Избранное

Как тотчас мечтой созидаем

Залунный парадиз.

Я отпустил без досады

Мир итальянских наук

И гордых камней Эллада,

Стихов прихотливый звук

И горькой любви картины, времен,

Что в воспоминаньях мужчины —

Жизни гигантский сон,

Зеркальное отраженье.

А там внизу, у бойниц.

Гомон, споры, круженье

Серых проворных птиц.

Каждая мама-птица

Прутик приносит в дом,

Чтобы в срок взгромоздиться

Над несогретым гнездом.

Итак, моя вера и гордость —

Для прямодушных парней,

Спешащих по склонам горным

Забросить муху в ручей,

Когда, победив ночную

Тьму, пыхнет окоем, —

Их сталь еще не согнуло

Нашим сидячим трудом.

Теперь я заставлю душу

Мечтанья перебороть

И погрузиться в науку,

Пока одряхлевшая плоть,

В жилах, опустошенность,

Злобный брюзгливый бред

Или тупая сонность

И то, чего хуже нет, —

Смерть друзей, угасанье

Пары бездонных зрачков,

Стеснявшей мое дыханье, —

Не станут бледней облачков,

День уносящих с собою,

Или слабей, чем зов

Птицы, застигнутой тьмою.

РАЗМЫШЛЕНИЯ ВО ВРЕМЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

I

Усадьбы предков Я думал, что в усадьбах богачей

Средь пышных клумб и стриженых кустов

Жизнь бьет многообразием ключей

И, заполняя чашу до краев,

Стекает вниз — чтоб в радуге лучей

Взметнуться вновь до самых облаков;

Но до колес и нудного труда,

До рабства — не снисходит никогда.

Мечты, неистребимые мечты!

Сверкающая гибкая струя,

Что у Гомера бьет от полноты

Сознанья и избытка бытия,

Фонтан неиссякаемый, не ты —

Наследье наше тыщи лет спустя,

А раковина хрупкая, волной

Изверженная на песок морской.

Один угрюмый яростный старик

Призвал строителя и дал заказ,

Чтоб тот угрюмый человек воздвиг

Из камня сказку башен и террас —

Невиданнее снов, чудесней книг;

Но погребли кота, и мыши в пляс.

На нынешнего лорда поглядишь:

Меж бронз и статуй — серенькая мышь.

Что, если эти парки, где павлин

По гравию волочит пышный хвост,

И где тритоны, выплыв из глубин,

Себя дриадам кажут в полный рост,

Где старость отдыхает от кручин,

А детство нежится средь райских грозд,

Что, если эти струи и цветы

Нас, укротив, лишают высоты?

Что, если двери вычурной резьбы,

И перспективы пышных анфилад

С натертыми полами, и гербы

В столовой, и портретов длинный ряд,

С которых, зодчие своей судьбы,

На нас пристрастно прадеды глядят.

Что, если эти вещи, теша глаз,

Не дарят, а обкрадывают нас?

II

Моя крепость Старинный мост, и башня над ручьем,

Укрывшийся за ней крестьянский дом,

Кусок земли кремнистой;

Взрастет ли здесь таинственный цветок?

Колючий тёрн, утёсник вдоль дорог,

И ветер, проносящийся со свистом;

И водяные курочки в пруду,

Как маленькие челны,

Пересекают волны —

У трех коров, жующих на виду.

Кружащей, узкой лестницы подъем,

Кровать, камин с открытым очагом,

Ночник, перо, бумага;

В такой же келье время проводя,

Отшельник Мильтона под шум дождя

Вникал в завет египетского мага

И вещих духов вызывал в ночи;

Гуляка запоздавший

Мог разглядеть на башне

Бессонный огонек его свечи.

Когда-то здесь воинственный барон

С дружиною своей гонял ворон

И враждовал с соседом,