Искательница бед и приключений

– Не думаю. Их послали именно за картой. Пока вы спорили с Иверсом в лавке, они могли подслушать или подсмотреть в окно, сделать выводы и устроить засаду.

Я припомнила мелькавший за стеклом витрины силуэт и признала справедливость догадки.

Да, подслушать могли. И могли следить, обогнать переулками и подкараулить.

– Эта карта кого-то сильно интересует, и я хочу знать, почему, – задумчиво сказал Абеле. – Ты перевела текст на обороте?

– Давайте отложим обсуждение до завтра, – отмахнулась я раздраженно. – Лучше схожу за полицейским, потому что нельзя спокойно спать в доме после ограбления.

– Заплати постовому, пусть подежурит у дверей до утра, а там я что-нибудь придумаю, – велел Абеле и протяжно зевнул.

За завтраком патрон пребывал в меланхоличном настроении. Он мучился с похмелья, горевал об утрате ценной урны и жаловался на то, что стекольщик, которого позвали устранить следы налета, придет только к вечеру.

Оживился Абеле лишь после того, как я рассказала ему о том, что прочитала на обороте карты.

– Описание маршрута к неизвестному захоронению? – он в волнении намазал печенье горчицей вместо меда. – Джемма, это же сенсация! Если мы получим разрешение на исследование, сможем забрать лучшие находки. Поскольку я регулярно отчисляю пожертвования в местные музеи, мне не откажут.

– Не к захоронению, а к святилищу, – я отодвинула баночку с горчицей подальше от Абеле. – Которого не существует. Он проходит через ущелье Карадонг, а оно уходит в никуда. В скалистый массив, наверху – нагромождения камней, сущий кошмар географа. Называется плато Праха и Пепла. Автор же карты на месте скал нарисовал пунктир со стрелочкой и дюжину несуществующих ориентиров.

– Плато Праха, – задумчиво кивнул Абеле. – Непроходимое, малоизученное. Размерами оно как три наших королевства. Кто знает, что там найдет там упорный исследователь!

– Останки более упорных исследователей.

– Фу, какая ты пессимистка!

– Я реалистка, потому что жила в Афаре. Вы забыли главное: откуда Одиссей Лилль взял эту карту? Полагаю, он ее автор, поскольку вместо подписи стоят инициалы О. Л. Если, как вы говорите, Лилль был шарлатаном, логично предположить, что и карта его – чистой воды выдумка.

– Бывает, что и шарлатаны говорят правду, но им не верят, и потом горько жалеют. Думаю, если кто и сможет пролить свет на сей загадочный документ, так это доктор Иверс.

В прихожей прозвенел длинный требовательный звонок, и чей-то кулак пару раз сердито бухнул в дверь.

– А вот и сам доктор Иверс, легок на помине, – сказала я досадливо. – Сто против одного – это он явился. Узнаю его очаровательную манеру заявлять о себе.

– Эми, впусти посетителя! – крикнул Абеле горничной и лукаво мне подмигнул. – Послушаем, что имеет нам сказать многоуважаемый профессор.

Я выпрямилась и стиснула зубы. Сердце заколотилось, но я взяла себя в руки.

Спокойствие и невозмутимость! Они – мое главное оружие. Мне нет дела до Иверса. Он просто назойливый гость.

В дверях возник Иверс, и я все же вздрогнула.

Его глаза сверкали, как ртуть, ноздри раздувались, борода воинственно торчала вперед, и вид у него был, как у боксера перед схваткой.

Хотя редко увидишь боксера, одетого в столь элегантный костюм-тройку. Иверс производил сильное впечатление. Даже свежий синяк на скуле не портил, а лишь подчеркивал образ неистового ученого. Который готов сражаться за науку не только пером и карандашом, но и кулаками.

– Чем обязан раннему визиту, доктор Иверс? – промурлыкал Абеле, откидываясь на спинку кресла и сцепляя руки на животе.

– Доброе утро, господин Молинаро. Госпожа... Грез, – мою фамилию Иверс выплюнул с некоторым усилием, а я лишь мило улыбнулась и принялась увлеченно мазать хлеб маслом. – Меня привело к вам важное дело.

– Вот это? – Молинаро игриво пошуршал картой, и Иверс мигом встал в стойку.

– Вы уже в курсе. Значит, можно не тратить лишних слов.

Профессор без приглашения опустился на стул.

– Чаю? – предложил Абеле, но Иверс резко отмахнулся.

– Мне нужна карта. Шульц обещал ее мне, но ваша не в меру шустрая помощница ее перехватила.

Он не удостоил меня взглядом, но и презрения в его голосе хватало, чтобы понять, что отношение Иверса ко мне оставляло желать лучшего. Что ж, взаимно.

– Вам следовало прийти к Шульцу раньше, доктор Иверс, – проворковала я, принимаясь за бутерброд.

– Сколько вы за нее хотите? – Иверс упорно продолжал игнорировать мое присутствие и обращался лишь к Абеле.

Тот задумчиво прищурился. Неспеша сделал глоток из чашки, потом второй, протянул руку к тарелке с печеньем.

Иверс ждал, ощетиниваясь с каждой секундой, и скоро не выдержал:

– Ну?! Сколько? Назовите цену.

Абеле вздохнул и кротко произнес:

– Вы получите свою карту. Я не возьму с вас ни гроша, доктор Иверс. Взамен попрошу лишь пустяк.

На миг Иверс остолбенел, но тут же цинично усмехнулся. Он был тертый калач и знал правила игры.

– Сдается, этот пустяк мне дорого обойдется.

– Как посмотреть. Да, в определенном отношении этот пустяк бесценен.

– Не тяните резину, Молинаро. Выкладывайте!

– Хочу получить информацию. Расскажите, чем примечательна эта карта и что вы рассчитываете из нее извлечь.

Иверс заклокотал, как вулкан. На всякий случай я ближе придвинула к себе десертный нож. Но буйный профессор не шелохнулся и ответил полным достоинства голосом:

– Это мое дело, Молинаро. Откровенничать с вами не собираюсь. Назовите сумму и не суйте нос куда не просят.

– Значит, карта останется у меня. – И патрон хладнокровно обратился ко мне: – Джемма, будь добра, проводи гостя, раз уж беседа зашла в тупик.

Иверс сжал кулаки и заскрипел зубами.

– ...И если он станет упираться, кликни на помощь постового с дубинкой. Простите, профессор, но слава о вашем темпераменте заставляет нас идти на подобные меры.

Иверс страшно побагровел, потом побледнел, оскалил зубы и. раскатисто рассмеялся.

– А вы крепкий орешек, Молинаро, – он придвинул стул ближе и вольготно расположился, устроив локти на столешнице. – Вы, кажется, хотели угостить меня чаем? Не откажусь. Позавтракать я не успел.

– Джемма, прошу, – Абеле не стал звать горничную, а подал мне знак угодить гостю.

Скрепя сердце я исполнила обязанности хозяйки. Хотя так и подмывало опрокинуть чашку с кипятком на профессорские брюки.