Искательница бед и приключений

Аджиб кивнул и обратился к Озии.

– Передай второй госпоже, что в начале времен из Хаоса вышли два мудреца, Джа-Му и Тайсун, и они...

Поначалу Озия терпеливо вторил Аджибу, но скоро понял, как нелепо звучит подобный пересказ, и замолчал. Либо сам заслушался историями проводника.

Аджиб оказался великолепным рассказчиком. Говорил образно и поэтично, когда надо – подпускал жути, но всегда заканчивал страшный эпизод шуткой.

Эвита делала вид, что не слушает. Однако далеко от проводника не отходила.

Я ускорила шаг и догнала профессора.

Ущелье петляло, повороты следовали один за другим. Выступы серовато-желтого песчаника образовывали причудливые складки и нависали над головами.

– Интересная формация, – заговорил профессор. – Ущелье образовалось от разлома – скалы как будто раздвинулись. Это потом уже ветер и вода поработали над песчаником, обкатали его до гладкости. Но трудилась не только природа.

– Полагаете, расселина была создана руками людей?

– Пока меня занимает другое, – буркнул Иверс. – Хотелось бы знать, как далеко она тянется.

– Нам нужно скоро остановиться на привал. Эвита уже устала. У нее неудобная обувь.

Иверс повернулся ко мне, сердито сверкнув в темноте глазами, и вдруг заявил:

– Я знаю, о чем вы думаете, Грез.

– О чем же?!

– Вам кажется странным мое отношение к Эвите. Вам интересно, почему я сделал ей предложение, так?

Я растерялась. Профессор действительно прочитал мои мысли. Но с какой стати он решил их озвучить?

– Это не мое дело, – вымолвила я наконец.

– Вот именно. Не ваше.

Он досадливо мотнул головой, закрыл и убрал блокнот в карман. А потом, глядя куда-то вверх, сказал то, что удивило меня еще больше.

– Я зря предложил Эвите стать моей женой. А когда спохватился, напортачил еще пуще.

Не думала, что доживу до такого дня, когда Габриэль Иверс признается в ошибке!

Но зубоскалить над профессором и не подумала. Сделав сенсационное признание, он спохватился и притворился, что его заинтересовали выбоины на стене.

– Здесь заметны следы работы зубилом, – заявил он.

Но я не дала сбить себя с толку. Иверсу хотелось излить душу, но, как все мужчины его склада, боялся прослыть нытиком. Ну а мне хотелось узнать правду.

– Доктор Иверс, что же случилось между вами и Эвитой? – спросила я сочувственно, пригибаясь на ходу, чтобы не удариться макушкой о выступ. – Может, я сумею дать вам совет?

– Никаких советов мне не нужно! – он пнул подвернувшийся под ногу камень. Мельком глянул через плечо: Аджиб продолжал напевно вещать, Эвита шагала рядом с проводником куда ближе, чем обычно, и внимательно его слушала.

Иверс вновь повернулся ко мне, вздохнул и таки решился.

– Я сдружился с отцом Эвиты десять лет назад. Наше знакомство началось со спора относительно аутентичности выставленных в его музее рельефов, но у Мидаса хватило ума услышать мои доводы, – Иверс не удержался от самодовольной улыбки. – Он заинтересовался моими методами датировки и оказал мне немалую поддержку, когда я писал диссертацию. Мидас Зильбер – редкий экземпляр среди богатеев. Увлекается историей, но признает свою некомпетентность. Весьма достойный человек и хороший друг. Я стал вхож в его дом. В то время Эвита была еще подростком. Тогда, само собой, я не обращал на нее внимания. – Иверс поморщился. – Она всегда выходила в гостиную, когда я заявлялся с визитом, какие-то альбомчики с картинками мне подсовывала, конфеты предлагала, хихикала. Ну, как обычно девчонки делают.

«Когда они влюблены в друга отца», – мысленно закончила я. Так-так. Картина вырисовывается.

– Я привык к ее компании, – хмуро продолжил Иверс. – Прошло несколько лет, Эвита выросла. Мне приходится появляться на разных мероприятиях, чтобы заводить связи и общаться с меценатами. Там же присутствовал и Мидас с дочерью. Иногда я танцевал с Эвитой, сопровождал ее в театр. А однажды Мидас завел со мной разговор. Намекнул, что в обществе на нас с Эвитой смотрят как на пару, и спросил, не хочу ли я на деле заключить брачный союз. Потому что его дочь очень даже не против, она, оказывается, влюблена в меня с детства. Хотя, признаться, я ни о чем таком не думал и ничего не подозревал. А тут у меня словно пелена с глаз спала. Или наоборот, я ослеп... Вдруг увидел, какой красавицей стала Эвита, как хорошо она держится в обществе, умеет нравиться людям. Решил, что идея неплохая. Видите ли, Джемма, я человек науки. Работа для меня всегда на первом месте. Но я не прочь завести семью и детей. Однако у меня нет времени на ухаживания и прочий...

Слово «вздор» не прозвучало, но явно подразумевалось.

– Я, конечно, не жил монахом, – Иверс упорно смотрел под ноги. – Студентом я не отказывал себе в развлечениях.

Тут он украдкой глянул на меня, и даже в сумерках я увидела, что профессор покраснел. А голос его звучал скованно.

Мне стало до жути неловко выслушивать его признания!

– Понятно, – промычала я, отводя взгляд.

– С возрастом все, кроме работы, отошло на второй план. Я не романтик, Джемма, – проговорил Иверс с досадой. – Я очень занятый человек. И у меня тяжелый характер.

– Да уж, знаю.

– Ну вот... я сделал Эвите предложение. Она его с радостью приняла. Мы начали встречаться официально. Мидас оповестил знакомых о помолвке, затеял подготовку к свадьбе. Колеса закрутились, а через месяц я понял, что они везут меня не туда, куда нужно.

– Вы пожалели о своем решении?

– Я пожалел Эвиту. Понял, что мы не пара. Не подходим друг другу. Она совсем юная, жизни не знает. Ну, вы понимаете.

– Эвита не трепетная дебютантка. Она опытная светская дама, а среди них наивных ромашек не водится, – сказала я довольно резко.

Он махнул рукой.

– Расторгнуть помолвку – сложное дело в кругах Зильберов. Если бы я выступил инициатором, на Эвиту смотрели бы косо. Стали бы сплетничать, болтать. Поэтому я попросил отложить свадьбу, пока не вернусь из экспедиции. Надеялся, что за время моего отсутствия Эвита сама передумает.

– А она не передумала, но решила поехать с вами.

– Вот именно! Признаться, меня это растрогало. Эвита доказала, что готова делить со мной тяготы. С другой стороны, я решил показать ей, какова она – моя кочевая жизнь. И что стать женой исследователя, который постоянно в разъездах – не лучшая идея.

– Но пока Эвита не сдается.

– Да, она упрямая.

– Вы поступили неразумно, профессор. Нужно было все-таки сообщить ей о разрыве помолвки, когда она заявилась в Хефат. Тогда бы она уехала.

– Сам знаю, что нужно было.

Иверс замолчал и насупился. Он злился на меня за то, что я заставила его признать слабость. Но все же нашел в себе силы не отрицать ее.

– Но вам было непросто, я понимаю, – заговорила я, подстраиваясь под широкий шаг профессора. – Вы ведь связаны узами дружбы с ее отцом, и разрыв помолвки все осложнит. Сейчас у вас голова занята другим. Вы видите перед собой цель и идете к ней. Все прочее должно подождать. Наука для вас на первом месте.