Избранная демоном

Я склонилась к самому лицу Джитаны, которая испуганно замерла и прошептала, глядя ей в глаза:

– В следующий раз я затушу угли твоим лицом.

С этими словами я отпустила девушку, и, демонстративно отряхнув руки, вернулась к Лее.

На меня косились, но девушки не посмели ничего сказать, а мужчины видимо, сочли за лучшее не вмешиваться.

– А жаль, я уж рассчитывал на кошачью драку, - раздался чей-то голос в темноте и остальные захохотали. Смеялся и Мулей, усаживаясь на место. При этом торговец не сводил с меня взгляда и, несмотря на темноту, я чувствовала, что взгляд его остается холодным и расчетливым.

– Ты правильно сделала, принцесса, - сказала Лея, когда я вернулась к ней.
– Я думала поговорить с ней сама, когда ты очнешься, но ты, несмотря на юный возраст, вполне способна постоять за себя.

– В мире людей мне пригодится это умение, - сказала я, а потом добавила: - Мне нужно поговорить с Ароном.

– Рахаат, - проговорила Лея.
– Да, Мулей выделяет тебя, потому что ты самая ценная рабыня, но я бы не стала на твоем месте…

– Мне нужно с ним поговорить, - спокойно сказала я.
– И я поговорю с ним.

– Пленные мужчины вон у того дальнего костра, - сказала Лея.
– Их охраняет стража и кошки… Хотя цепи, в которые они закованы, довольно прочны.

Я кивком поблагодарила Лею, и, не говоря ни слова, направилась к дальнему костру.

Мне что-то крикнули вслед, но властный голос Мулея осек подавшего голос.

– Пусть идет, - сказал торговец.

Я миновала несколько костров, двигаясь в указанном Леей направлении.

Стражники вскакивали при моем приближении, хватались за ятаганы и кривые сабли, но разглядев меня в темноте, усаживались обратно. Кошки у других костров шипели на тех двух, что Мулей свистом отправил за мной.

Мой взгляд скользил по пленникам. Не укрылось, что помимо пери и тэнов, караванщики везут смертных рабов: мужчин и женщин. От некоторых костров слышался детский плач. Если бы не звон цепей, не тягость и скорбь, повисшие в воздухе, можно было бы подумать, что эти люди добровольно движутся с торговым караваном. Мужчины тихо беседуют, женщины перекрикиваются звонкими голосами, дети возятся рядом или спят на руках матерей. В воздухе разносятся запахи ячменной похлебки, печеных в золе овощей и чего-то кислого. Иные стражники беседуют с рабами, судя по регулярному стуку о дерево, каждый из которых сопровождается одобрительными вскриками, где-то даже играют в кости.

Кошки свернулись рядом калачиками у костров, кто-то умывается, кто-то просто щурит желтые глаза на пленников.

Если бы не знала страшной правды, картина показалась бы мирной.

Внезапно сердце застрочило с утроенной скоростью и я поняла, это оттого, что на меня смотрят.

Смотрит. Он.

Закусив губу и переведя дыхание, я подошла к дальнему костру, у которого расположилось четверо тэнов. Один из них Арон - он здесь самый большой, несмотря на то, что сидит, скрестив ноги, тэн возвышается над остальными тремя, как гора.

Я знала, что он смотрит на меня, ощущала каждой клеточкой кожи, но сама отчего-то не могла взглянуть ему в глаза. Вместо этого мой взгляд скользнул по остальным тэнам. Судя по отсутствию знаков на телах и лицах, они еще очень юные. Совсем мальчишки.

 Я снова перевела взгляд. Сначала я увидела огромные колодки на руках и ногах Арона, с древними письменами на них, должно быть, укрепленные магией. В мыслях пронеслось, что такие тяжелые оковы должны сильно натирать кожу и причинять боль пленным.

– Приветствуем, принцесса Рахаат Сафира, - сказали в один голос двое молодых тэнов. Третий кивнул, и небольшие черные рожки сверкнули в пламени костра.

– Приветствую, Рахаат, - прозвучал голос Арона.

Я успела забыть, как он звучит, его голос. Низкий, глубокий, с едва уловимыми бархатными нотками в нем. По коже забегали мурашки, голова закружилась. Голос тэна ласкал, обволакивал, завораживал.

– Я рад, что тебе лучше, - проговорил Арон.
– Ты встаешь. Ты быстро поправишься.

Я потрясла головой, стараясь сделать это как можно незаметнее, чтобы не выдать своих чувств и проговорила:

– Со мной обращаются, как с дорогой рабыней.

На миг лицо Арона осветила вспышка костра и я увидела, как брови его столкнулись у переносицы, а в глазах застыла скорбь.

– Джитана говорила, что с тобой обращаются, как с принцессой.

– Как с принцессой рабов, - мрачно ответила я.

– Я рад, что ты пришла. Рад видеть тебя, - тихо сказал Арон.

Я промолчала. После паузы, проговорила:

– Я только сегодня узнала, что ты идешь с караваном.

– Я пошел за тобой, - сказал Арон.
– Я должен был идти за тобой, Рахаат.

– Нет, - возразила я.
– Не должен был.

– Рахаат, - выдохнул Арон.

Я не отвела взгляд. Просто сделала все, что в моих силах, чтобы взгляд оставался холоден, а на лице застыла маска бесстрастия.

Плечи обдало волной ночной свежести и я поежилась. Один из тэнов-подростков потеснился, и, кивнув ему, я села на жухлую траву у костра. Я не смотрела на Арона, моим вниманием, казалось, владел лишь огонь. Язычки пламени плясали, угли шипели и трескались, время от времени над костром взмывали искры. Если бы Лала была тут, она сказала бы, что это вовсе не искры, а саламандры из древних песен. Мысль о сестре отрезвила окончательно. Я должна сделать, что задумала, ради блага своих близких. Всех.

Арон снова позвал меня по имени, в голосе его просквозила тревога.

– Не надо, Арон, - тихо сказала я.

Помолчав, я добавила:

– Ты должен уйти.

Тэн усмехнулся и красноречиво взглянул на колодки.

Я поморщилась.

– Я поверила бы, если бы не огненный знак на твоем лице, Арон, - сказала я.
– Для тебя ничего не стоит снять оковы.

– Ты высокого мнения обо мне, принцесса Рахаат, - сказал Арон горько.

– Нет, - честно ответила я.
– Но я высокого мнения о твоей силе.

Тэн дрогнул. Даже в тусклом свете костра видно было, как глаза его потемнели, а у губ пролегла горькая складка.

– Прости, Рахаат, - тихо, одними губами, сказал он.

– Мне нечего тебе прощать, - ответила я, помотав головой.
– Больше нечего. Пожалуйста, не говори ничего. Дай мне сказать.

Арон, который пытался перебить меня, замолчал. По напряженным лицам мальчишек, которые усиленно делают вид, что всецело поглощены языками пламени, видно было, что и они с нетерпением ждут, что скажу. Я понимала, что в другом случае тэны оставили бы нас наедине, но утробное рычание кошек говорит о том, что если кто-то из них встанет без разрешения надсмотрщика, пленным придется несладко.