Избранная поневоле, или - попасть в Мурло

Трактир, таверна, харчевня: одним словом - заурядный кабак, был примерно такого же уровня, как и предыдущий. Разве что, проходы между стульями оказались пошире, публика - почище, и не такая шумная. Криминальных физиономий уж точно было раза в три меньше, чем в "Пожрать и выпить". Да цепь, на которой висела люстра, была раза в полтора тоньше. Какого-либо официального документа, в котором без двояких толкований было прописано бесплатное меню: ни возле входа, ни в самом кабаке, к сожалению - не имелось.

Вышибала тоже наличествовал. Невысокий, плотный, с непомерно широкими плечами и, какой-то одухотворённой физиономией. Наряженный в самые банальные матерчатые штаны и жилетку, цвета хаки. На ногах представителя грубой физической силы, красовались грубые кожаные башмаки. Не белые. Секьюрити что-то бормотал себе под нос, внимательно разглядывая свой большой палец с нехудожественно обгрызенным ногтем.

Проходя мимо, Татьяна услышала следующую реплику. "Морковь, бровь, вновь, готовь...". Вышибала, своей статью похожий на комод дореволюционной работы, сочинял стихи.

"Лирик, однако.
– Подумала повелительница неликвидов.
– Скрестили Пушкина с Турчинским. Любопытно, когда он буянов за дверь выкидывает, в стихотворной форме порицает, или как?".

Крепыш бросил на них замутнённый творческим порывом взор, и снова отдался Музе. Судя по нервным движениям созерцаемого пальца, Муза показывала характер, не торопясь облагодетельствовать воздыхателя новым шедевром.

– Располагайся.
– Татьяна плюхнулась на небольшую, но тяжёлую лавочку.
– Надо же, стол на четырёх ножках. Налицо глобальные улучшения уровня жизни. Милейший, не будете ли вы столь любезны...

В меру обходительный половой, на лице которого невооружённым глазом прочитывалась склонность к мелкому жульничеству: принял заказ и исчез. Заверив, что "Голоду - нет!", находится вне конкуренции в Ниочёмске и ближайших окрестностях. Как по качеству блюд, так и по ценовой политике. А это означало, что при окончательном расчёте их обсчитают не менее чем на двадцать-двадцать пять процентов.

– О, знакомые всё лица.
– Таня повернулась влево, многозначительно уставившись на лопоухого негоцианта, первым предложившего ей - продать Гоги Вана.
– Проголодался, японская дурилка. Приятного аппетита. Ну что, много ещё Избранных ступило на аморальную стезю торговли сподвижниками?

Коммерсант без лицензии сидящий через два стола от них, вопреки пожеланию - аппетита лишился моментально. Ничего не ответив, и бросив на стол несколько монет, скупщик униженных и оскорблённых Избранными, прихватил недоеденного цыплёнка и - ретировался из едальни.

– Если так пойдёт, скоро от нас будет шарахаться половина Ниочёмска.
– Притворно огорчилась Татьяна.
– Опаньки, ужин подоспел... Налетай, Команданте. Да, уважаемый, ещё чего-нибудь нам с собой упакуйте. Примерно в объёме двух обедов. Курочку, котлеток, бутербродиков...

Верный спутник вооружился ложкой, и принялся накладывать себе мясной похлёбки, из небольшого котелка. Таня следила за ним с загадочным выражением лица, а потом бросила в рот дольку помидора, и с энтузиазмом зачавкала.

– Я вот как вспоминаю иные фэнтезюхи, так слеза прошибает.
– Поделилась она с Команданте, прожевав и проглотив овощ.
– Куда-то бегут без оглядки, магия шарашит со всей одури, интриги, эпические противостояния... Вселенская любовь, опять же. А вот когда они едят? Хорошо, если страниц за пятьсот, разок вскользь упомянут, что главный герой кусок хлеба слопал, и водой запил. Бывает, и этого нет. Я всё понимаю: фэнтези - не кулинарная книга. Но, одной магией всё равно, сыт не будешь. Стыдно признаться, сама таких же ляпов наделала, когда свой опус начала. Если мне память не изменяет, у моего легендарного предка за сто страниц - маковой росинки во рту не было. Даже в последней сцене, и то пожрать не дала. Ой, беда-а-а...

Она вздохнула, и полезла ложкой в котелок. Через полминуты, за ушами у неё трещало, и разве что не полязгивало от самозабвенного насыщения. Команданте не отставал.

– Есть какие-то идеи, куда мог уплыть оторвавшийся Буёк?
– Спросила Татьяна у Гоги Вана, когда первый голод сдал свои позиции.
– Эй, господин джинн!
– не желаете ли принять участие в решении общей проблемы? Не слышу.

– Имеющий уши, да услышит.
– Голос Соломона Каца был полон плохо скрытого сарказма.
– А вдолбивший себе во внутричерепной вакуум, что за него должны думать другие: пусть съездит на Дерибасовскую, и купит себе осла. Я таки всегда придерживался мнения, что у любого человека - должен быть достойный единомышленник.

– Когда я слышу советы, данные таким категоричным тоном...
– Хмыкнула Таня.
– Я делаю только один вывод. Что в своей, насыщенной перипетиями жизни, на Дерибасовской вы были постоянным покупателем разного добра. Поправьте меня, если я ошибаюсь.

Из лампы донеслось хихиканье Израиля. Потом раздался строгий окрик его дяди, прервавший предательские "хи-хи". После чего, послышалось насквозь фальшивое, и деланно равнодушное насвистывание Соломона, исполняющего "Семь сорок". Из чего, Таня заключила, что джинн давал наставление, руководствуясь сугубо личным опытом.

– Значит, говоришь, имеющий уши - да услышит...
– Повелительница неликвидов посерьезнела, и внимательно оглядела зал.
– Опыт, он всегда опыт: неважно, сколько ишаков и баранов пришлось купить до момента полного прозрения. Послушаем...

За соседним столом, скромно трапезничали двое мужчин лет пятидесяти. Один просто до безобразия походил на алхимика, так и не сумевшего ни создать философский камень, ни превратить картофельные очистки - в золотой самородок: и пребывающего в творческом кризисе. Второй смахивал на относительно держащегося на плаву - альфонса, находящегося в процессе охмурения очередной обеспеченной вдовушки.

– Ничего не понимаю!
– По лицу "альфонса" пробежала судорога полной растерянности. Прямо-таки физически ощущалось, что он не может собраться с мыслями.
– Все как с ума посходили. Мало того, что в школы волшебства в последнее время - просто дичайший конкурс, ломятся все, кому не лень... А уродоваться-то зачем? Не поверишь, пришлось нанять бывшего кулачного бойца, чтобы справляться с наплывом желающих. Дело прибыльное, всех вложений - лекарь, мордоворот да кастет. Железяка, правда, по спецзаказу делалась: но всё равно - гроши. Разок вломил, и считай прибыль.

– Чтобы добровольно травмировались, да ещё и за плату?
– Недоверчиво спросил "алхимик".
– Знаешь, это того... попахивает чем-то нездоровым...

– А то я не знаю?!
– Физиономию "альфонса" искарябала страдальческая гримаса.
– Ну, не на всех, но на восемь из десяти - как затмение нашло. Вот надо им именно в школу волшебства, и - именно со шрамом на лбу! Объясняют, что так шансов больше. На что? На что больше?!

– С каким шрамом?

– В форме молнии! На кастете ударная поверхность - в виде молнии, только успевай штамповать. Это сейчас всё в норму пришло, а пока удар отрегулировали, троих чуть вперёд ногами не унесли. Моему компаньону всё равно, он привык таких же битюгов кулачищами охаживать, силы немеряно. А тут стоят, один другого хлипче. Щелчка дашь, он метров пять летит. Хорошо, если с душою вместе. Тут ювелирная работа нужна, семь раз примерь - один влупи. Лекарь постоянно на взводе, вчера намекнул, что пора бы ему плату повысить: а то нервы не выдерживают. Я барыши подсчитываю, а у самого руки трясутся. Один недавно вообще выдал. Хочу, говорит - два шрама: чтобы со стопроцентной гарантией поступить. Я еле промолчал, что со стопроцентной гарантией получится, если ему два раза заштампуют. Втроём отговаривали. Вроде бы убедили...