Искупление грехов

— Шрам! Вот ты-то нам и нужен со своим отрядом! — радостно прокричал Скас, отпуская меня.

Я с удивлением переводил взгляд с него на Гун-нора, и последний, не выдержав, пояснил:

— Скас, видишь ли, последние месяцы вынужден был проработать нянькой одной чудесной девочки — Амо-они. Но девочку он избаловал, поэтому она завалила его вопросами и просьбами. А тут вернулись эр и эра, вот он и ищет, кого бы подбить на что-нибудь опасное…

— Гун-нор! Я и сам могу объяснить! — возмутился Скас. — Шрам, надо срочно устроить вылазку… Куда-нибудь, где много изменённых, нежити, тварей всяких — чтобы крови море! Я больше не могу смотреть платьица! Куколки! Цветочки! Я не могу отказывать ребёнку в духах! Я хочу, чтоб… Чтоб… Чтоб меня!

Последние слова Скас произнёс, глядя мне за спину, а я уже складывался от хохота — понимая, что он там видит. Ещё веселее хохотал Гун-нор, наблюдая спуск моего отряда и маленьких подопечных. Лица чиновника и стражников вытянулись настолько, что, казалось, подбородки скоро достанут до груди, а глаза просто выскочат из глазниц.

— Шрам! А их ты тоже эрам отдашь? — слабым и чуть осипшим голосом поинтересовался Скас. С его могучей комплекцией это можно было считать писком.

— Откуда столько? — задыхаясь, выдавил Гун-нор.

— Да всё там же, — ответил я. — В Линге был день щедрости. Нет, эрам и одной Они хватит. А тут всё сложнее будет.

— Да это ты мягонько так… сложнее, — слабым голосом подтвердил мои слова Скас.

— Прошу прощения, уважаемые! — очнулся портовый чиновник. — А откуда и куда столько детей?

— Из Линга, по всей видимости, — хмуро ответил ему Скас, пока я открывал рот и пытался обдумать свой ответ.

— Но Линг же…

— А вон ты у этого спасителя мудрое письмо проверь, — под хохот Гун-нора Скас с каждой фразой отходил от меня всё дальше и дальше. Но сам Гун-нор уходить и не собирался. Пока мы платили пошлину за вход, пока проверяли наш послужной список и документы — он оставался рядом, хотя Скас уже и пропал из виду.

— Куда вы их теперь? — спросил Гун-нор, когда вся наша процессия двинулась на выход из порта.

— Сам не знаю, — ответил я. — Надо им всем приёмных родителей искать. Половина из них такие маленькие, что, кроме мамы и папы, никого из родственников не помнят.

— И помнят только, что тех зовут «мама» и «папа», — поддержала меня Пятнашка.

— Тогда пошли к Энари? — встрепенулся вэри. — Нет, я серьёзно! Больше ста детей в городе, где у многих детей нет. Уж если кто-то и знает, куда их отправить — то это помощник градоправителя!

— Вот так тебя и пустили к Энари, ага, — хмуро буркнул вынырнувший из толпы Скас. — Придётся помогать вам.

Воин тяжело вздохнул, хмуро осмотрев процессию. Люди в порту, с удивлением глядя на нас, уступали дорогу. Многие останавливались и смотрели вслед, будто пытались запомнить открывшуюся картину на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, такое действительно не каждый день увидишь. Скас ушёл вперёд, и когда мы прибыли к замку — ждал нас у ворот вместе с Энари и ещё каким-то чиновником-ааори. При этом вид у Скаса был растерянный и даже жалобный.

— Приветствую, Шрам! — крикнул советник при виде нас. — Вас, наверно, уже замучили штуками про Линг и детей, так что я с вами шутить не буду. Перейдём сразу к делу — сколько?

— Приветствую, уважаемый Энари, — ответил я. — Простите, не понял… Что «сколько»?

— Сколько ты хотел бы получить за спасение каждого ребёнка? — удивился лори. — Шрам, понимаешь ли… Дети тут, в Форте, в большом недостатке. Ты разве не знал?

— Нет, — честно ответил я. — Я думал найти им родителей…

— Само собой! — нетерпеливо отмахнулся Энари. — Найдём! У нас тут очередь из желающих ребёнка усыновить. Вопрос только в цене…

— Да мы как-то…

Я растерялся. Вот, правда, растерялся. Теперь хотя бы становилось понятно, отчего Ворчун так легко согласился нас везти, да ещё и быстро подсуетился. Мы-то собирались доплачивать за каждого ребёнка — а здесь, оказалось, доплачивать готовы нам.

— Уважаемый Энари, мы как-то… Сами готовы доплатить были, — пришла мне на помощь Пятнашка.

— Боги! Ни в коем случае! — запричитал безымянный чиновник, поспешив представиться. — Меня зовут Кон-ини, молодые люди! Я отвечаю за воспитательные учреждения здесь, в Форте… Ну знаете — школы, усыновление, распределение по мастерам… Не вздумайте больше произносить, что готовы сами платить усыновителю! Вы что, не хотите детям хороших родителей?

— Уважаемые! — я уже взмолился. — Если не сложно, не могли бы вы немного объяснить… Я что-то уже запутался… И ощущение, что я детей собираюсь продавать.

— Шрам, в империи нет рабства, и у нас — тем более, — ответил Энари строго. — Поэтому вопрос не в продаже, а в вознаграждении. Верно, уважаемый Кон-ини?

— Совершенно верно! Шрам, да? — Кон-ини подошёл ко мне, положил руку на плечо и доверительно принялся объяснять. — Мы никогда не платим усыновителям. Дети в Форте в большом недостатке. Во-первых, очень мало женщин ааори. Во-вторых, те, кто есть… они, знаешь, после десятка лет походов не всегда могут стать матерями…

Краем глаза я заметил, как побледнели некоторые девушки отряда, включая Пятнашку.

— Это может показаться странным, но поверь, Шрам, всё именно так. Первые годы боятся заводить детей, а потом — застудят там себе всё, — Кон-ини повёл глазами вниз, — и уже никакая алхимия и мудрость не помогают. Если можно вылечить — вылечат. Но если нельзя — то уже и нельзя. Ну и мужчины, знаете, тоже не всегда… да… Но это решаемо, если они не слишком ревнивы.

— Уважаемый Кон-ини, но зачем тогда награду? — всё ещё не понимал я.

— Да ну как же! — удивился чиновник. — Все просят награду. Даже если ребёнок остался один — всегда просят награду. И мы в том числе! А если за ребёнка готовы доплатить — значит, с ребёнком что-то не так! Ну всё же просто: детей нет, получить здорового ребёнка — стоит денег. А если за ребёнка доплачивают — значит, с ним что-то «не то».

— Но в Мобане… — предпринял я последнюю попытку, которая была решительно пресечена.

— В Мобане, дорогой Шрам, а не в Форте! Если там в этом Мобане не умеют ценить то, что есть — то это не проблемы Форта! Это проблемы Мобана. А в Форте ценят возможность воспитать своего ребёнка, пусть даже и приёмного! А у вас дети — хоть и самостоятельные, но ещё малыши. Не взбалмошные подростки, не беспомощные младенцы. Почти идеальный возраст!

— А мы?.. — спросила грустно девочка из детей постарше, лет восьми-девяти.