Истории для кино
Шрифт:
– Доброго здоровьичка, господин артист! Михайло Соломонович вас до себя кличут.
– Хорошо, я вечером буду…
– Не, Михайло Соломонович говорит: дюже треба прямо зараз!
Во дворе «малины» Япончика собираются бандиты.
Лёдя и Мишка – на этот раз он не в щегольском костюме, а в военном френче, галифе и сапогах – вместе наблюдают из окна за прибывающими во двор бойцами. Япончик объясняет:
– И встал передо мной вопрос быть или не быть! Понимаешь?
– Понимаю – Гамлет, – улыбается Лёдя.
–
– Пойдешь в конармию Буденного? – опять не удерживается от репризы Лёдя.
– Фраер! Если б я тебя так не любил, ты б уже лежал в деревянном бушлате. Шоб ты знал, я сам себе – Буденный. У меня будет своя армия – революционный полк уголовников, желающих начать новую жизнь.
– Хороший ход конем! – одобряет Лёдя. – Но я тебе зачем?
– Понимаешь, с комиссарами я договорился, а надо еще договориться с моими орлами. Ну, что теперь они – красные бойцы, герои революции. Могу, конечно, давануть авторитетом, но хочется по душам… Я ж видел в ресторане: ты мастак речи толкать!
Лёдя выглядывает в окно на расхристанную, вооруженную до зубов толпу и вздыхает:
– В ресторане был другой контингент…
– Чего? – не понимает Мишка.
– Ну, другая компания.
Мишка тоже глядит в окно на соратников и тоже вздыхает:
– Да уж, эта компания – оторви да брось!
Что тут делать, Лёдя выходит на крыльцо дома и толкает пламенную речь перед заполнившими двор бандюганами всех мастей про то, что революция доверяет этой братве свою судьбу, и они, конечно, оправдают революционное доверие, сметут всех врагов революции, как смели паршивую одесскую шпану, так что выше красное знамя, тверже чеканный шаг, короче, как поется в хорошей песне: «Смело мы в бой пойдем за власть Советов, и как один умрем в борьбе за это!»
Лёдя пламенно заканчивает песню и умолкает. Ощущая, что вроде как-то не совсем то пел. И действительно, аудитория обрушивает на него шквал недовольства:
– Артист, засохни!
– Держи мешок шире – насыплем картошку!
– А что наши бабы будут жрать, пока мы за революцию помираем?
– Могу тебе красное знамя толкнуть по дешевке! А могу белое!
Бандиты ржут и веселятся. Огорченный Лёдя возвращается с крыльца в дом.
– Извини, Михаил, – говорит он Япончику, – революционный оратор из меня хреновый.
– Не бери в голову! – утешает Мишка. – Это из моих орлов революционеры хреновые. Хотел с ними по душам, но опять придется давить авторитетом.
Тут распахивается окно, и на подоконник ложится грудью развязная девица – та самая проститутка Зойка из трамвая, для которой Лёдя пытался отобрать кошелек у вора.
– День добрый, Михайло Соломонович! – Она замечает Лёдю: – О, мальчик! Какая встреча!
Лёдя удивленно смотрит на Зойку:
– Ты?.. Вы… здесь?
– А куда ж бедной девушке податься? Михайло Соломонович – мне опора и защита!
Япончик криво усмехается:
– Это от тебя защищаться
надо!Зойка радостно хохочет:
– Ну, вы скажете! Мальчик, а ты так мою копеечку и не нашел?
– Зойка, не чепляйся до артиста, ему и так хлопцы больные нервы сделали!
Зойка призывно и нагло смотрит на Лёдю:
– Так это я полечу, как сестра милосердия! Не журись, артист, что хлопцы наши тебя на смех взяли. То они не над тобой – над собой смеялись. Ну, какие из них революционеры! Они ж всю революцию угробят! А ты – хороший, веселый… Айда до ресторации!
Япончик дает ей щелбана в лоб:
– Губу закатай, он женатый!
– Жена не стена, подвинется! – смеется Зойка.
– А правда, поехали в ресторан, – приглашает Мишка Лёдю.
– Нет, спасибо, я домой…
– Домой – так домой. Подвезу по дороге…
Япочник и Лёдя садятся в открытый автомобиль-кабриолет. Туда же запрыгивает и Зойка.
– Не откажите даме прокатиться с шикарными кавалерами!
Мишка нажимает на клаксон, выдавая мелодию «Смейся, паяц!». Из выхлопной трубы вырываются клубы черного дыма, автомобиль выезжает со двора. Прохожие останавливаются, глазеют на чудо техники. Зойка во все горло распевает «Мурку».
– Михаил, – просит Лёдя, – пожалуй, не надо меня до дома… Я на углу выйду…
Но машину догоняет всадник на белой лошади – один из банды Япончика.
– Я извиняюсь, господин артист, мы с хлопцами покумекали и постановили: зря мы над вами ржали. Давайте мириться!
– Да я с вами и не ссорился…
– А тогда давайте выпьем!
В руке у всадника невесть откуда появляется бутылка шампанского. Он пронзительно свистит, и к машине подлетает еще десяток бандитов на конях. В руке у каждого бутылка.
– Ну что, артист, придется пить! – смеется Зойка. – На брудершафт!
– На брудершафт? – оторопело переспрашивает Лёдя. – Со всеми?!
– Не надо со всеми, только со мной! – Зойка впивается в губы Лёди жгучим поцелуем.
Утром Лёдя с трудом открывает глаза. Перед ним – клетка с канарейкой. На стене – коврик с лебедями. Лёдя укрыт розовым атласным одеялом. Он поворачивает голову и обнаруживает рядом с собой спящую Зойку.
Лёдя испуганно садится на кровати, рванув на себя одеяло, и тем самым обнажает Зойку. Она ворочается, сонно улыбается:
– Проснулся, сладенький?
– Где я?!
– У меня, где ж еще?
– Сколько я спал?
– Спал? – лукаво прищуривается Зойка. – Спал-то ты немного…
Лёдя видит на столе батарею бутылок, остатки еды, вскакивает, торопливо натягивает штаны, не попадая в брючины, хватает пиджак и вылетает из комнаты. Вслед ему несется хриплый смех Зойки.
Дома весь помятый Лёдя стоит перед Леной.
– Тебя не было целые сутки! Что, ну что я должна была думать?!
– Что я пошел за… ну я вышел за… – бормочет Лёдя заплетающимся языком, роясь в карманах, и вдруг извлекает оттуда яблоко и страшно радуется: – Вот! Я пошел за яблу… ябло… за яблоком!