Истоки Каракумов (повести туркменских писателей)

Когда наша бригада стала работать на бахче, для перевозки овощей, дынь, арбузов дали нам в помощь тягловую лошадь Йылдырыма и в пару к нему коня Йылдыза. Фургон они тянули еле-еле и с работой справлялись плохо, поэтому председатель нашего колхоза Курбанберды-ага и прислал нам в помощь Гульшен с трактором и тележкой в придачу. Территория бригады огромная и трактор нам был очень кстати. Йылдырым и Йылдыз были теперь освобождены от тяжелой работы. Наш бригадир Алтыхан-ага ездит на Йылдызе, а Йылдырым живет сам по себе. Никто за ним не смотрит; сам кормит себя и поит, а когда после работы освобождается Йылдыз, Йылдырым приходит к нему и никуда не отходит всю ночь. Другая лошадь на его месте при такой вольной жизни бока бы себе нагуляла, а Йылдырым наоборот, с каждым днем все больше худел, ребра выпирали так, что без труда можно было все их пересчитать. И характер портился все больше и больше. Кроме Алтыхан-ага к себе никого не подпускал. Навострит уши, зубы оскалит и норовит лягнуть. Алтыхан-ага говорит, что это он от безделья страдает, обижается, что работы ему нет. "Не обижайте его, ребята. Сколько ему еще жить осталось, а душа у него, что у ребенка", — просит он нас.

А у меня и в мыслях не было обижать конягу. Йылдырым хоть и косится на нас, а старается всегда быть поближе к тому месту, где мы работаем. Ходит, щиплет сорную траву на бахче, но ни один лист от плетей арбузов или дынь не тронет, словно знает, что можно есть, а что нет.

Мы все любим Йылдырыма, один Койли его терпеть не может. Однажды чуть не сбил его машиной. Конь и раньше не питал добрых чувств к Койли, а с тех пор смотрит на него, как на врага.

Честно говоря, таким конем как Йылдырым, нужно гордиться. Когда-то в молодые годы он принес нашему колхозу славу и почет победами на соревнованиях. Когда он выходил, осторожно ступая тонкими, как у джейрана ногами, высоко поднимая красивую голову на длинной шее, публика просто сходила с ума. И не было на скачках коня, который мог обогнать Йылдырыма. Он всегда приходил к финишу первым.

Очень изменился Йылдырым со смертью своего тренера. Сейидмурад-ага растил и любил его с младенческого возраста, а как остался Йылдырым сиротой, никто за ним особенно не смотрел. Целыми днями стоял один в грязной конюшне, не чищенный, почти без воздуха, отказывался от пищи. И вот, решив, что лежачему быку корма не дают, запрягли его в фургон с молодым и сильным конем по кличке Йылдыз. Вместе с Йылдызом он долго таскал тяжелый фургон, верно служил колхозу. И вот теперь, бедняга, бродит сам по себе, словно одинокий старик, брошенный родными детьми.

Мне очень хотелось подружиться с конем. Я приносил ему то охапку сена, то ведро воды. Это мало помогало налаживанию наших добрых отношений: конь был весь как натянутая тетива. Стоило подойти к нему и протянуть руку, он шарахался в сторону, бил копытами, готовый напасть в любую минуту. Зная его характер, никто не верил, что Йылдырым даст Койли взнуздать себя. Но всем хотелось посмеяться над Койли. Люди стали подначивать его:

— Койли, неужели подойдешь к своему "любимцу"?

— Если подойдет, как бы Йылдырым сам не надел уздечку на его голову.

— Э, не шути ты с конем, Койли.

— Ничего, он свою "Победу" укротил, а со старой лошадью запросто справится.

Смеяться-то мы смеялись, но прекрасно все знали, что Койли вывернется из любого положения.

С важным видом он поднялся, снял с шеста старую уздечку и засеменил в сторону, где стоял конь.

Джуметер-ага, пивший зеленый чай в тени шалаша, испугался, как бы чего не вышло и крикнул вслед Койли:

— Э-хей, Койли-хан, она может лягнуть тебя или покусать. Искалечит. Вернись назад!

Держа в руке пучок сухой травы Койли шел молча. Услышав слова Джуметер-ага, он обернулся:

— Старик, пей чай и молчи больше! Койли не даст искалечить себя какой-то паршивой лошаденке. Будь спокоен!

Видя, что дело принимает серьезный оборот, Гульшен забеспокоилась:

— Койли-ага, я же пошутила. Да не подходите вы к этой бедолаге. Мало ли что.

Койли обернулся назад, на лице его была ухмылка, напоминающая собачий оскал.

— Выстреленная пуля назад не летит, красавица Гульшен. Твое желание — для меня закон.

А Йылдырым стоял все это время неподалеку, подремывая и грея свою худую спину на солнышке. Услышав приближающиеся шаги, конь поднял голову и заметил осторожно крадущегося к нему Койли. Йылдырым фыркнул, сузил свои большие, как яблоки, глаза и стал рыть копытами землю. Койли понял, что дело нешуточное, и растерянно оглянувшись в нашу сторону, остановился, не зная, что делать дальше. Мы засмеялись и это подтолкнуло его вперед. Держа на вытянутой руке пучок травы, он осторожно пошел мелкими шажками.

Увидев, что Койли приближается к нему, конь встал на дыбы, страшно заржал, прижал уши, оскалил зубы и набросился на Койли. Смертельно напуганный, тот бросился в огороды и побежал. Но Йылдырым не дал ему уйти далеко, быстро догнал и сорвал с головы старую, потертую от времени каракулевую шапку.

— Вай, помогите, — закричал Койли и упал в канаву. Если бы мы не подбежали, Йылдырым отомстил бы Койли за все свои обиды.

Зато теперь Гульшен не приглашают покататься на "Победе".

…Самое легкое это снимать арбузы с весов. Какой бы ни попался: большой ли, маленький, Гульшен одинаково хорошо ловит и осторожно кладет на землю. Даже те арбузы, которые я бросал ей неудачно, и они, казалось, летели в сторону, она притягивала словно магнитом.

Мне завидно, как ловко работает Гульшен, какая она сильная. Эх, если бы у меня так получалось.

Трах-трах… Это шум "Победы" Койли. С машиной случилась какая-то неполадка. Звуки, которые доносились до нас были похожи на ружейные выстрелы.

Гульшен вытерла засученным рукавом пот со лба и проговорила:

— О, шалопутный приехал!

— Он от безделья не знает куда деть себя, — зло ответил я.

— Ого, а язык-то у тебя остер стал, — засмеялась Гульшен.

Грохоча и урча, подняв клубы пыли, "Победа" Койли остановилась рядом с нами. Как только пыль осела, Койли вышел из машины, широко расставляя ноги. Лукаво улыбаясь он поздоровался:

— Не уставать вам, товарищи!

— Будь здоров, Койли-ага — ответила Гульшен, ловя брошенный мной арбуз. Держа руки за спиной, Койли постоял некоторое время, наблюдая за нашей работой.

— Вот заехал повидать вас, красавица Гуль, — сказал Койли, видимо ожидая услышать "Хорошо сделали". Но я опередил Гульшен.

— Ох, Койли-ага, мы и без вас все выгрузили. Зря только бензин проездили.

Койли сощурил свои красноватые глаза и зло посмотрел на меня:

— Эй, сын Чаирчи, я свой бензин жгу, а не твой. И потом, хочу посмотреть как вы тут работаете. Знаю я вас, не присмотри, тут же норовите сбежать с работы. Вот и сейчас, наверное, Гуль тебя из-под палки заставляет работать. Если на тебя только надеяться, то и завтра эти арбузы будут гнить под солнцем. Не так разве, красавица Гуль?

Гульшен стала поддакивать Койли:

— Ну, конечно, Койли-ага.

Почувствовав поддержку Гульшен, Койли напыжился еще больше. Вдруг он увидел разбитые арбузы, которые небольшой горкой лежали рядом.

— Эй, сын Чаирчи, ты разбил арбузы?

— Да, я.

— Ага, очень хорошо, — обрадовался Койли, что нашелся повод прицепиться ко мне. Вытащил из нагрудного кармана своего грязного кителя блокнот и карандаш. Нашел мою фамилию: — Если ты их разбил, придется удержать их стоимость из твоего сегодняшнего заработка. Я не могу допустить, чтоб так расточительно относились к государственному имуществу, — сказал он наставительно.