История с продолжением
Шрифт:
– И чем это обычно кончается?
– Пятьдесят на пятьдесят. Иногда удается уйти, иногда ловят. Тут есть четкое условие, его поставили Коля и Юрка – я не имею права выходить определенное время из определенного квадрата. Продержался – свободен. Встреча на шоссе, на безопасном расстояние от охотников. Лин всегда им машет, изображая прощание…
– Он тоже играет? – со вздохом спросил Гаяровский.
– У нас не так много альтернатив, – вздохнул Пятый. – Всего четыре. Зал, «девятая», ремонт машин и «Зарница». Но «Зарница» – это только летом и осенью. Зимой и весной в лесу тяжело передвигаться. Снег и грязь, понимаете ли…
– А
– Приводят обратно, слегка бьют по морде, потом шумно празднуют победу. Впрочем, ловят не столь уж часто.
– А в этот раз?
– Не поймали. Вышли, показались друг другу – и разошлись с миром. – Пятый привалился плечом к стене, прикрыл глаза. – Они обратно, а я – в Москву. Это было оговорено, я сразу предупредил, что если мне повезет, я уйду. И ушел.
– Тебе плохо? – спросил Гаяровский.
– Нет, просто хочется спать. Вы были правы, тут действительно гораздо теплее… Кстати, мне эта «Зарница» нравится… хорошая игра… не злая…
– Что тебе колола Валя?
– Я не помню, ампулы там, в комнате, – неразборчиво пробормотал Пятый. – Можно я…
– Спи, конечно. Только не свались. Я сейчас подойду, слышишь?
Пятый не ответил. Голова его упала на грудь, глаза закрылись. Гаяровский принес из комнаты плед, укрыл Пятого. Плед, конечно, отсыреет. А Валя, конечно, будет ругаться. Ладно, ерунда… Гаяровский поставил чайник, отыскал заварку, заварил чай и вернулся в ванную.
– Эй, – позвал он и потряс Пятого за плечо. – Давай-ка чаю выпьем, а потом ты мне расскажешь, что там дальше было.
– Спасибо… – Пятый поднял глаза и Гаяровский увидел, что у него явно поднялась температура. Причем сильно – глаза лихорадочно блестели, на скулах появился нездоровый румянец, лицо покрывала испарина. – Только можно не горячего?…
– Теплого, – заверил Гаяровский. – Ты согрелся?
– Более чем… странно… когда заснул, было холодно, а проснулся – стало жарко… может, можно пойти обратно? А то тут душно…
– Обратно не надо, по крайней мере пока. То, что взмок и температура поднялась – это хорошо. Токсины надо вывести, понимаешь? А для этого надо пить и потеть. Доступно?
– Какие токсины? – не понял Пятый.
– Да антибиотики проклятые, которыми Валя тебя пичкала почем зря!… Давай, пей чай, а потом будем думать, как тебя еще можно прогреть получше. Знаешь, Валя – хороший фельдшер, но диагност она – отвратительный. Ты-то сам понял, что с тобой?
– Нет…
– О, Боже!… Ты простыл самым тривиальным и пошлым образом. И лечиться тебе надо тоже тривиально и пошло – чай с малиной, ингаляции, спать побольше. И все. Через неделю забудешь, что вообще чем-то болел. А она что сделала? Стала тебя антибиотиками кормить. Впрочем, пуганая ворона куста боится…
– Давайте тогда плед унесем, а то…
– Хрен с ним, с пледом. Забудь. Садись поудобнее и получай удовольствие. Сейчас я лимон принесу, нашел у Вали в загашнике.
– Вадим Алексеевич, спасибо, – Пятый взял у Гаяровского чашку с чаем и аккуратно поставил ее на кафельный пол ванной. – Наверно, не стоит брать лимон… вдруг она рассердится?…
– Это я рассержусь. Вернее, уже рассердился, – успокоил его Гаяровский. – Тоже мне, ученица чародея! Это надо было так…
– По-моему, ничего страшного. Я бы вполне нормально перенес эти антибиотики… по крайней мере, я спокойно переносил
их раньше…– Совсем не факт. Ладно, ты давай, рассказывай дальше.
– О чем? – Пятый немного удивленно посмотрел на Вадима Алексеевича.
– Что с тобой было после этой «Зарницы»?
– А, вы про это… собственно, я всего лишь решил сделать то, что собирался сделать довольно давно… – Пятый понял, что уйти от разговора не удастся, и принялся рассказывать, иногда с надеждой поглядывая на врача – может, тот разрешит остановиться?…
…До города он добрался легко. Не так легко, как хотелось бы, но, в принципе, и неплохо – удалось поймать попутку. Возле кольцевой с машиной пришлось расстаться – она уходила по МКАД к северу, а Пятому на этот раз нужно было попасть в город с южного направления. Поэтому в Москву он вошел на этот раз пешком.
С погодой ему чудно повезло – мало того, что удалось добраться засветло, до заката еще оставалось около двух часов, так еще и выглянуло солнце, и стало совсем уж хорошо. Мелочи типа синяка на боку его почти не волновали…
– …кстати, – начал Гаяровский. – А откуда синяк?
– Вы станете смеяться, Вадим Алексеевич, – мрачно сказал Пятый. – Может, не надо?…
– А все же?
– Я упал с дерева, – Пятый опустил глаза, тяжело вздохнул и тихо добавил: – Хорошо, что меня не слышит Лин!… Вот уж кто сейчас точно загнулся бы со смеху…
– А ссадина на руке откуда? – полюбопытствовал Гаяровский, старательно хмурясь и изображая интерес.
– А это я убегал. После того, как упал с дерева. На это, к сожалению, обратили внимание четыре надсмотрщика, – еще тише сказал Пятый.
– И убежал? – Гаяровский уже понял, что спросил зря.
– Как видите, – Пятого аж передернуло – врать он не умел, а говорить такую правду ему было невероятно стыдно. – Можно продолжать?
– Конечно, – заверил Гаяровский. – Я весь внимание. Рассказывай.
…Еще в позапрошлый побег Пятый нашел где-то карту Москвы и обнаружил на ней при ближайшем рассмотрении заповедник Царицыно. В прошлый побег попасть туда не удалось – они бежали вместе, Лин был нездоров, поэтому поехать туда, куда хотелось, у Пятого в очередной раз не получилось. Этот побег, с точки зрения Пятого, подходил идеально – Лин остался на предприятии, Валентина о побеге пока ничего не знала, побоев он избежал (жалкие ссадины Пятый побоями не считал), да и погода благоприятствовала. До места он добрался на рейсовом автобусе минут за двадцать. И принялся бродить по запущенному осеннему парку… что-то в нем было, что – Пятый и сам толком не мог объяснить. Почувствовал потребность побыть одному именно в таком месте…
…Гаяровский видел – Пятый что-то явно не договаривает. Строить догадки и предположения он и не пытался. Временами понять Пятого было совершенно невозможно – обычно последовательный и более чем разумный в своих поступках, он вдруг срывался, совершал что-то, что можно было бы назвать безрассудным, несуразным, даже глупым… но Гаяровский отчетливо понимал – то, что может показаться на первый взгляд нелогичным и странным, на самом деле имеет более чем серьезное объяснение. Поэтому он не приставал до поры с расспросами, а просто сидел и слушал…