Избранное

сыщи притаившегося человека, если во дворце тысяча комнат, да не

пустых, а полностью обставленных.

Лакеи, камердинеры - это были люди с обиженными лицами. Ревниво

оберегая свою форму - одежду с галунами, они высокомерно, как бы делая

одолжение, принимали во дворце любопытных. Лакейская их душа не в

силах была примириться с тем, что порог императорского дворца

переступает простолюдин, дерзили посетителям, но двери перед ними не

закрывали: жить-то надо, а каждый посетитель охотно раскошеливался.

В Аничковом дворце, где едва теплилась новая жизнь, бойко делал

денежку личный слуга Александра III. Тот, будучи еще наследным

принцем, обосновал во дворце свою резиденцию.

Пиры, торжественные приемы, но особенно любил будущий царь

уединяться в библиотеке на третьем этаже. Он садился в кресло и, глядя

через окно на Невский, трубил в трубу. Мелодия не всегда получалась,

но труба подавала густые звуки, и это, видимо, удовлетворяло трубача.

Посетителей этого курьезного уголка дворца с поклоном встречал

экскурсовод (упомянутый слуга Александра III), с умилением рассказывал

о своем хозяине и в заключение снимал с плечиков рабочий его китель.

Трепетной рукой старик прикасался к заплате на рукаве кителя: "Вот,

мол, как просты в жизни были их высочество, а вы, господа, его

поносите!" Это был ударный момент экскурсии, после чего звенели

кидаемые старику монетки...

Так вот, в заслугу Чугунову следует поставить то, что он добился

расчистки этих и им подобных старорежимных гнезд во дворцах.

x x x

– Ну где же ты, миляга, пропадаешь? - встретил Чугунов Сергея

недовольным голосом.

– А я, Федос Матвеевич, к вам с отчетом, а еще больше за советом.

– И Домокуров доложил о своей неудавшейся попытке обнаружить в городе

исторический броневик. - Федос Матвеевич, помогите советом, вы же

опытнее меня. Вот послушайте, куда я обращался, в каких местах

побывал.

Слушал Чугунов, слушал и вдруг резко выпрямился в кресле.

– Так-так... - процедил он и смерил Домокурова насмешливым

взглядом.
– Сразу в городском масштабе, значит? Шумим, братцы, шумим?

Домокуров побледнел, сказал тихо:

– Я вас не понимаю, Федос Матвеевич...

– Больно прыток, говорю!
– Чугунов схватил тяжелое пресс-папье и

стукнул им по столу. - Ты эту возню с броневиком брось. Что еще за

розыск? Дело туманное, и нечего в туман залезать!

Домокуров стоял ошеломленный: "Сказать такое о ленинской

реликвии..." Он смотрел во все глаза на начальника, словно не узнавал

его...

И Чугунов дрогнул под этим взглядом. Заговорил спокойно,

изображая в голосе дружелюбие.

– Первым делом, Сергей Иванович, распутайся с письмами. Так и

напиши: "В Музее Революции броневика нет, и сведениями о нем не

располагаем". Вот и все. Дашь мне на подпись... Ну чего молчишь? Не

вилять же нам?

– Нет-нет, - спохватился Домокуров, - я за правду, только за

правду! Да ведь перед рабочими совестно. Музей Революции - и вдруг

такая неосведомленность... Лучше я еще побегаю, поищу, а? Можно?

Чугунов рассмеялся.

– Давай-ка, друг, спустимся с небесных эмпиреев на грешную землю.

Побегаю, говоришь, поищу. Но ведь это же не в жмурки играть - искать

броневик. Ни тебе, ни мне с тобой, ни музею в целом такая задача не

под силу... Эва!
– вдруг воскликнул он, щелкнув себя ладонью по лбу.
–

Все кругленько получится! Вот послушай. Мы с тобой отписываем на

заводы. Там, понятно, огорчение... Ну и что? Да разве рабочий класс на

этом успокоится, как бы не так! Сами пустятся в поиски. А это - не ты

да я, да мы с тобой. Там многотысячные коллективы, транспорт, связь;

им, как говорится, и карты в руки!

– Хорошо... - пробормотал Сергей и машинально повторил вслед за

Чугуновым: - Отписываем на заводы... Все кругленько...

А сам - ни с места. В мучительном раздумье трет пальцами виски.

– Ну, что у тебя еще?
– не выдерживает Чугунов.

– Федос Матвеевич... - Сергей медлит. Но он уже не в силах

промолчать. Честная его натура не терпит недомолвок, и он желает

объясниться с Чугуновым до конца. - Скажите, Федос Матвеевич, а если

бы случилось - ну, вместе с заводом вы взялись бы искать броневик?

Чугунов глядит на парня, и взгляд его твердеет:

– Нет, не взялся бы. Да и откуда ему быть, тому броневику?

Хватились через десять лет. Да если бы он уцелел - давно был бы

найден!

Разочароваться в человеке всегда больно. Сергей стал избегать

встреч с Чугуновым.

x x x

Невский. Улица Гоголя. Высится, уходя в темноту ночного неба,

грузное каменное здание Центральной телефонной станции.

Народу за поздним временем в переговорном зале было немного.

Сидели, позевывали, дожидаясь вызова. Домокуров подошел к окошечку для

заказов и просунул кассиру удостоверение и деньги.

– Москву прошу. Кремль. Коменданта Кремля.

Девушка откинулась на спинку стула и с пытливым удивлением

посмотрела на молодого клиента.

Сергей вспыхнул.

– А вы удостоверение раскройте! Я из Музея Революции. Оформляйте!

Девушка, пожав плечами, склонилась над квитанционной книжкой.

Сергей вошел в будку, взял трубку.

– Вы соединены. Говорите!

Он вздрогнул.

Уже отзывается Москва.

Все. Отступления нет. Сергей зажмурился и выпалил, не переводя

дыхания:

– По имеющимся в Музее Революции сведениям, броневик, с которого

выступал Владимир Ильич, хранится в Москве, а место ему в Ленинграде.