Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

– Благодарю, мой дорогой мальчик, – скромно сказал профессор. – Меня трогает ваша забота о моих шейных позвонках.

Льюис продолжил:

– Нет смысла перемещаться всей толпой. Это слишком опасно. И перемещаться нам надо быстро. А значит, нужен автомобиль, и хороший. Вот мой план: вы с Конни нам поможете, Стив. Уедете отсюда как можно скорее, вернетесь в Вену. Это первое. В Вене вы раздобудете машину, очень мощную. На ней вы кружными путями доберетесь вот в этот городок на границе. – Порывшись в кармане, он достал карту, которую позаимствовал в гастхофе, и, развернув ее на столе, ткнул пальцем в точку на границе. – Вот он. Брейнтцен. Здесь мы с вами встретимся. Он всего в десяти километрах от Лахена – захолустный городок, где у нас есть шанс прорваться.

Стив стукнул по столу кулаком:

– Брейнтцен! Да будет вам известно, я знаю этот городишко. Это скорее деревня, а рядом, на мосту, пограничный переход. И вот еще что. У меня есть друзья в этом Брейнтцене.

Льюис кивнул, не отводя глаз от карты:

– Так еще лучше. Вы вдвоем доберетесь туда на машине, а мы – на санях или даже пешком, передвигаясь, когда стемнеет. Встретимся там в условленное время…

– И что потом? – с жаром вмешался Карл. – Я тоже знаю Брейнтцен. Число пограничников на мосту утроено с обеих сторон. И они установили пулеметы. Вы говорите – прорваться. Himmel! [227] Да там не прорвется даже кошка, хоть у нее и девять жизней.

227

О небо! (нем.)

– Не спешите, – откликнулся Стив. – В Брейнтцене у нас больше шансов, чем вы думаете. Как я сказал, у меня там есть друзья. Очень хороший друг, Йохан Шварц. Он держит антикварную лавку и сдает комнаты наверху. Он умный старикан, а самое главное, сделает для меня что угодно. Я оказал ему услугу пару лет назад. Говоря по правде, он помогает людям переходить границу. Так что, если мы встретимся, как предлагает Льюис, я вас проведу. А когда вы пересечете границу, вам останется два часа езды до Цюриха.

Профессор тихонько хмыкнул в знак согласия.

– Изумительно, мой дорогой юноша, – ласково пробормотал он. – Должен признаться, этот новый план внушает мне уверенность. И в самом деле, если я вынужден рисковать своей недостойной особой, после сегодняшних приключений я предпочел бы рисковать со всеми удобствами.

– Значит, договорились, – с неожиданной для нее мягкостью проговорила Конни. – С одним добавлением: Сильвия по разным причинам поедет с нами в Вену.

Наступила тишина.

– Почему это Сильвия поедет в Вену? – возмутился Карл, обращаясь к Аллвину. – Она должна остаться и пойти с нами.

– И идти пешком до Брейнтцена! – воскликнула Конни. – В темноте! По снегу! Она же устала! Мое слово – нет. В кои-то веки кто-то должен о ней позаботиться. И это сделаю я. – Конни обняла Сильвию за плечи, словно желая защитить ее.

– Не вижу повода для возражений, – промурлыкал профессор, – коль скоро мы все соберемся на рандеву в антикварной лавке доброго герра Шварца в городе Брейнтцен. На какое время договоримся?

Стив взглянул на Льюиса:

– Скажем, завтра вечером, в десять часов.

– Согласен.

Карл раздраженно передернул плечами, лицо его потемнело от гнева и подозрений. Он бросил взгляд в окно, затем подошел к Сильвии и хрипло произнес:

– Снег прекратился. Если ты так устала, как они говорят, давай вернемся в гастхоф.

– Хорошая идея, – бодро сказала Конни. – Я тоже пойду. Хочу позавтракать и немного поспать. Особенно если после полудня мы отправимся в Вену.

Карл тяжело вздохнул и ответил сдавленным голосом:

– Конечно, буду счастлив вас сопроводить.

Конни никак не отреагировала на его грубый сарказм – она помогала Сильвии натянуть толстый свитер. Мгновение спустя троица покинула хижину.

Глава 9

После того как они ушли, профессор обаятельно улыбнулся Стиву и Льюису, потер руки и снова обаятельно улыбнулся:

– Джентльмены, великий Талейран однажды заметил, что худший враг человека – пустой желудок [228] . На мой взгляд, нам бы не помешало позавтракать. Конечно, мне бы следовало предложить это раньше, – он все так же сиял, – но, памятуя о содержимом моей кладовой, я решил, к бесконечному своему сожалению, что если для трех едоков запасов достаточно, то шестерым никоим образом не хватило бы. Говоря словами Цицерона, необходимость – мать благоразумия [229] .

228

Это высказывание принадлежит английскому прозаику Норману Дугласу (1868–1952); приводится в его книге «Старая Калабрия» (Old Calabria).

229

Возможно, имеется в виду афоризм «Необходимость – мать всех изобретений», приписываемый Платону.

Говоря все это, Аллвин неспешно подошел к кухонному шкафчику и с видом искусного фокусника стал извлекать из него один за другим различные предметы, демонстрируя их собеседникам.

– Как видите, джентльмены, мой рацион довольно скуден. Пункт первый – яйцо. Пункт второй – второе яйцо, пусть и несколько меньше первого. Пункт третий – мешочек с мизерным количеством муки. Следующий пункт – жестянка с кофе на донышке. И последний – кувшинчик с жалкими остатками сливочного масла. Да, мои дорогие юноши, вы имеете полное право прийти в уныние. Но кто знает? Если я проявлю терпение и применю свои навыки, возможно, мне удастся вас удивить. Вам наверняка неизвестно, что в старом добром Гейдельберге я был своего рода экспертом в благородном искусстве кулинарии. Мои салаты были знамениты на весь университет. Такие заправки! Уверяю вас, они были великолепны!

Отойдя от шкафчика, профессор занялся готовкой у печи: взбил яйца, добавил к ним муку и замесил тесто, высыпал кофе в кофейник. Все это время он улыбался и не умолкал, любезно развлекая гостей. За непродолжительное время он сотворил высокую стопку горячих блинчиков и сварил вполне сносный кофе. Закончив, придвинул стул к столу и принялся с величайшей поспешностью поглощать плоды своих трудов. Только подкрепившись как следует, он извиняющимся тоном пригласил к столу и гостей.

– Садитесь, пожалуйста, джентльмены. Вы должны простить мою очевидную поспешность, вызванную не столько аппетитом, сколько начинающейся инфлюэнцей, коя теперь мне угрожает. Как сказал поэт Бёрнс, «Простуду корми, колику голодом мори» [230] . Я намерен следовать этому предписанию.

230

Существует старинная пословица «Простуду корми, а горячку голодом мори», вероятно уходящая корнями в Средние века, когда считалось, что при ознобе тело надо «согреть» едой, а при жаре «охладить» ее отсутствием.

Они приступили к завтраку, и на несколько минут воцарилось молчание. Однако Стив все поглядывал на профессора и в крайнем недоумении морщил лоб.

– А знаете, профессор, – заявил он наконец, – честно говоря, вы приводите меня в замешательство.

– В замешательство? – Старик бросил на него взгляд исподлобья.

– Если только у вас нет двойника, я видел вас прежде. Готов поклясться! Но где это произошло, ума не приложу.

Профессор положил в рот последний блинчик, облизал пальцы и успокаивающе улыбнулся Стиву:

– Не тревожьте себя, мой дорогой юноша. Зачем тянуть за ненадежные нити памяти? У меня нет никаких сомнений, что в недрах вашего подсознания хранится множество личин и обличий, физиономий и разнообразных характерных черт, схожих с моей собственной недостойной особой. Ведь то, что зовем мы рожей, и под другим названьем сохраняло б свой сладкий запах, да будет мне позволено переиначить цитату [231] . Но если это не моя рожа, с какой стати мне признаваться?

Внимательно наблюдавший за ним Льюис мог бы поклясться, что профессор лукаво ему подмигнул. Но даже если так, это было не более чем легкое подрагивание века. Потом Аллвин продолжил, еще более учтиво, чем прежде:

231

Имеется в виду цитата из пьесы Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта»: «То, что зовем мы розой, и под другим названьем сохраняло б свой сладкий запах». Перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник.