Изъ Москвы с любовью. Том 2

— А нам каково! — вознесла очи Соль. — С царевичем! Принцем! На бульваре! Подраться успели! Идём на приём! И даже не в курсе, кто он.

— Да, вам хуже всех, — констатировала Наина, и заулыбалась. — Но и круче всех тоже вам! Вот это прикол — так прикол! С принцем — на бульваре! Со мной ничего подобного в жизни никогда не произойдёт. Даже в силу происхождения, и что мы уже знакомы. Вы счастливые, девочки!.. — Это она тоже искренне.

— Кто следующий? — вышла «дворецкая».

— Идите, — толкнул я в плечо Наину, и они с Варей двинулись внутрь.

— Как ты? — повернула голову Маша.

— Нормально. А ты?

— Такое ощущение, что куда-то лечу. В смысле, опаздываю, пытаюсь нагнать, но… Бегу и бегу! Всё настолько резко, что…

— Вопрос в одном: со мной ты или нет? — поддерживающе улыбнулся я.

Она в ответ обняла, прижалась ко мне.

— Какой ты иногда дурачок!

Помолчали.

— Девочки, вы счастливые! — произнесла она для Заек.

— Почему? — спросила Селена.

— Вы можете замутить с этим красавцем! А я себе такого же вряд ли встречу.

— У тебя вся жизнь впереди, — поддержала её Соль.

— Может быть. Да что-то подсказывает, не факт. — Из её груди вырвался вздох.

— А если я окажусь не прав, и эта ставка не сыграет? — задал мучивший вопрос я. — Вдруг эта Аня — тварь из тварей, а её мамы — конченные люди, которым нет доверия, и с которыми лучше не иметь дел? А я «впишусь» за них?

— Отступать поздно. Будем решать что делать, воспитывать их. А что нам остаётся? Да и мама не поймёт, если после такого опустим руки и отойдём в сторону.

Понравилось это «нам», «мы». Маша не разделяет себя и меня, уж по крайней мере в данном случае. Впишусь в неприятности? Это будут и её неприятности. Мы реально словно две части единого целого. С одной стороны приятно, чёрт возьми, но с другой… Стоит очень сильно задуматься.

Ситуацию спасла «дворецкая», снова выйдя за нами.

— Готовы?

— Так точно! — резко обернувшись, по-военному ответила Маша.

— Как вас представить?

Если слуги об этом спрашивают, значит мой план по «инкогнитам» перевыполнен.

Глава 8 И бесплатно покажет кино

Глава 8. И бесплатно покажет кино

— Не подумайте, что я не люблю гостей… я люблю гостей, как и всякий хоббит, но я предпочитаю знакомиться с ними прежде, чем они пришли!

(Бильбо Бэггинс, «Хоббит или Туда и Обратно»)

— Не такое это простое дело — ходить в гости! Когда войдём, главное, делай вид, будто мы ничего не хотим.

(м/ф «Винни-Пух идёт в гости» )

Всё-таки праздновать совершеннолетие в пустом клубе… Не очень. Да, это их клуб, они всего лишь закрыли его на один вечер, но с таким количеством гостей можно было устроить мероприятие и дома, в особняке. Но мама Гульнара была неумолима:

— Мы — боярский род! Кто бы что ни говорил и как бы ни считал. А значит и праздновать нужно соответствующим образом.

— Мам, но никто не придёт!

— Дочь, плевать. Надо.

И теперь они в пустом клубе. Полтора десятка взрослых за индивидуальными столиками и девять представителей молодого поколения за их общим детским. В огромном «Перекрёстке», рассчитанном на полтыщи посетителей (сотня — столики, и четыре сотни помещается на танцполе), их три десятка ощущались, словно спасающиеся в море в лодке среди безбрежного океана. Подчёркивающая никчёмность пустота клуба, стены которого располагались где-то вдали, давила на её психику неимоверно, и Аня не была уверена, что завтра или послезавтра сдержится и не выскажет маме Гульнаре по этому поводу.

Ребята, кто пришёл её поддержать… Только четверо из них были теми, кого она могла назвать высоким словом «друг». Четверо других пришли потому, что их семьи вели совместные деловые проекты — так надо. И ещё пара взрослых — партнёры мам, но это не её гости. Про мальчика, что играл и пел с кремлёвской стены на набережной, она не помнила, и думать про тот случай забыла. Царевич? Может быть. Не важно это, да и плевать — на такие приглашения, которое она тогда прокричала, никто никогда не реагирует, и никто им не следует. Да и точно ли то был принц? Может кто из дворцовой обслуги? Или из Годуновых, но младшие ветви, а там народу хватает? Ей было всё равно, она просто забыла про тот случай, как забывают музыканта, чьё творчество послушаешь на Арбате, кинешь ему в чехол от скрипки или гитары причитающуюся монетку и идёшь дальше. Она с тремя подругами встретилась в конце рабочей недели — девочки тоже подрабатывали в своём семейном бизнесе. Погуляли, отдохнули. Засиделись допоздна, решили пройтись — одна из подруг жила в Зарядье, пешком рукой подать. А тут кто-то на гребне стены, мимо которой шли, играет, да красиво так! И толпа человек в пятнадцать стоит, слушает. Молодёжь, прикол — они тоже остановились, заодно пообщались с теми, кто там был. А после втянулись, и даже поучаствовали в сборе «пожертвования для неизвестного музыканта», она скинула туда сотенную купюру. Да, немало, но Аня уже почти научилась не считать деньги — рядом с ТЕМИ, кто там находился, отдать меньше было бы стрёмно. Не простолюдинка больше, боярышня, и поначалу осознать это стало самым сложным в новом статусе. И пусть вокруг них вакуум, они всё равно боярский род, этого никто и ничто не изменит, и она будет соответствовать.

Вакуум подтвердился и там, под стеной; некоторые, когда она представилась (а они с ребятами, пока слушали, тесно общались) быстренько «слились», решив не поддерживать разговор. Но Ане было не привыкать: она давно перестала объяснять, что они не виноваты, что отец, официально её удочеривший человек, умер сам, и никто не делал ему плохого. Но нет, не признают, хоть что делай, а значит и не надо ничего делать. Просто это не её круг и не её друзья, вот и всё. Аня смирилась с таким отношением, не ждала от мира чудес но и ни в коем случае не отчаивалась, не падала духом — в отличие от мам, которые пыжылись и что-то кому-то доказать пытались, такой у них характер. Почему не отчаялась? Да потому, что выросла хоть не в трущобах (мамы всегда имели какой-никакой, но бизнес, деньги на себя у них были), но в семье мещан-простолюдинов, и в первый класс ходила в мещанскую же школу «на раёне», где драться научилась раньше, чем читать. Ну, драться она и до этого умела, но в школе отточила навыки до блеска. И оказавшись в гадюшнике высшего света, который их не принимал, лишь пожала плечами. Неприятно, да, но жить-то можно! Аня понимала, что карьеру так не сделать, а с другой стороны зачем? У них есть своё дело и бизнес, оставшийся от Сусловых — их родовые предприятия. Многие оказались убыточными (именно из-за этого род Сусловых шёл на дно, и ушёл бы, если б не мамы), но их семья, надрываясь, потихоньку выводит общий баланс в плюс. А есть и их экономическая основа — клуб и афеллированные с ним смежные предприятия, их приданное, за счёт которого семья и восстанавливает предприятия боярского рода. Деньги у них будут — заработают, земля есть, титул есть. Не нравятся, не принимают другие рода? Что ж, у кого-то в стране ситуация и похуже.

— Ань, не грусти, — погладила её по руке Инна Романовская, самая близкая подруга в этом гадюшнике. — Всё будет хорошо.

— Я не грущу, — покачала головой она. — Просто… Мне теперь шестнадцать. Я уже не ребёнок, и мамы подключат к управлению семейным делом. А там… — Из груди вырвался тяжёлый вздох. — Они стеной ограждали меня от негатива, от этой человеческой плесени, а теперь придётся окунуться в неё с головой.

— Такова жизнь, — скривила губки Инна. И Аня вдруг отчётливо поняла, что она, конечно, подруга, но вряд ли пойдёт за ней на Голгофу. У неё нет друзей! Просто нет. Никаких, ни из старой жизни, ни из новой. И с этим невозможно ничего сделать, друзей нельзя купить в магазине или выиграть в лотерею. Хотя нет, именно что выиграть в лотерею можно, но она не представляет, где продаются такие лотерейные билеты.

Тем временем в зале появилась мама, просто мама, родная, Лизавета Ивановна, всё детство она только её называла этим словом — тётя Гульнара стала мамой после их совместного замужества. И лицо её хоть и было тревожно, но Аня поняла, страшного ничего не случилось. Мама наклонилась и зашептала дочери на ухо:

— Всё хорошо, ребята ошиблись адресом, это не провокация. Хотя фамилии там и правда серьёзные.

— Слава богу! — Червячок, что грыз её, отпустил. Ибо они всей семьёй боялись именно этого — что кто-то из недоброжелателей, не раз намекавших, что «Перекрёсток» в цветах других хозяев будет смотреться эстетичнее, пойдёт на совсем некрасивый шаг, чтобы на них надавить. А таких хватает, и это не кто-то один — таких «эстетов» минимум четыре, три боярских рода и один княжеский, и это только те, что открыто предложил купить их клуб за бесценок. Кстати, наверное, только поэтому они ещё на плаву — «эстеты» не могут договориться, кто из них больше «эстет», конкурируют друг с другом. Пусть клуб пока побудет в руках «этих простолюдинок», главное чтобы не достался «партнёрам».