Истории замка Айюэбао

Ветер становился всё прохладнее, перед воротами замка кружились опавшие листья, при виде которых Застёжка приходила в беспокойство и сразу же отправляла людей их убирать. Словно ступая по вымершей земле, Застёжка шла через галерею, связывавшую Восточный и Западный залы, и по лбу у неё струился холодный пот. В конце коридора она задержала Куколку и громко спросила:

— Председатель совета директоров выходил из замка?

Глядя в её выпуклые, как у лягушки, глаза, Куколка отметила про себя, что того кокетливого личика, которое она видела раньше, как не бывало. Начальница смены устремилась к лифту, и Куколке пришлось её подождать. Застёжка, как будто только теперь сообразив, что перед ней — руководитель всего замка, выдохнула:

— Как же я перепугалась… Говорят, на рассвете он бродил по замку, совершенно один.

Куколка не проронила ни слова. Однако Застёжка рассказала далеко не всё: на самом деле Чуньюй Баоцэ уже несколько дней подряд поднимался на рассвете и, накинув на себя один только банный халат, бродил по всему замку. Куколка однажды проследила за ним: он несколько раз ездил вверх-вниз на лифте, как будто никак не мог решить, куда ему надо. Затем он пропустил бокальчик в главном зале, просидел с остолбенелым видом час с лишним, а затем поднялся, смахивая больше на неуклюжего, немощного восьмидесятилетнего старика, и поплёлся дальше, шаркая ногами.

Через несколько ночей Куколка поняла, что наступил кризис. Она обнаружила, что пурпурный глиняный сосуд врача китайской медицины перекочевал к Застёжке. Несколько раз она хотела забрать этот сосуд себе, и у неё была для этого веская причина: никому, кроме неё самой, не разрешалось входить в жилые комнаты хозяина. Однако она удержалась. Горький запах изо рта Чуньюй Баоцэ становился всё тяжелее: очевидно, старик пичкал больного мощными успокоительными. Однажды посреди ночи Куколка снова услышала, как кто-то бродит за дверью, несколько раз выглядывала в коридор, но никого не заметила. Тогда она села в лифт и спустилась в главный зал, где сразу же учуяла горький запах, исходивший от хозяина. Она притаилась в уголке. Прошло больше получаса, и появилась ещё одна женщина — Застёжка. Беззвучно наблюдая за начальницей смены, Куколка с удивлением заметила у неё в руках всё тот же пурпурный сосуд. Неожиданно откуда-то вынырнул мужчина, и не успела Застёжка отреагировать, как он схватил её и невнятно пробормотал: «Куколка». Этим мужчиной, сильным, как медведь, и свирепым, как леопард, конечно, был Чуньюй Баоцэ. Куколка испуганно затаила дыхание, по щекам у неё заструились слёзы.

Но это было только начало. Чуньюй Баоцэ стал бледен, руки и ноги у него тряслись, глаза сверкали пронзительным, пугающим блеском. Ночами вместо того, чтобы спать, он пил вино и завывал, днём же по большей части впадал в мертвецкий сон, но время от времени пробуждался, весь растрёпанный блуждал по замку и выкрикивал незнакомые имена. Никто не осмеливался смотреть ему в глаза. Вот тогда Куколка испугалась по-настоящему.

Врач больше не покидал замок и с наступлением ночи прямо в одежде укладывался на диване в главном зале. Генеральный директор по прозвищу Подтяжкин собрал весь персонал в Восточном зале и выступил с речью: сейчас мы переживаем тяжёлые времена, каждый должен соблюдать дисциплину, запрещается самовольно покидать замок и отлынивать от работы; чтобы никто не заходил в Восточный и Западный залы, они будут опечатаны; за сочинение сплетен и разглашение тайн — расстрел на месте. Врач должен вовремя давать больному лекарство из пурпурного сосуда и регулярно делать инъекции и иглоукалывание, вводя серебряные иглы в лоб, шею и трясущиеся конечности. «Что за тяжкий грех ты совершил, чтобы нести такое страшное покаяние?» — мысленно взывала Куколка к председателю Чуньюю. Отвар становился всё более концентрированным, а старик-врач обратился к охваченному беспокойством Подтяжкину:

— Удвоим дозу жжёных драконьих костей и добавим большую дозу киновари.

Куколка ничего не поняла, но ей было ясно, что доктор старается любыми средствами помочь больному.

5

Осень подходила к концу. Пока хозяин спал сутки напролёт, не различая дни и ночи, врач втихаря сбежал. Исчез и его пурпурный сосуд. Куколка каждый день ходила на кухню за истомившейся до одуряющего аромата кашей и в моменты, когда хозяин пребывал в полусонном состоянии, кормила его, поддерживая под шею. Каша готовилась из пяти видов зерна, включая рис, с добавлением измельчённых трепангов. Наконец больной сел в кровати, обвёл безжизненным взглядом комнату и, как будто желая в чём-то удостовериться, вытянул руку.

— Да, это я.

— О, ты ещё здесь, — при этих словах его глаза увлажнились. Пока она приглаживала пальцами его растрёпанные волосы, он смотрел прямо перед собой, словно оценивая свой длившийся более месяца забег.

— Прости, я тебя напугал, — сказал он.

Она попыталась его утешить:

— Никто не болеет по собственной воле. К счастью, болезнь ушла, и теперь всё будет как прежде.

Он долго смотрел на неё, будто спрашивая: «Я покушался на тебя?»

Ей хотелось плакать, но слёз не было. У неё язык не повернулся рассказать о той страшной сцене однажды ночью, когда он перепутал её с Застёжкой.

Наконец Чуньюй Баоцэ вышел из своей комнаты. Он был одет с иголочки, на шее — серый шёлковый галстук. Миновав галерею, он сел в лифт и спустился в Восточный зал, где его ждал с портфелем под мышкой секретарь Платина. Всех, кто попадался ему по пути, он, не останавливаясь, приветствовал кивком головы. Замок Айюэбао снова ожил, крепкий аромат слился воедино с событиями месячной давности и бесследно стёр страшные тени пережитых двадцати трёх дней — именно столько насчитала Куколка, загибая пальцы, ни днём больше, ни днём меньше. Больше всего её удивило то, как быстро всё встало на свои места, будто ничего, в сущности, и не происходило. К ней вернулись замешательство и тоска: хозяин выздоровел, а её снова поглотило чувство беспомощности.

В замке царила нездоровая атмосфера, работа так и оставалась неналаженной: в общем, эта жизнь совсем не походила на идеал. Иногда она скучала по своему магазину, особенно по тем дням, когда он только открылся: там было чисто, тихо и уединённо. Помимо чтения, она медленно расхаживала по своему офису или потягивала чай, но особенно ей нравилось по вечерам спускаться в торговый зал и ощупывать каждый сантиметр своего маленького королевства. Этот замок был для неё слишком велик, а его запутанная планировка могла любого сбить с толку; ей понадобилось больше месяца, чтобы научиться ориентироваться и перестать в нём теряться. Здешние сотрудницы, миловидные, но коварные, напоминали рыбок в стеклянном аквариуме: подплывая близко друг к другу, они сразу же снова отдалялись. Она не могла забыть тех взглядов, которыми они обменивались, когда она в очередной раз начинала плутать по коридорам: в этих взглядах сквозили насмешка и удовлетворение. Чего она только не предпринимала, чтобы взять в свои руки контроль над замком. Самым удобным и действенными способом было бы подружиться с ними, но от этой идеи пришлось отказаться. Она поняла, что может быть для них кем угодно, только не другом.

Куколка много раз хотела обратиться за советом к председателю совета директоров — единственному человеку, ради кого она старалась, — но в конце концов решила помалкивать. Её останавливало чувство собственного достоинства: раз уж её наделили полномочиями, все остальные вопросы она должна решать сама. Она могла утверждать наверняка: Чуньюй Баоцэ пригласил её на эту должность не только потому, что был страстно увлечён её женскими прелестями. Она-то себя знала. Он принял решение только после того, как произвёл разведку, ведь способности человека — это лучшая гарантия качества. Потому ей и хотелось как можно скорее решить все имеющиеся проблемы.

И самой трудноразрешимой задачей были обитательницы замка. Куколка наконец уяснила её суть: все эти женщины пользовались доверием хозяина, который уже давно считал их членами своей семьи. Они были свидетельницами всех его осенних приступов и совершаемых в эти периоды безумств. Проще говоря, эти женщины были слишком особенными. Она встала перед трудным выбором: либо уволиться и покинуть замок, либо занять прочное главенствующее положение.

Она решила оставить излишнее тщеславие и откровенно переговорить с Чуньюй Баоцэ, чтобы он оказал ей необходимое содействие. Дней через десять после того, как он пошёл на поправку, они приятно поужинали вдвоём, выпили по полбокала вина, а затем вместе отправились в кабинет. Полистав книгу, он скрестил на груди руки и воззрился на неё с серьёзным лицом. Она потупилась:

— Председатель, я пыталась, но похоже, я не справляюсь.

— Правда? Неужели я ошибся в тебе? — он нахмурился и несколько наигранно, как ей показалось, покачал головой.

Однако она не отступала:

— Меня здесь никто не слушает, даже я сама себя не слушаю.

— А кого же ты слушаешь?

— Вас.

Он расхохотался, откинул с её лица прядь волос, со счастливым видом взглянул на неё и убрал руку.

— Это хорошо, что ты меня слушаешь, тогда я вот что тебе скажу: в этом замке кто-то должен на них надавить, и такого человека я искал очень долго.