Из тьмы

“Это вопросы такого рода, которые вам лучше не задавать”, - ответил Петефи. “Слишком часто оказывается, что на них есть ответы, и в конечном итоге вы обычно жалеете, что их нет”.

“Слишком поздно беспокоиться об этом сейчас, сэр”, - сказал Иштван, снова пожимая плечами. “Я уже открыл свой длинный рот. Сегодняшний день был моим, и я буду наслаждаться этим. Если он заставит меня пожалеть после того, как вернется сюда из Дьервара, значит, он пожалеет, вот и все, и мне придется посмотреть, смогу ли я найти какой-нибудь другой способ вернуть свое.”

Капитан печально покачал головой. “Эти сукины дети защищены от нападения в силу своего положения. Будучи глазами и ушами экрекеков, они думают, что могут делать все, что им заблагорассудится, и, как правило, они правы ”.

“Балажс - это не Глаза и уши Арпада”, - сказал Иштван. “Он принадлежит экрекеку... ” Он назвал совершенно другую часть анатомии своего государя, такую же необходимую, как глаз или ухо, но гораздо менее почитаемую.

“Без сомнения, ты прав”, - сказал Петефи, на этот раз удостоив его не более чем ледяной улыбкой. “Будучи правым, ты, конечно, получишь то, к чему обычно приводит быть правым: вину, и ничего больше”.

На этой веселой ноте капитан кивнул Иштвану почти как равному, а затем покинул обеденный зал и направился в свою личную комнату - в конце концов, он был офицером. Сам Иштван долго не задержался. Он чувствовал себя подавленным, и он не думал, что это было из-за перспективы грядущей мести Балажа. Сам воздух казался тяжелым от угрозы. Он пытался сказать себе, что это было его воображение. Иногда ему это удавалось в течение нескольких минут кряду.

Во всяком случае, Балаж сказал одну правду: в казарменном зале, где спал Иштван, кроме него самого, была лишь горстка других упрямых младших офицеров. Ему было все равно, за исключением того, что он скучал по капралу Куну. Кун, должно быть, подумал, что немного лжи - достаточно небольшая цена за возвращение домой, в Дьервар. Иштван вряд ли винил его. Он знал, что упрямство - это все, что удерживало его здесь.

Когда Кун ушел, он все равно был не в настроении для компании. Выключение ламп принесло больше, чем небольшое облегчение. Далекие огни Дьервара проникали через окна, выходящие на южную сторону, отбрасывая бледный сероватый отсвет на северную стену казармы. Это было меньше, чем лунный свет, больше, чем звездный - недостаточно, чтобы потревожить Иштвана, когда он засыпал.

Заснув, он тут же пожалел, что не остался бодрствовать. Он продолжал просыпаться от серии самых ужасных кошмаров, от которых когда-либо имел несчастье страдать. В одном из них капитан Тивадар перерезал себе горло вместо руки, узнав, что съел козлятину. Это тоже был один из самых приятных снов. Большинство других были хуже, намного хуже: полны кровавой резни. Он не всегда мог вспомнить детали, когда просыпался, но его колотящееся сердце и испуганные вздохи, с которыми он дышал, сказали ему больше, чем он хотел знать.

И затем, где-то ближе к утру, он проснулся от яркого солнечного света, льющегося в окно. Но еще не было утра, и окно не выходило на восток. И свет в казармах, возможно, был таким же ярким, как солнечный свет, но это был не солнечный свет. Он колыхался и смещался, как волны - или языки пламени.

С криком ужаса и отчаяния Иштван вскочил на ноги и бросился к окну. Он знал, что увидит, и он увидел это: на Дьервар обрушились те же разрушения, что обрушились на Бечели. Он был ближе к катастрофе на лей-линейном крейсере Куусаман, чем сейчас, но он был не так далеко, чтобы сомневаться в происходящем.

Даже через окно, даже через мили, отделяющие его от столицы Дьендьоса, дикий жар бил ему в лицо. На мгновение это была единственная мысль в его голове. Затем он задался вопросом, на что это похоже в самом Дьерваре, а затем, болезненный, пожалел об этом.

Что ж, подумал он, если этот проклятый Балаж отправился в столицу, он не вернется. Пусть звезды не озаряют его дух.

Он невозмутимо встретил эту потерю. Но затем один из других мужчин в зале прошептал: “Если Экрек Арпад там, он не смог бы пережить ... это. Если его родственники там, они тоже не могли.”

Это был ужас другого рода. Экрекек из Дьендьоса был единственным живым человеком, который общался со звездами на равных. Именно это сделало его тем, кем он был. Если бы он умер, если бы все его родственники умерли в одно и то же обжигающее мгновение - кто бы тогда правил Дьендьешем? Иштван понятия не имел. Он сомневался, что кто-нибудь когда-либо представлял, что такой кошмар может обрушиться на землю.

“Что нам делать?” - простонал другой солдат - или это был еще один пленник?
– . “Что мы можем сделать?”

Пламя, льющееся с неба на Дьервар, внезапно прекратилось, хотя оно оставалось отпечатанным в поле зрения Иштвана, когда он моргал. Дьервар без экрекеков, без всей семьи экрекеков? Дом Арпада правил в Дьендьесе с тех пор, как звезды сотворили мир. Во всяком случае, так говорили люди.

И что? Иштван задумался. Если бы у Арпада были мозги морковки, он бы понял, что Куусамо пытался предупредить нас, а не блефовать. Теперь он заплатил за то, что был неправ -вместе со звездами известно только скольким людям, которые никогда никому не причинили вреда. Если есть хоть какая-то справедливость, звезды откажутся освещать его дух.

“В других землях просто есть короли”, - сказал Иштван. “Может быть, мы тоже сможем обойтись без чего-то большего, чем король”.

“Но...” Трое мужчин с потрясенными голосами начали автоматически протестовать.

Иштван отсек их резким рубящим движением правой руки. “Лучше бы мы могли ладить только с королем. Много ли хорошего сделал нам Экрек Арпад? Мы проиграли войну, мы потеряли Дьервара - звезды небесные, с таким же успехом у нас на троне мог быть дикарь, поедающий коз ”.

Двое солдат, стоявших с ним у окна, попятились, как будто боялись, что у него какая-то смертельная, очень заразная болезнь. Третий, капрал, сказал: “Клянусь звездами, ты прав”.

“Интересно, что мы теперь будем делать, и кто будет новым экрекеком, или королем, или кем бы он ни был в Дьендьосе”, - сказал Иштван, а затем, пожав плечами, - “Вероятно, это не будет иметь значения, по крайней мере, для таких, как мы”.

“Нет”, - сказал младший офицер, который кивнул - его звали Диосджер. “Единственное, что для нас имеет значение, это выпустят ли они нас”.

Капитан Петефи вошел в казарменный зал как раз вовремя, чтобы услышать это. “Нам нужно быть очень удачливыми, чтобы уйти”, - сказал он.

“Почему?” В смятении спросил Иштван. “Мы были правы. Все, что мы им сказали, было правдой - и все, о чем мы их предупреждали, сбылось”.

Петефи кивнул. “Тем больше причин для того, чтобы запереть нас и потерять ключ, не так ли, сержант? Мало преступлений опаснее, чем доказывать свою правоту, когда твое начальство говорит, что ты, должно быть, ошибаешься. Конечно, ” он поморщился, - большинство наших начальников или тех, кто непосредственно связан с нами, мертвы”.