Испытание славой
Шрифт:
— Какие условия? — он явно мне поверил и решил договариваться.
— Вы, став папой дадите банку Медичи полные и эксклюзивные права на разработку этого месторождения, и Папская канцелярия будет получать пятьдесят процентов от всего проданного.
Кардинал удивился.
— Вы отдаёте мне половину? Так много?
— Ваше преосвященство…
— Зови меня Энеа, пока мы не на людях, Иньиго, — быстро отмахнулся он, — это значительно приблизит нас к общей цели.
— Мы подумали и решили с синьором Козимо, что лучше заплатим вам половину сразу, и получим надёжного партнёра и
— Как видите Энеа, я с вами предельно честен, — врал я, преданно смотря ему в глаза.
— Я вижу Иньиго, и ценю это, — было видно, что быть папой, а главное быть богатым папой ему очень хотелось, каким бы учёным и гуманистом он при этом не был. Хотя кто я такой, чтобы осуждать его за это желание.
— К тому же Крестовый поход, объявленный Каликстом III и законченный вами, — добил я его, — сделает вас очень популярным папой среди всех правителей Европы.
Это был очень подлый ход с моей стороны, но верный, устоять против этого он не смог и протянул мне руку, пожав моё запястье.
— Что от меня требуется Иньиго? — сказал он с горящим взором.
— Завтра я начну собирать другие голоса, — задумчиво сказал я, — и приеду к вам, как пойму, насколько, мы можем рассчитывать.
— Двери моего дома теперь всегда открыты для тебя Иньиго, — кивнул кардинал Сиены и мы с ним простились, когда на улице уже была тёмная ночь.
Возвращаясь к дому кардинала Торквемады мы трижды имели стычки с вооружёнными бандами, которые пытались проверить на прочность наши мечи, но слава богу каждый раз отбивались и быстрее покидали место драки, пока к нападавшим не подоспело подкрепление. Рим и правда стал ещё более небезопасен с моего последнего сюда приезда.
Глава 14
В доме кардинала не спали двое: Паула и Родриго, которые ждали моего возвращения. Оба радостно приветствовали меня, когда Бартоло внёс меня внутрь дворца и я оказался на свету небольшой люстры с четырьмя свечами.
— Паула переодень меня, — распорядился я, и повернулся к Родриго, — я вижу, как тебя сжигает любопытство друг мой, я всё расскажу, не переживай.
Когда девушка раздела меня и надела на моё тело ночную рубашку, уйдя на время из комнаты, чтобы дать нам поговорить с Борджиа, я тихо стал ему рассказывать об итогах своих переговоров.
— Энеа согласен, оба учителя также не против за него проголосовать.
Родриго изумлённо на меня посмотрел.
— Ещё утром я думал, что моя жизнь закончена Иньиго, — покачал он головой, — а уже ночью планирую выборы нового папы, и всё благодаря тебе.
— Лучше послушай то, что я предложил ещё кардиналу Сиены, — ещё тише сказал я, подзывая его ближе к себе и на ухо рассказал о квасцах и договоре с Медичи, который ещё предстояло мне донести до Козимо, чтобы он сам об этом не узнал от других.
— Квасцы в Италии! — Родриго оказался так же поражён, как и Сиенский кардинал, — это перевернёт весь мир, Иньиго!
— Именно поэтому мы и будем об этом молчать, не посвящая никого, кто нам не нужен, — заверил я его.
— А кто нам ещё нужен? — удивился он, — у
нас будет папа, Медичи, как будто никто больше и не требуется.— Нам нужен мир и поддержка войск, чтобы у нас не отобрали то, что мы с таким трудом создадим, — не согласился я с ним, — а силовую поддержку нам могут предоставить только эти два рода.
— Боюсь Иньиго, Колонна сейчас будут сильно заняты войной с Орсини, — тяжело вздохнул он, — ты сам видел, что творится на улицах города.
— Да, именно поэтому я планирую их помирить, — сказал я так просто, будто собирался завтра сходить на рынок за продуктами.
Родриго Борджиа изумлённо на меня посмотрел, который раз за этот день.
— Ты либо совершенно безумен Иньиго, если в твоей голове просто поселилась мысль, что подобное возможно, либо настолько гениален, что я не могу тебя понять.
— Мне больше нравится твой второй вариант, — улыбнулся я ему.
— Они были кровными врагами задолго до моего и твоего рождения, Иньиго! — Борджиа покачал головой, — они стали ими ещё больше сейчас, а ты так просто говоришь, что помиришь их? Я не верю, что подобное вообще возможно.
— А я и не говорю, что это будет просто, — улыбнулся я, — но тем не менее, если мы хотим с тобой разбогатеть и ещё при этом, чтобы эти деньги у нас с тобой не отобрали, нам нужны Колонна и Орсини, причём вместе.
— Иньиго, прошу тебя, поверь моему слову — это невозможно! — не поверил он мне.
— Ну что же, завтра день покажет, кто из нас прав, — не стал спорить я с ним, — а пока, прошу тебя не покидай дворец, пока я не нанял больше охраны.
— Конечно Иньиго, я не идиот, — кивнул он, прощаясь со мной.
Когда он ушёл, тихой мышкой ко мне в кровать скользнула Паула, уже переодетая в ночную сорочку.
— С каких это пор, ты стала спать у меня постоянно? — удивился я её появлению. — Ладно ещё в Португалии это нужно было для поддержания моего образа настоящего мужчины, но здесь, в Риме? Как будто можно уже перестать это делать.
— Да вы сегодня сами весь день налево и направо всем говорите, что я ваша любовница, — девушка удивлённо на меня посмотрела, — как я должна соответствовать этим словам, если буду спать не в вашей кровати?
Доказывать ей, что я говорил об этом только чтобы убедить Борджиа и Торквемаду, что повзрослел и стал настоящим мужчиной, было видимо бесполезно, так что я лишь тяжело вздохнул и устроился на своей стороне удобнее.
— Задуй свечу, раз всё равно здесь, — буркнул я и кровать сначала немного дрогнула, когда она встала и затем также дрогнула, когда она погасив свет легла обратно, и прежде, чем устроилась, поцеловала меня за ушком.
— Спокойной ночи, мой дорогой рыцарь, — прошептал мне тихий голос и я, хмыкнув закрыл глаза.
Проснувшись рано утром, и зная, как рано встаёт кардинал Виссарион, я навёл суету и поехал к нему, задержавшись у него до самого обеда. Мы переводили новые тексты, я рассказывал о себе, а он лишь слушал и улыбался, довольно щурясь при этом.
Когда я с ним стал прощаться, понимая, что у меня ещё много дел, он внезапно меня спросил.
— Кардинал Сиены согласился?