Испытание огнем

Через полчаса я открыл дверь квартиры, и пёс тут же забежал внутрь, как к себе домой, решительно топая грязными лапами по полу. Лохматый, с висящими мохнатыми ушами, он сразу начал обнюхивать всё вокруг, а я бросил ключи на полку в прихожей. Катя сидела на диване, уткнувшись в телевизор, но тут же повернулась, услышав шаги.

— Ой, Стас, это кто? — крикнула она, вставая и хлопая в ладоши.

— Говорил же, тот самый пёс, — ответил я, снимая куртку. — Никак зовут, подобрал на шоссе у киосков.

— Какой хорошенький! — взвизгнула она, подбегая ближе. — Смотри, какая мордашка, это же точно ши-тцу!

— Так я не ошибся? — переспросил я, глядя на Никака, который сел и уставился на нас. — Ну, наверное да, мордахой точно похож. Судя по картинкам, которые ты показывала.

— Точно ши-тцу, — сказала она, наклоняясь к нему. — Милый такой, глазки круглые, ты прав был, симпатичный.

Никак ткнулся мохнатой мордой ей в руку, а она засмеялась, теребя его свалявшуюся шерсть. Потом выпрямилась и посмотрела на меня с хитрой улыбкой.

— Помой его, Стас, — предложила она, кивая на пса. — Лапы грязные, да и пахнет улицей.

— Я? — удивился, отступив назад. — Не знаю, как собак мыть. Даже не знаю с какой стороны начать.

— Ой, ну ты же его притащил, — сказала она, уперев руки в бока. — Я тут сериал смотрю, а ты герой, вот бери и мой.

— Катя, я в этом не разбираюсь, — возразил вновь, пожав плечами. — Вдруг что-то не так сделаю и он меня покусает?

— Да он же лапочка, — ответила она, глядя на внимательно слушавшего нас пса.

Мы прошли в кухню и Никак побежал за нами, забавно виляя пушистым хвостом. Катя открыла холодильник, вытащила кусок колбасы, отрезала немного и бросила псу.

— Ешь, лохматый, — сказала она, а я достал хлеб и сыр.

— Это точно собакам можно? — спросил я, глядя, как Никак жадно глотает колбасу.

— Ну, он же голодный, — ответила она, пожав плечами. — Макарошек ещё дадим, которые ты вчера варил.

— А мне останется?, — уточнил я.

— Ты привёл — вот и делись своей порцией, — ответила Катя и вильнув бёдрами вышла из кухни.

Никак смёл всё, что ему наложили, за минуту, облизнулся и посмотрел на меня, будто просил добавки. Мы поели сами — я сделал бутерброды, Катя заварила чай, а пёс сидел рядом, положив голову на лапы. После ужина он запрыгнул на диван, забрался на подушку Кати и свернулся калачиком. Через пару минут уже сопел, смешно поскуливая во сне.

— Смотри, как устроился, — засмеялась она, глядя на него. — Прям царь на троне.

— Это твоя подушка, между прочим, — заметил я, допивая чай. — Пусть спит, что ли?

— Нет уж, — сказала она, ткнув меня в бок. — Делай ему какую-нибудь лежанку, а то привыкнет к дивану.

— Ладно, сейчас, — ответил я, вставая с кресла.

Пошёл в комнату, взял старое одеяло, сложил его в углу у батареи, сделал подстилку. Вернулся, аккуратно поднял Никака — он был лёгкий, тёплый, кажется, даже не проснулся — и перенёс на пол. Уложил на одеяло, а он только вздохнул, вытянув лапы.

— Вот так лучше, — сказал я, глядя на него. — Спи, лохматый, завтра со всем разберёмся.

— Милый он всё-таки, — добавила Катя, улыбнувшись. — Но мыть его будешь ты, Стас, я серьёзно.

— Ну это мы ещё посмотрим, — буркнул я, и мы оба засмеялись, пока телевизор гудел на фоне. ***

Мы сидели на диване, Никак спал на своей подстилке в углу, а по телевизору заканчивался какой-то старый фильм. Катя допила чай, поставила кружку на стол и потянулась, зевая во весь рот.

— Спать пора, Каримов, — сказала она, глядя на меня. — Устала я что-то за сегодня.

— Давай, — с удовольствием согласился я, выключая в кухне свет. — День какой-то длинный был, я тоже вымотался.

— А он точно не сбежит? — спросила она, кивнув на Никака.

— Не знаю. А куда ему бежать? Сразу бы со мной не пошёл, наверное. В тоже время я же не зоопсихолог. Так что время покажет. — ответил я и улыбнулся. — Спит как убитый, смотри.

Вдруг телевизор мигнул — экран потемнел, потом загорелся снова, но показывал уже не фильм, а новости. Диктор, строгий мужчина в сером костюме, говорил ровным голосом.

— Сегодня вечером в районе Дарьино зафиксирован очередной пожар, — объявил он и кадры показали густой чёрный дым над домами. — Причина возгорания неизвестна, огонь вспыхнул внезапно, десять пожарных расчётов работают на месте происшествия.

Катя нахмурилась, а я почувствовал, как по спине вновь пробежал холодок. Краем глаза увидел, как за окном что-то мелькнуло — полупрозрачная тень, словно дым, скользнула по стеклу. Я замер, повернул туда голову и стал присматриваться.

— Стас, ты чего?

— Да, так, показалось, — буркнул я, отворачиваясь. — Тень какая-то мелькнула, ерунда, наверное.

— Да ну тебя, пугать вздумал, — сказала Катя, махнув рукой. — Выключай телек, спать пора.

— Ладно, — ответил я, щёлкнув пультом, и экран погас.

Катя начала заворачиваться в одеяло, а я постоял ещё, глядя на пса — он пару раз дёрнул лапой во сне, будто бежал куда-то. Тень за окном больше не появлялась, но воздух в комнате стал тяжелее, будто кто-то дышал мне в затылок. Я невольно оглянулся — пусто, только темнота. Лёг на диван, натянул одеяло до подбородка, закрыл глаза и сон накрыл меня быстро, как чёрная волна, утянув в бездну.

Мне снилось, что я бегу через лес, где деревья горели без дыма и слышался только тихий треск огня. Тени шептали моё имя голосами, похожими на скрип несмазанных дверей. Одна — длиннопалая, с ногтями, как обгоревшие спички — потянулась к моей ладони. Шрам вспыхнул синим огнём...

Я проснулся от резкой боли. Никак стоял на моей груди, шерсть дыбом, а в его глазах, расширенных до черноты, отражалось окно — и там, в стекле, за моей спиной, медленно проявлялся силуэт: высокий, с плечами, покрытыми чем-то вроде коры, но это была не кора... обугленная кожа?

В воздухе пахло чем-то горело-сладким.

Я обернулся. Но не сразу. Сначала нащупал на тумбочке ножницы — единственное, что было под рукой. Когда же повернул голову, на подоконнике лежало только несколько чёрных лепестков... нет, не лепестков. Бабочек. Сожжённых заживо, но ещё шевелящих крыльями.