывать кучу ограничительных бумаг. Умелый Одаренный – например, пиромансер, или телекинетик – может наделать немало бед.

– Грез, не досаждайте мне этическими вопросами, – рявкнул потерявший терпение Иверс. – Я ученый и не могу допустить, чтобы великие открытия оставались забытыми. Мы найдем святилище и артефакт – и потом уж будем думать, как правильно поступить.

Я замолчала, и до самого лагеря шла, искоса поглядывая на профессора.

Его лицо раскраснелось от солнца, рубашка потемнела от пота, на щеках появилась щетина и подбритая борода начала терять строгую форму. Иверс быстро превращался в неугомонного бродягу – кем он всегда и был.

– Афар идет вам, доктор Иверс, – вдруг брякнула я. – Здесь вы на своем месте. Необузданный дикарь, как и местные жители.

– Такой тип мужчин вам привычнее, Грез?

Я коварно усмехнулась.

– Пожалуй. С ними можно не церемониться.

– Вы и раньше со мной не церемонились.

– Значит, буду продолжать в том же духе.

Иверс набрал полные легкие воздуха, чтобы сразить меня ответной язвительной репликой, но перепалку прервал Аджиб.

– Воды? – он протянул котелок, наполненный чистейшей прохладной водой.

Я жадно опустошила почти половину, прежде чем передала котелок Иверсу. Он поднес его к губам тем же краем, и я невольно смутилась.

«Поцелуй жажды» – так называют этот жест в Афаре, и кое-кто считает его знаком пылкой сердечной привязанности.

– Аджиб, где ты достал свежую воду?! – воскликнула я торопливо, чтобы никто не заметил моего румянца.

– Позвал к себе источник, – флегматично ответил Аджиб и показал на тонкий ручеек, что стекал из расселины в скале. Когда мы покидали стоянку, там были лишь сухие камни!

– Небесный Мудрец наделил меня даром подчинять себе ручьи, – объяснил проводник.

– Аджиб – аквамансер, – немного завистливо пояснил Иверс, вытирая губы рукавом. – Само собой, нигде не учился развивать свой Дар, но все же им пользуется. Он умеет находить источники, выводить воды на поверхность, очищать их. Таких людей кочевники ценят и называют лозоходцами.

– Знаю, – кивнула я. Теперь я точно убедилась, что Иверс чувствует себя ущербным. Ведь его Дар не предназначен что-то менять или давать людям. Иверс может лишь лишать других чуда. Теперь стало понятно его одержимое желание найти артефакт, который способен все изменить.

Но, быть может, я к нему несправедлива, и профессор ищет только потому, что хочет найти и узнать – как все неугомонные странники, кому покровительствует Гумари, смотритель Небесного Маяка.

После короткого отдыха мы тронулись дальше. Иверс хотелось добраться к ущелью до заката, поэтому неустанно всех подгонял.

Высохшее русло начало раздваиваться и петлять, профессор часто поглядывал на карту и показывал нужное направление. Без карты мы бы быстро заплутали. К ущелью Карадонг и впрямь сложно добраться; оно хорошо прячется от любопытных.

Местность продолжала меняться. Песок стал вязким и влажным, между камней заблестели лужицы и мелкие ручейки. Скалы стали выше, а растительность – обильнее. Встречались целые рощицы акаций и можжевельника.

Но, что удивительно, ни одна птица не прилетала напиться из ручейка или отдохнуть в тени. Никаких признаков животных, лишь время от времени мелькали серые спинки песчаных ящериц.

Пришлось заставить лошадей замедлить шаг – стали попадаться крупные камни и обломки, похожие на изъеденные временем детали механизмов.

Неприятнее всего было натыкаться на останки гигантских зверей. Мы видели чью-то грудную клетку размером с лодку. Нога Рамы чуть не угодила в обломок челюсти, похожей на медвежий капкан.

Скальная гряда приблизилась, и стало видно, что она тянулась неприступной стеной от одной стороны горизонта к другой, и высоты была немалой.

Гряда служила основанием плато Праха и Пепла. Начиналось самое сложное: отыскать место назначения. В скальную гряду уходит много расселин, большинство из них не имеют названия и особых примет.