Избранное в двух томах

несравненно охотнее, чем соглашался идти вверх.

— Не столько я прилетел к этому аэродрому, сколько аэродром (спасибо

ему!) сам подставился под меня, — комментировал потом Коля свой несколько

необычный для первого вылета маршрут.

А Чернавский уточнил:

— Полет с посадкой на другом аэродроме называется согласно наставлению

перелетом. . Смотрите, товарищи, «блин» уже ходит в перелеты!.

Можно было шутить — Рыбко сидел живой и здоровый среди нас.

Однако на этом история не окончилась. Казалось бы, налицо все данные, чтобы испытания оказавшегося столь строптивым самолета тут же и закрыть. Но

оставалось неясным, чем вызвана такая решительная антипатия к удалению от

земли у аппарата, в сущности специально для этого предназначенного. В чем

дело? Не оправдались расчеты конструктора? Допустим, но нельзя и в этом

случае ограничиться глубокомысленным «тем хуже для расчетов». Ведь они

будут еще не раз применяться при создании следующих машин. Надо

обязательно найти, где ошибка. Чем именно «хуже для расчетов»?

299 А для этого надо летать.

Летать, как бы трудно это ни было. Иногда плохо летающая машина

представляет для будущего авиации даже больший интерес, чем самая что ни на

есть удачная.

И Рыбко продолжил испытания «блина».

Вскоре самолет перевезли на огромный естественный аэродром — замерзшее

Переславское озеро, над которым можно было лететь без разворотов по прямой

хоть полчаса и в то же время иметь в любой момент возможность, если

понадобится, немедленно приземлиться.

Конечно, летать все равно было трудно. Новое всегда трудно.

Но результаты полностью окупили все треволнения, хлопоты и энергию, затраченные участниками работы, и в первую очередь — Николаем

Степановичем Рыбко.

«Блин» залетал!

Он бодро забирался на полуторакилометровую высоту, свободно

разворачивался в любую сторону, взлетал, садился — словом, исправно делал

все, что положено приличному, уважающему себя аэроплану.

Дело оказалось в том, что на этой машине поначалу летали.. неправильно.

Выяснилось, что все ее качества расцветают на непривычно больших углах атаки

— в таком задранном кверху носом положении, с которого самолеты, имеющие

крыло нормальной формы и удлинения, немедленно сорвались бы в штопор.

Все это нашло полное подтверждение и в продувках крыльев малого

удлинения в аэродинамических трубах. Единственное, что остается для меня

загадкой и по сей день, это — почему полеты предшествовали продувкам, а не

наоборот.

Польза от познания нового почти никогда не отыгрывается сразу. Но рано

или поздно приходит и ее час!

Сейчас, наблюдая, как взлетают и садятся, высоко задрав носы к небу, современные сверхзвуковые самолеты с крыльями малого удлинения, я каждый

раз вспоминаю смелые новаторские полеты Н. С. Рыбко на маленьком

экспериментальном самолетике А. С. Москалева.

В конце концов экзотика дала свои плоды: конкретные, реальные, пригодные

для каждодневного употребления.

300 Более того: в наши дни существуют и успешно летают самолеты, даже по

очертаниям очень похожие на летавшую тридцать лет назад «Стрелу», первое

появление которой на испытательном аэродроме вызвало такое веселье у многих

его обитателей. Новое всегда непривычно. А вот насколько оно перспективно —

в этом разобраться правильно с первого взгляда удается далеко не всегда. И — не

всем. .

* * *

В последние месяцы войны до нас стали доходить отрывочные слухи о том, что в Германии построен и летает ракетный, то есть имеющий жидкостный

реактивный двигатель (ЖРД), самолет, подобный нашему, на котором еще в

сорок втором году летал и впоследствии погиб летчик-испытатель Г. Я.

Бахчиванджи.

Слухи эти быстро обрастали подробностями. Выяснилось, что интересующая

нас машина именуется «Мессершмитт-163», что она имеет стреловидное крыло, лишена горизонтального оперения и установленное на ней колесное шасси не

убирается, а сбрасывается сразу после взлета, посадка же производится на

небольшую выпускную лыжу.

В общем аппарат по всем статьям должен был быть весьма интересным.

Несколько фронтовых летчиков даже видели Ме-163 в воздухе.

И вот, наконец, трофейный экземпляр этого не похожего ни на какой другой

— снова экзотика! — самолета стоит перед вами. Устойчивость и управляемость

такой машины стоили того, чтобы подробно их исследовать.

Задача осложнялась тем, что возникли непредвиденные трудности с

освоением установленного на Ме-163 двигателя «Вальтер». Поначалу казалось, что стоит прогнать его на стенде, отработать запуск, попробовать на разных

режимах, и можно идти с ним в воздух. Но все это было легче сказать, чем

сделать!

Начать с того, что для «пленного» двигателя у нас не оказалось топлива. Он

работал на перекиси водорода, причем пожирал эту не принятую у нас пищу в

таких количествах, что для удовлетворения его потребностей пришлось бы

специально расширять заводское производство перекиси, не говоря уже о

реальной

301

угрозе резкого сокращения численности такой нужной категории населения, как

блондинки!

Итак, двигатель задерживался.

Разрешена эта проблема была в стиле Александра Македонского, в свое

время разрубившего гордиев узел, вместо того чтобы возиться, распутывая его.

Двигателя нет?

Ну что ж, будем летать без двигателя!

Опыт в проведении подобных полетов у нас уже был. Именно таким образом

— в безмоторном варианте — испытывались «летающие лаборатории»

конструкции П. В. Цыбина, самолет М. Р. Бисновата 302-П и даже знаменитый