Искательница бед и приключений

– Скотина ты разэтакая! – выругалась я, села на корточки и почесала подставленное мохнатое пузо.

Из гостиной выглянула горничная, белокурая кокетка Эми.

– Господин Молинаро дома? – спросила я.

– Еще не прибыли, – просюсюкала та. – Изволят задержаться.

– Он будет с минуты на минуту. Приготовь чай, будь любезна.

Эми убежала в кухню, а я отпихнула кота и потащила добытый у Шульца ларец в кабинет.

Когда переступила порог, невольно поежилась. В последние месяцы кабинет моего патрона превратился в самое неуютное место в доме. И все благодаря новому увлечению Абеле Молинаро.

Он взялся собирать артефакты погребальной культуры, и теперь повсюду в кабинете висят посмертные маски, на полках шкафов стоят урны с прахом, а рядом с сервантом громоздится вертикальный саркофаг, похожий на страшного голема.

Саркофаг в точности повторяет очертания своего обитателя – древнего царя амиритян. Грубо выполненная фигура пялится на посетителей выпученными белыми глазами, а к пузу прижимает увенчанный черепом скипетр.

Абеле любит приводить в кабинет неприятных ему гостей. Увидев обстановку, надолго они не задерживаются.

Я заканчивала раскладывать бумаги на столе, когда по лестнице бодро протопали ботинки, дверь распахнулась и в кабинет, мурлыкая песенку, влетел мой патрон.

– Джемма, Джемма! Трудолюбивая пчелка! Вся в трудах, вся в хлопотах! Какую богатую добычу ты притащила сегодня в наш улей?

– Добыча небогатая, но любопытная, учитывая связанные с ней обстоятельства, – я приняла у Абеле Молинаро трость, придвинула ему кресло и указала на бумаги.

– Может, после чая? – попробовал тот увильнуть.

– После чая вас разморит, или вы пожелаете поехать в варьете, а вы мне нужны срочно и со свежей головой.

Абеле Молинаро своеобразный работодатель. Он знатно покуролесил в молодости и до сих пор считает, что возраст не помеха веселью.

Ростом он не вышел, но взял живостью. Мордочкой Абеле похож на зубастого лиса, седину закрашивает черной краской, одевается по последней моде – носит остроносые штиблеты, костюмы в полоску и яркие галстуки. Водит компанию с разношерстной публикой и его частенько видят в обществе артисток варьете.

Однако в свое время он сумел сколотить обширную империю «Раритеты Молинаро», включающую в себя аукционные дома, галереи, антикварные салоны.

Теперь-то он отошел от дел, но никак не угомонится. То и дело пускается в сомнительные авантюры – но руководствуясь практическим расчетом.

– Сплошной мусор, – констатировал Абеле, перебрав бумаги. – В топку его!

– А это? – я сунула карту ему под нос.

Абеле лишь отмахнулся.

– Чушь. Я бы сказал, что карту нарисовал мальчишка, бредящий приключениями. Смотри, ну что за названия! Тропа Скелетов. Лабиринт Проклятых. Город Бронзовых Монстров! За сто верст отдает бульварным романом.

– Однако часть подписей этот мальчишка сделал на малоизвестном афарском наречии.

– Не убедила. У мальчишки был словарь под рукой, богатая фантазия и уйма свободного времени.

– Карту рвался заполучить профессор Иверс.

Как я и рассчитывала, признание задело Абеле за живое.

– Иверс? Этот буйный тип с научной степенью и широкими связями?

У моего патрона глаза полезли на лоб.

Я коротко рассказала о встрече в лавке Шульца и о том, как чуть не лишилась и ларца, и карты.

– Говорил тебе, не броди одна по закоулкам! – бросил патрон в сердцах. – Но на черта эта бумаженция Иверсу, хотел бы я знать?!

Абеле побарабанил пальцами по столу.

– Ларец из особняка Лилля?

– Так сказал Шульц. А кто такой Лилль?

– Одиссей Лилль – этнограф-шарлатан. Утверждал, что афарские легенды о забытом городе и жрецах-автоматонах – сущая правда. Лилль давно сгинул без вести, его дом простоял десять лет пустым, прежде чем вдова Лилля продала мебель старьевщикам. Ну вот, все и объяснилось. Карта, несомненно, плод его бреда. Иверс подхватил ту же горячку. Хотя подобного от него не ожидал. Голова у Иверса хоть и буйная, но ясная. Смотри, Джемма – на обороте карты еще много чего написано. Ты прочитала?

– Не успела. Я плохо владею этим наречием, понадобится время, чтобы перевести.

– Попробуй. Как знать... – небрежно бросил Абеле, но я уже поняла, что он попался на крючок. Любая загадка для него была как морковка для осла. – Попроси Озию помочь.

Я поморщилась, потому что не хотела уступать право первооткрывателя. К тому же молодого аспиранта я втайне считала конкурентом за внимание патрона. Озия Турс, дипломированный историк-реставратор, набирался в фирме Абеле опыта, а на деле служил у него кем-то вроде секретаря и фотографа. В жизни не встречала более унылого типа.

– Сама справлюсь.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами Абеле и предупредил. – Чай пить не буду. Еду в варьете.

Он сладострастно улыбнулся и похлопал меня по плечу.

– А ты обнови каталог, ответь на письма и изучи эту писанину подробнее. Хотя, на мой взгляд, пустая трата времени! Но раз тебе так хочется, переведи надписи.

Абеле хихикнул.

– Надеюсь, они не содержат жуткого проклятья, которое настигнет нас ночью в постелях...

И как накаркал! Потому что ночью случилось нечто неожиданное. Не говоря уже о последующих днях и ночах, когда события и вовсе понеслись бешеным галопом.

Я до полуночи корпела над переводом и когда закончила, признала, что Абеле прав. Подделка, розыгрыш, глупая шутка – только не серьезный документ.

Пометки на обороте карты указывали путь к мифическому городу Бронзовых Монстров, в котором располагался некий «Храм Странника». Автор карты утверждал, что всякого, кто осмелится войти в храм, встретят неслыханные опасности и ловушки. Но коли путник дойдет до конца, не потеряв голову, узнает то, что изменит судьбы мира. Ну и получит возможность поживиться, куда ж без этого.

Пусть к святилищу этнограф описал подробно. Все промежуточные пункты носили странные названия. Как то: «Перевал Кровавая Плаха», «Пещера Забвения», «Мост Костяного Дракона» и прочие страшилки.

Тут-то я и заподозрила, что читаю заметки начинающего писателя к приключенческому роману.

Потому что я, выросшая в Афаре и исходившая Но-Амон вдоль и поперек, сроду подобных названий не слыхала.

Хотя мелькали на карте и знакомые места – Ущелье Карадонг, то есть – «Черная пасть». Богами проклятая дыра, куда даже мой отец не совался. Сплошные камни, расселины и голые скалы.