Исключая чувства

Наконец, Лара поднялась, занялась уборкой со стола, Дима предложил помощь, надеясь оттянуть время отбытия домой; он уверился, что скоро его попросят уйти, что было странно: вряд ли Лара считала, что он приехал отдать ей цветы и выпить чая. Однако непривычные для них посиделки за столом почему-то выбили его из колеи.

— Брось, — она, разумеется, легко отмахнулась от его предложения, — что я, не загружу посудомойку?

Едва она закончила, он подошел к ней со спины, надеясь получить свой кусочек близости, склонялся все ближе, улавливая знакомый аромат волос. Весь вечер он мечтал к ней прикоснуться и не мог больше ждать, не мог бороться с собой.

Стоило ему накрыть ладонями ее руки и провести большими пальцами по коже каждого запястья, Лара вдруг сама инициировала их сближение, развернувшись лицом к нему, взяв за руки, потянула к себе, выдохнула практически в губы:

— Иди ко мне.

Их первый за столько дней поцелуй показался Диме отличающимся от всех прочих. Словно сама Лара стала другой. Там, где раньше была страстность, сегодня превалировала нежность, там, где Лара всегда была провоцирующей, она вдруг оказалась ищущей и открытой. Он почувствовал, что ее прикосновения изменились, и подумал, что сегодня Лара впервые ищет в нем эмоциональную близость, а не физическое удовольствие.

Глава 36

С наступлением рабочих дней Лару как будто закружил ураган. Трудовой простой в треть месяца не мог пройти бесследно: все, что было поставлено на паузу по вине праздничных выходных, дождалось своего часа и требовало огромного количества времени.

Дел навалилось столько, что ни на что другое Лара не обращала внимания: не было сил. Как случалось всегда в периоды большой нагрузки, она фокусировались на наиболее важном, чтобы вытянуть взваленные на себя обязательства.

Такие времена одновременно нравились ей своей интенсивностью, и раздражали тем, что не оставляли ни одной свободной минуты для осмысления собственной жизни. Иногда было здорово иметь возможность не думать о чем-то личном пару дней, но стоило этому периоду затянуться, как возникало крайне неприятное ощущение, что Лара больше не отвечает за собственную жизнь, — этого чувства она искренне не выносила.

Вернуться к прежнему режиму работы и перевести дух удалось только ближе к концу мая. Тревога, отдаленно роящаяся в сознании, теперь вышла на передний план, хотя и производила впечатление безосновательной; Лара не могла понять, что ее беспокоит. Лишь когда она внезапно поняла, что собирается увидеться с Димой третий раз за неделю, ее тревога обрела причину.

Весь месяц она была так погружена в работу, что не заметила изменений в их взаимоотношениях. Они обедали вместе в будни. Они ужинали у него дома по субботам. Он приносил ей кофе в кабинет несколько раз на прошлой неделе, — и она даже не придала происходящему значения.

Не понимать, к чему может привести подобное нарушение установленных границ, могла только полная дура, которой Лара не была. С самого начала она опасалась, что Дима невольно захочет большего; что он из тех мужчин, что стремятся построить отношения. Настоящие отношения, а не суррогат. То, чего Лара никогда не смогла бы ему дать. Однако столько месяцев он идеально соблюдал установленные правила, никогда не переходил черту, и она перестала беспокоиться о последствиях.

Тем не менее все его поступки за последнее время не могли не вызывать опасений. Что если он действительно заинтересован в чем-то еще, помимо установленных между ними отношений? Что если он все-таки умудрился в нее влюбиться?

Как бы Лара ни успокаивала себя мыслью, что будь его поведение вызвано сильными чувствами, Дима — всегда искренний, открытый и не прячущий эмоций — давно признался бы, существовал риск, который стоило поскорее устранить.

Сложность была в том, что Лара, еще в тот день, когда он заявился к ней с букетом медуницы в руках, поняла, что больше не может относиться к Диме как к случайному знакомому. Она… привязалась к нему. Он стал дорогим ей человеком; она не хотела полностью исключать его из своей жизни. Она хотела продолжать общение с ним, но слабо представляла, как этого достичь.

Любые чувства с его стороны стали бы препятствием. Она никогда не сможет дать ему или любому другому мужчине семью. Она не влюбляется. Она понятия не имеет, что такое серьезные отношения, но хорошо помнит, какого пытаться их построить, когда настоящих чувств нет; как быстро общество другого человека превращается в тягостную, выматывающую обязаловку, в которой не найти радости.

В университете Лара отлично изучила, что есть такие отношения. Попыталась встречаться с парнем, который ненадолго показался ей довольно привлекательным и интересным. Она понимала тогда, что не влюблена, но устала ждать, когда ей, как всем сверстницам и сверстникам, снесет крышу от одного конкретного человека — с ней ничего подобного не происходило.

Из слабого любопытства и чуть больше — из нежелания чего-то не знать (как вообще юрист может оставаться незнакомым с какой-либо стороной жизни?), она закрутила роман с наиболее подходящим одногруппником.

Он, конечно, тоже не был влюблен, лишь не против вступить в постоянные отношениях с приглянувшейся соседкой по парте. Впрочем, их цели мало отличались друг от друга. У них был неплохой секс, общие увлечения, компания друг друга для походов на мероприятия, где неловко появляться в одиночестве, но не более того.

Многие проводили в подобных отношениях всю жизнь, но Лара уже спустя несколько месяцев чувствовала себя совершенно опустошенной. Она не получала от этого общения ничего. Ей было тяжело проводить время с человеком, в котором она не чувствовала потребности.

Они легко разбежались, Лара сделала выводы. Поняла, что отношения ради отношений ей точно не подходят. Решила, что не станет торопиться; в двадцать она еще имела довольно иллюзорных представлений о любви. Ей казалось, что все наладится, как только встретится подходящий человек. Ей казалось, нет ничего проще, чем излечиться от всей своей боли через любовь другого. Немного позврослев, она была вынуждена признать, что ничего не решается так просто, а на сложности у нее не осталось сил.

К выпуску из бакалавриата она рассталась со своими прошлыми надеждами, полностью осознав, что романтические отношения ей не подходят, что она в целом не способна на столь емкие эмоциональные вложения. Слишком высок риск провала, а она, к несчастью, вряд ли сумеет легко его пережить. Успокаивало лишь одно: она никогда не очаровывалась людьми, никогда не привязывалась к ним сходу, без оглядки; она была защищена от неожиданных, бесконтрольных чувств.

До самого появления Дмитрия Аверинцева ее жизнь долгое время была лишена эмоционального беспокойства. Мысль, что настала пора заканчивать их отношения, вызывала дискомфорт, но была более чем разумной. Лара все чаще думала о том, что полгода для подобных отношений — это большой срок. Чрезмерно большой, чтобы не привыкнуть к человеку. Пришло время понемногу отвыкать.

В первую очередь она постепенно свела их общение к изначальному минимуму. В июне они снова встречались лишь раз в неделю. Дима ничем не продемонстрировал недовольства, не пожелал видеться чаще, не попытался изменить суть из взаимоотношений, и это стало радостным облегчением. Ларе подумала, что, возможно, запаниковала зря; май выдался необычным месяцем, но не более того.

Тем не менее она все для себя решила. Решила, что через пару недель поговорит с Димой о прекращении их договоренностей. Май был предостережением, показавшим, как далеко они могли зайти в этом подобии отношений, не отдавая себе отчет в происходящем. Лара не собиралась рисковать снова. Они разойдутся мирно, и тогда, если повезет, смогут остаться друзьями.